- Ты пойдешь за дровами? В лес? Но до него далеко, да и следы оставишь…

- Нет, для этого у меня есть вот что…

Я достал сухое горючее, расчистил кусочек земли от травы, чтобы ничего не задымило, и чиркнул спичкой. Горючее нехотя занялось, и разгорелось ровным синим пламенем, совершенно беззвучно и бездымно. Я зачерпнул в железную кружку речной воды и поставил на  маленькую треногу, которую установил над горящей белой таблеткой.

- Что это? – девушка чуть удивленно улыбнулась.

- Сухое горючее, его еще называют сухой спирт. По крайней мере, раньше, в далекие советские, он носил название именно спирт. Шикарная вещь на рыбалке, а если повезет найти времен «совка» так вообще праздник. В союзе эти таблетки видишь, какие – жирные, в полмизинца толщиной, одной хватит на кружку, а то и две, а современные горючки, тонкие, горят намного быстрее. В походе разжечь костер с ними минутное дело и очень удобно, если дрова мокрые, после дождя. У бабы Тамары, я взял пять пачек, грубо говоря с расчетом пачки на день. Должно хватить надеюсь.

- Я знаю только охотничьи спички.

- Нет, они немного не то. Да, удобно, горят и в воде, и сырости не боятся, дают бешеное тепло в момент, но так же моментально и прогорают, нужно много, чтобы развести костер. Первой частью, подсушиваешь дрова, второй разжигаешь. В прочем, я никогда их не понимал и особо не использовал.

- Веселая штучка, - девушка указала на треногу. – Игрушка.

- Не видел таких раньше, думаю это или с войны, или самоделка, под кружку. Увидел, аж обомлел от счастья. Удобно, а главное, очень вовремя для нас. - Я дотронулся до кружки. – Надо же, уже прилично теплая. Еще немного и порядок.

- Смотрю ты с любовью вспоминаешь Советское прошлое, многое из него хвалишь и практичный, вон как на будущее запасся топливом. Оптимист собрался выжить. – Девушка грустно опустила глаза, было видно, что многодневное напряжение, дает о себе знать.

- Знаешь, - я закурил и протянул сигарету девушке. – Да, оптимист. В нашем случае два пути, умереть или выжить. Мы протянули уже больше половины, грохнули, считай всех, улучшили положение и с едой и с оружием, нам осталось лишь осторожно и тихо протянуть эти дни, и все, мы выжили. Странное ощущение, я стал убийцей, причем таким, можно сказать почти серийным, если считать еще меня виновным в смерти и старушки и деда с дальней деревни, компанию ту, пьяную. Знаешь, убей одного-двух, и ты убийца, убей сотни, тысячи, и ты герой! Мне до героя, по местным меркам, немного осталось.

- Да ладно тебе, не зарывайся. Слишком ты что-то…

- Ну в своих глазах я герой, - я хмыкнул. – Шесть дней назад обычный штатный врач-эпидемиолог, встал на тропу войны. Последний из Могикан!

- Я виновата Сашка, не было бы меня, все было бы хорошо. Пока меня там грызли, ты бы спокойно проплыл петлю.

- Не надо так говорить. От судьбы, как говориться…А про Советский союз, хм, да…Мне тридцать шесть лет, и знаешь, я стал часто вспоминать прошлое. Именно советское прошлое. Школу, переход из октябренка в пионеры, и мечту! Мечту стать комсомольцем! Это было здорово, почетно! Нас воспитывали быть патриотами своей страны, любить своих родителей, и уважать старость. Было безумно модно, крутить виниловые пластинки с Виктором Цоем, которые стоили бешеных денег, помогая при этом проигрывателю своим указательным пальцем, не тянуть звук, если сильно растягивался резиновый пассик, и плевать нам было до какого цифрового шикарного звучания и пикселей на обложках пластинок. Мы с сестрой вечно дрались за проигрыватель, я «висел» на группе Кино и Землянах, а она на Анне Герман и Джо Дассене. Хватали сине-белые школьные пеналы и пели, как со сцены. Все же смогли договориться, она пела, а я привязывал на веревку палку, и играл на ней, представляя себя классным гитаристом, как вокалист группы DireStraits. Нам не было дела до того, какого качества слушать музыку, дело было в том, какую слушать и для чего, что мы можем потом извлечь для себя хорошего, именно хорошего, и как будем использовать в жизни. Родители гоняли меня за учебу, потому что я мог бы учиться лучше, значительно лучше, но как многие подростки я хотел на улицу, и моя лень шла впереди меня. Сейчас я все это понял, и жалею, что тогда, на многое смотрел легко и наивно. Я вижу, насколько мы были более умные, самостоятельные и благодарные. Дай сейчас подростку планшет, и он не пойдет за знаниями, дай немного денег, он сразу привыкнет и будет ждать еще, обижаясь при этом, если больше не получит ничего, оскорбляя или насмехаясь за спиной отца или матери, которые любят и пытаются донести до своих детей суть и смысл жизни. Патриотизма нет, впереди только деньги, причем легкие и много. Понятие «русские» тоже нет. Я сказал однажды своей шестнадцатилетней племяннице: «Замуж только за русского, за христианина». Получил ответ: «Зачем он нужен? Лучше за азера, у которого денег много. С русскими делать нечего». Я, конечно, ничего не имею против других национальностей, но все же, надо хоть немного разграничивать культуры, нравы и понятия. В общем, для меня был шок, для нее – норма. Попытался дать послушать группу «Алиса», песню «небо славян». В ответ, за моей спиной, закатила глаза, жестами показала, что я ее достал, и включила попсу – очередных голубоватых, ну тех, которые со странной сексуальной ориентацией. И так постоянно, в глаза любовь, за глаза непонятно что. Удивительно, я рожденный в СССР, в одна тысяча восьмидесятом году, прожил, словно две жизни в разное время, смог осознать, что первая жизнь, ранняя, была лучше, теплее и правильнее, и…строже, но строже по-хорошему. Для будущего. Время изменилось, изменились и люди, но рыбалка, живет в наших сердцах и присутствует в нашей жизни до сих пор. Поэтому я заканчиваю о грустном и предлагаю вернуться в речные просторы девственно-чистой природы. – Я засмеялся.

- М-да, лирика в конце, как всегда, меня убила, - девушка захохотала.

- Просто я глубоко очень копнул. Почувствовал, что пора выбираться из дебрей мыслей.

- А что нам еще остается. Говорить нам еще долго.

- Вот именно, придётся говорить о чем угодно, лишь бы крыша не съехала.

- Чувствуешь усталость? – девушка в выжидательной позе, уставилась на меня.

- Переживаю за тебя, иногда мне кажется, что ты на грани.

- Бывает, правда.

- Чай готов, давай поедим и попьем горяченького. Да, под утро будет холодно, у самой воды, и важно не рухнуть в речку во сне. Надо спрятаться в высокой траве. Лодку вон как спрятали, в метре от нее, а ее не видно. Оденься теплее, ляжем на один плащ, укроемся вторым. Да, слушай, где у тебя бутылочка с керосином, она мне нужна, не думаю, что мы будем пользоваться керосинкой?

- Держи, а зачем тебе она?

- На всякий случай, попробую сделать коктейль Молотова.

- Знаешь, как?

- Это не сложно. Керосин то, что надо, был бы бензин, было бы хуже.

Мы улеглись спать, тесно прижавшись, друг к другу, и накрывшись плащ-палаткой. Нежно поцеловав меня в губы, Вероника тихонько прошептала:

- А у меня с советского союза, осталась коллекция марок и целая куча фантиков от конфет. Берегу, рука не поднялась выкинуть, и у моей мамы тоже. Вообще я современное дитя, не успела с Союзом Советских… - Девушка замолчала.

- Социалистических республик…У меня остался проигрыватель винила и приличная коллекция значков. Есть еще хоккейная клюшка «Москва» цена 4 рубля 30 копеек, 1991 год, под левую руку.

- Почему под левую?

- Я переученный левша. Руки в итоге переучили, а ноги нет. Вообще здорово, по силе абсолютно одинаковые. Левой много делать могу, даже удобнее иногда правой.

- Почему выбрал такую специфическое направление врача?

- Не знаю, людей лечить не хотелось, а медиком мечтал быть. Вообще, изначально хотел быть патологоанатомом.

-  О Господи, - девушка вжалась мне в плечо.

-  И не имущим и богатым,

   Мы одинаково нужны,

   Сказал патологоанатом,

   И вытер скальпель о штаны.