Прошлой зимой, когда я прибыла в этот дом под видом новой гувернантки, они долго не верили, что остатки знати разорённого Сетера всё-таки собрались отвоёвывать свою землю обратно. И не просто собрались, а уже начали активно действовать, да ещё и умудрились сохранить свою активность в тайне. С прошлой зимы многое изменилось. Например, то, что большая часть войск уже подтянулись на берега Песковорота – огромного подземного озера в самом центре солончаковой пустыни на юге Сетера.

- Ночь добрая, - поприветствовал меня Намбий,

Красный, потный, в халате на голое тело, он сейчас совершенно не походил на степенного богатея, каким обычно выглядел. Да и все остальные стояли сонные и нервные, даже старейшина Балий, глава рода. Старик сидел у стола. Глядя в пламя свечи, Балий перебирал узловатыми пальцами чётки из черепов ядовитой ящерки пхи, символа бога Молчания. По левую руку от старика стояла его старшая дочь, которая по возрасту годилась мне в бабки, по правую руку - младший внук, молодой мужчина примерно моих лет. Ещё несколько Бассаров стояли поодаль, и тихо беседовали о домашних делах – то ли о пелёнках очередного правнука, то ли о порке нерадивого раба.

В стороне ото всех, на небольшом диване сидела молодая девушка в пыльной одежде и дорожных сандалиях. Короткие волосы прилизаны волосок к волоску и залиты воском, как печать сургучом. Сущий шлем, а не прическа. Ни расчесать такое, ни растрепать. Хорошее решение для посланников, особенно, если едут очень долго и без отдыха. Только вот спину девушка держала слишком уж прямо для человека после длительного путешествия в седле…

По бокам от посыльной подпирали стенку крепкие ребята, тоже все в пыли. Складки их длинных, до колен, туник, падали свободно - никаких ремней, тог, перевязей. Зато по нескольким разрезам и характерным «оттопыркам» в районе подмышек, угадывалась более плотная амуниция. Охранники? Хм. Важное послание, значит.

- Ну, все в сборе, можем начинать, - сказал Намбий.

- Прошу вас, озвучьте ещё раз. Полностью, - обратился он к девушке.

Та встала. Стол, за которым сидел старейшина Балий, находился от неё в двух шагах, но девушка обошла его и встала со стороны основного пространства комнаты, так, чтобы все могли её видеть, но никто не мог обойти. Двигалась посланница несколько сковано, не отнимая левую руку от живота. В правой руке - зажаты такие же чётки, что и у старейшины Балия.

- О мудрейший из старейшин Варсума, - посланница склонилась, - боги этого мира и следующего вещают…

Вдруг я почувствовала рябь пространства - тонкую, едва заметную, какой покрывается вода в умывальной чаше, если мимо дома марширует конница. Или… грохочет установка переносного огня.

Посланница сделала круговое движение пальцами, будто дергая невидимые нити. Охранники у стены закрылись пространственными щитами. Свет замигал, из светильника под потолком посыпались искры.

Я отскочила подальше. Рухнула ничком, закрыв голову руками.

Грохнуло.

Аркан 0. Шут

Волна жара скатилась прочь. Я тихонечко приподнялась на одном локте. Второй рукой прочистила ухо – звон в голове стоял страшный. Комната «покачивалась». Сквозь оседающую пыль я разглядела, что мебель разметало, стены покрылись выщерблинами и брызгами: «Алая гостиная» стала по-настоящему алой. Посреди хаоса невредимыми остались только я и охранники посланницы.

Боги. Нанять смертницу! Вот что значит, крупная игра.

В голове по-прежнему звенело, но даже через заложенные уши, я слышала стоны выживших. И не только я: сбросив туники, под которыми скрывались короткие мечи, бугаи принялись добивать уцелевших.

Сердце колотилось, как бешеное. Стоп. Не паниковать. Ползком, ползком… Заметили: один из убийц пошёл ко мне.

Я вскочила. Натыкаясь на стены, кинулась бежать.

Обычно усадьбы не строят выше двух этажей, нагромождение глиняных закутков – это для простолюдинов. Но дом Бассеров строили ещё до Катастрофы, поэтому этажей в нём целых пять. И без счёта лестниц. И окон. И галерей.

Голова гудела, перед глазами прыгали мошки. Колотящаяся в висках усталость притупила страх. Ну, догонят, ну, убьют. Хотя я от погони сдохну раньше…

Я неслась по дому-лабиринту, стараясь не слушать, не слышать, не думать про то, что происходило в других частях здания. Я слишком хорошо знала: когда ставки высоки, род выкорчёвывают полностью, вплоть до самого маленького корешка.

Далеко-далеко, на пределе слышимости, закричал младенец. И тут же смолк. Резко и, скорее всего, навсегда.

Я сжала зубы. Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Всё. Отставить. Нельзя мне сдохнуть. Теперь – точно нельзя. Слишком многое на меня завязано, слишком многих подведу, если сгину. И все сегодняшние смерти тоже будут напрасны.

Коридор разветвился, я завернула в короткий аппендикс. За окошком в торце тупичка светало. Стекло отсутствовало, поэтому холодный воздух приятно пробежал по волосам. Откинув выбившиеся пряди волос с глаз, я одёрнула тунику, насквозь мокрую от пота. Проверила кинжал на поясе, потом на ноге. На месте, оба. Хоть какая-то стабильность в этой жизни.

Движение справа – не слышимое ухом, мягкое. Я резко развернулась. Кошка Пиу, одна из священных красавиц дома, гордо спрыгнула с подоконника и прошествовала мимо. Да боги тебя во все дыры!

И кошаря твоего тоже. Пыхтя, в окно влез мальчишка, приставленный наблюдать за баснословно дорогим питомцем – всегда и везде, куда бы эта сволота усатая ни учапала. Я нервно усмехнулась. Повезло пацанёнку. Других-то слуг уже порезали, как и хозяев. А этого вон, священная кошка хранит.

- Дбрйутр, гспжа Взия, - деловито буркнул он, и закричал, - Богиня Пиу! Богиня Пиу! Ваше молочко! Богиня Пиу!

И дунул в кошачий свисток.

Пространство в основном коридоре шевельнулось. На выходе из тупичка, где я пряталась, появился один из наёмников, что наводнили сейчас усадьбу. На сей раз – мужеподобная баба со скорострелом в руках.

Болт оцарапал ухо, второй – руку. Но я уже неслась к двери на чёрную лестницу, что расположилась рядом с окном.

- Пиу! Как же Пиу? – взвизгнул мальчуган, которого я тоже утянула с собой.

З атем, лихорадочно вытащив огонь из ближайшей лампы, начала ставить растяжку.

- Дуй отсюда! – рявкнула я.

Мальчишка ринулся вниз. Его неслабо заносило, и он только чудом не упал в открытую шахту лифта, вокруг которой обвивалась лестница. Я тоже побежала, перепрыгивая через две-три ступеньки. Боги! Слава тому, кто приказал повесить на чёрной лестнице лампы!

За спиной грохнуло. Из стены справа брызнула песчаная крошка. Впереди кошарь оступился и скатился кубарем на площадку, под двери грузового лифта. Удачно: лифт прикрыл пацаненка от рикошета, а меня - от следующего болта. А вот железная дверь с площадки на этаж оказалась заперта. Наглухо.

Я развернулась к шахте. Лифт невозмутимо парил на изношенных колёсах Коричневого огня. Снова болт, снова осколки. Кошарь уже тянул за толстую ручку, пытаясь попасть в укрытие. Хорошее и подвижное. Только вот размер… Стараясь не думать про саркофаг и похороны заживо, я заскочила в лифт и начала микросвёртку пространства.

Кабина застонала и тронулась – медленно, слишком медленно. Разболтанные диски прокручивались, мешали управлять. Хоть скорость набрали, и то ладно. Теперь бы знать, куда ехать! Семейство древнее и богатое, большая часть усадьбы под землёй. Как потом выбираться?

- На скальном! Третий! – заголосил кошарь, - там бабка! Там никто не найдёт! Только быстрее! Быстрее!

- Хватит орать! – цыкнула я, но курс поменяла.

В конце концов, я тут всего-ничего, а этот пострел из потомственных слуг семейства. Закоулки уж точно знает.

Закоулки, и правда, оказались ещё те. Когда кабина остановилась в нужном месте, в нос ударил запах квашеного молока, солёного мяса, подкисшего хлеба. Светильник один, но всё равно видно, что пол и стены - из грубо тесаного камня. Скального камня! Ничего себе! Я слышала, конечно, что дом стоит на корнях, но одно дело слова, и другое – гулкое эхо в каменном коридоре. Даже в моей родовой усадьбе такого не было…