- Утра доброго, - услышал я и повернул голову. Вероника сонно выглядывала из палатки и робко, стесняясь, улыбалась.

- Доброго, вылезай греться.

- Вообще-то в палатке тепло. Да и…..

- И ты абсолютно голая, как вылезать то…Верно? – я широко улыбнулся.

- Тут как бы лес кругом. Неудобно, как-то.

- То есть ты стесняешься не меня, а леса? Боишься, что тебя увидит какая-нибудь живность? А? Птичка ты моя. – Я замолчал, наблюдая, как девушка все же вылезла из палатки, и нагло уставился на ее торчащие, упругие груди. Вероника лишь улыбнулась, спокойно дала мне разглядеть все, что я хочу и ответила:

- Нет, Саша, ничего я не стесняюсь. Что смотришь на меня так?

- Как?

- Как будто видишь впервые.

- Мне просто нравиться.

- Я могу хотя бы надеть нижнее белье? Оно высохло?

- Ты про мои труселя-тряпочку? Пожалуйста.

- Ты очень добр. – Девушка взяла трусы и надела их. – Хм, шорты и шорты.

- Тебе идет, - я ехидно улыбнулся.

- Спасибо, я знаю.

Мы снова не удержались и засмеялись, ласково наблюдая друг за другом и  выражением наших глаз.

- Какие планы Саша?

- Сушим все, греемся, я поставил жерлицу, если повезет, поймаем щучку, тогда я ее приготовлю на костре, поедим и поплывем. Постараемся пройти, наконец, Камыши.

- На чем же мы будем готовить рыбу? Одна железная миска, больше нет ничего.

- Попробую на углях, продену на две палочки, как на шампур. Главное, было бы что одевать. Есть семь окушков, я наловил с утра, если в течение часа не сработает жерлица, нажарим их. Соль есть.

- Ты ловил?

- Да. Пока ты спала.

- Не думала, что так крепко засну. Я ничего не слышала.

- Ты просто устала. Да и ночь, не из комфортных.

- Саша, - девушка опустила глаза и задумалась. – То, что произошло ночью…я…не хотела бы…

- Если тебя это настораживает, то расслабься. Считай это, минутной слабостью, я тебя правильно понял? – я с ожиданием посмотрел на Веронику.

- Да, я хотела бы быть, просто другом.

- Тогда забудь все и вчерашние разговоры. Я так понял мы друзья, помогаем друг другу продержаться тут.

- Если можно, - Вероника тепло посмотрела на меня.

- Дружеский секс в нашем случае исключается.

- Если можно, - вновь тихонько повторила девушка.

       Через час, мы отплыли, жерлица не сработала, и живец был отпущен на волю. Остальных окуней, я ухитрился пожарить, и мы съели их, абсолютно не обращая внимания на мелкие кости. Удивительно, но было очень вкусно и очень мало. Вскипятив воды в железной миске, и кинув туда заварки, мы выпили по два глотка горячего, крепкого и бодрящего, черного чая.

       Деревня появилась справа, неожиданно, с крестом и блестящим куполом маленькой церквушки, находившейся прямо на берегу реки. Дома были настоящие, русские, сложенные из добротных бревен, с небольшими окошками, кирпичными трубами и шифером на крышах. На берегу паслись коровы, и два мелких мальчугана, следили за тем, чтобы скот далеко не залезал в воду и не переходил на другой берег. Удивительно, но животные слушались их, и лишь отпив воды, рогатые сразу отходили вглубь берега.

- Бог помощь! – выкрикнул я.

- Здорово дядя, - поочередно ответили мне пацанята.

- Ребят, а деревня ваша как называется?

- Камыши.

- Церквушка у вас хорошая.

- Да. Это отец Сергий постарался. Он как сюда приехал пять лет назад, считайте, всю деревню поднял.

- А до этого все плохо было?

- Мужиков мало, да и те, пили все. Бабы, чтобы сродить хоть кого-то, ходили крупом вертеть в соседнюю деревню к пастухам.  – Ответил второй, и ребята хрипло загоготали от смеха. Вероника зажала рот рукой и беззвучно смеялась, качая головой.

- А теперь не ходят? Поп для этого есть? – спросил я и тоже засмеялся.

- Ох, грехи  тяжкие, прости им Господи….- услышали мы, и, повернув головы левее стада коров, увидели красивого, рослого, с черной бородой церковнослужителя.

- Прости нас батюшка, поюморили немного. Как в анекдотах. – Сказал я. – Можно к вам, причалить? Поговорить?

- Всякому можно поговорить, и даже нужно, ибо людей нужно слушать и понимать, сын мой.

Мы вылезли на берег и подошли к батюшке. Я перекрестился, взял его за руку и поклонился, приложив к своему лбу его прохладные пальцы.

- Верующий? – спросил, улыбаясь, батюшка.

- Да. С детства, - ответил я.

- Крещен?

- Да.

- Что же ты так над попами смеешься? – сказав слово «поп», он скривился.

- Прости великодушно отец Сергий. Не по злому умыслу.

- Да вижу я, что по дури человечьей, - он снова улыбнулся, и остановил взор на Веронике. – А вы милая, верующая?

- Крещенная батюшка, верить, может и верю, но только как-то наша семья никогда не затрагивала эту тему и молитв мы не знаем.

- Иконы в доме есть?

- Есть но….

- Но для того, чтобы просто были?

- Да, батюшка, - Вероника робко опустила глаза.

- Они не будут работать, не будут помогать, их намоливать надо, молитвами. Ну пойдемте ко мне, поговорим, ребята за лодочкой приглядят, не переживайте, - он указал им рукой на байдарку, и те лишь кивнули.

Мы зашли в небольшую церквушку, прошли помещение, квадратов тридцать не более, с развешенными иконами, горящими свечами, и ярким светом, который проникал через окна, состоящих из кусочков цветных стекол, создавая ощущение переливающейся радуги. В самом углу, обнаружилась дверь, в которую мы и зашли. Помещение оказалось еще меньше, с железной кроватью в углу, письменным столом и тремя стульями. Везде пахло ладаном и свечным воском.

- Присаживайтесь, рассказывайте, чем могу помочь, не обращайте внимания на мою скромную опочивальню, я привык жить небогато, - он сел за стол, указав нам на стулья рядом.

- Отец Сергий, - начал я, но он перебил меня…

- Прости, что перебиваю, но может, чая попьете? Мне кажется, ваша спутница голодна? – Он прямо посмотрел в глаза девушки, и продолжил. – Могу предложить вам клубничного варенья с баранками и отличных вкусных яблок. Мясо простите, не держим. Я всю жизнь стараюсь разбить самый главный миф, о священнослужителях. Миф о том, что все священники толстые, потому что много и вкусно едят. Мне пятьдесят четыре, но я вполне неплохо сохранился.

- Вам пятьдесят четыре года? – удивилась Вероника. – Я дала бы вам около сорока лет.

- Нет душа моя, мне уже пошел шестой десяток. Итак, чай? – мы согласно кивнули, а батюшка дотянулся до кольца, торчащего из стены рядом с ним,  и дернул его. Где то раздался звонок колокольчика, послышалось шуршание, и тихий хлопок двери. Меня же, пробило как громом. Я нервно замер, успокаивая свои нервы, звук колокольчика, очень сильно напомнил мне ту ночь, когда мы влетели в засаду и по нам стреляли. Занервничал не я один, Вероника,  сидевшая рядом, была  белее белого, и казалось, дышит через раз.

В дверь постучали и сразу вошли. Это была монашка в черном одеянии, она даже не подняла головы и не посмотрела на нас, а лишь молча, выслушала просьбу батюшки и тихо удалилась.

- С вами все в порядке? – отец Сергий удивленно уставился на нас.

- Все хорошо, - я уже справился с шоком и спросил. – Вам тут помогают?

- Тут кроме меня, еще два человека. Мужчина и женщина.  Они служат у меня пономарями и певчими, но могут быть и уборщиками, разнорабочими, кухарками и прочими.  Мужчина еще и алтарник, людей не хватает, поэтому кем надо, тем и приходится быть, но женщине в алтарь нельзя, как нельзя допускать и крови на нем,  я все же пытаюсь чтить правильность церкви.

- Крови? – я снова весь вжался.

- Да, конечно. Не дай бог крови попасть на алтарь, это считается осквернением, алтарь нужно снова освещать, и начинать все молитвы вновь.

- А каким образом кровь может попасть на него? – я впился глазами в отца Сергия.

- Ну, например, пошла носом кровь. Ребята, я чего-то не понимаю? Вы смотрите на меня, как на заклятого врага. Рассказывайте.

Я рассказал все, все, что мы знали, видели и пережили. Лишь в самом конце, я утаил правду о убийствах и смертях, придумав историю священнику, про то, что гроза помогла нам скрыться и достаточно далеко убежать.