— Ап! — заорал он, взлетел, перевернулся вверх ногами и, падая, попытался ухватиться за Вовкину шею.

Коньков отскочил, и Алик упал на землю, вцепившись Сарычеву в ногу. Он держался за его штанину, и Лешка все никак не мог его отцепить. Наконец Алик отцепился сам, поднялся и гордо сказал:

— Вот теперь все точно ахнут!

Во двор выбежала Ольга Петровна. Бросилась к Алику:

— Не ушибся? — Убедившись, что все в порядке, руки-ноги у Агапова целы, она вздохнула. — Господи, мальчики, если б я знала, что вы такое… — она сделала большие глаза, — такой номер готовите, я бы ни за что не разрешила.

— Не понравилось? — испугался Алик.

— Очень понравилось. Только, во-первых, не разболейтесь, пожалуйста, и, во-вторых, будьте осторожнее. А то мне Александра Ивановна, — она подмигнула, — такой акробатический этюд покажет!

— Эх, жалко, что загореть не удалось! — сказал Коньков, когда Ольга Петровна ушла.

— А не мыться не пробовал? — спросил Сарычев. — Я, когда после костра домой пришел, посмотрелся в зеркало — вроде загорел. А потом умылся — снова белый стал. Может, нам опять костер развести и не мыться до отъезда? А потом кто разберет — загорели мы или прокоптились…

— Или просто грязные, — усмехнувшись, закончил Коньков и шмыгнул носом. — Не заболеть бы, правда что.

Василий Колесников с детства мечтал стать летчиком. Но не взяли — медкомиссия не пропустила. Поразмыслив, он решил, что, раз уж не может бороздить воздушное пространство, то будет колесить по земному. Пошутил: фамилия обязывает. И начал шоферить. А тут — война. Отвоевал — и опять за баранку. На целину подался. Водил все: и самосвалы, и тяжелые грузовики; начальство на объекты возил. Потом вернулся сюда, домой, семью перевез, устроился на автобазу. Мотался по области; на пару со своим сменщиком Володей водил единственный рейсовый автобус, маршрут которого пролегал по кольцу. А летом вывозил на каникулы школьников в пионерский лагерь, расположенный в двадцати километрах от города, на берегу Уссури.

А когда у школы свой транспорт появился — грузовичок списанный, Колесников туда и работать перешел. Грузовичок в хвост и гриву гонял — за продуктами для школьной столовой ездил, а ремонт затеяли — за стройматериалами.

Свои ребята у Василия выросли, так он с чужими с удовольствием возился. И они к нему тянулись, канючили все время, чтоб дядя Вася порулить дал. Он тем, кому постарше, разрешал, хоть баба Шура и ругалась. Понимал — мальчишкам это надо, сам когда-то таким был. А те, кто помладше, за честь считали, если дядя Вася их с собой в соседний совхоз брал. Ну еще бы — с ветерком-то прокатиться кому не охота?

Ребята после уроков рядом вертелись, инструмент подавали, собак из-под машины гоняли, которые вечно норовили туда залезть и мешали. Чаще других Вовка и Лешка приходили да и Алик. Все расспрашивали, что да как. Василий объяснял. Иногда про войну им рассказывал.

Грузовичок последнее время на честном слове работал, Колесников ворчал, что машину эту давно на запчасти разобрать пора. Алик, башковитый малый, обрадовался:

— Вот хорошо! — и размечтался: — Нам камеры отдадите…

— Зачем это? — спросил Василий.

— А с ними плавать здорово. Как в лодке.

Василий усмехнулся:

— Какая ж это лодка, если дна в ней нет? Сидишь в дырке с водой.

Но Вовка — он у них заводилой был — чуть не каждый день стал прибегать и с надеждой на дядю Васю посматривать. Вот и пойми их — вроде и порулить хочется, а ждут не дождутся, когда машина сломается.

Но однажды машина и вправду сломалась. Василий под ней полдня провалялся, потом вылез и сказал, вытирая руки черной, замасленной тряпкой:

— Все! Отъездила старушка.

Эти тут как тут. Вовка гаечный ключ схватил, приготовился, стервец, колеса откручивать. Василий рассердился по-настоящему.

— Чего делаешь-то? — прикрикнул он. — Я вот сейчас голову тебе откручу!

— Так сами же сказали — отъездила старушка, — обиделся Вовка. — Чего тогда добру пропадать?

— Сцепление у нее полетело, — вздохнул Василий.

— Как — полетело? — удивился Лешка.

Василий растопырил руки и помахал, будто крыльями:

— Вот так…

Про сцепление он им объяснял уже — ну как умел: мол, деталь такая, вроде тарелки с пружинами. Без нее колеса не вертятся.

Баба Шура, узнав про поломку, сказала строго:

— Делай что хочешь, Василий! Продукты в столовой заканчиваются, чем детей кормить будем? Звони на автобазу.

Колесников кивнул. Хорошо ей говорить, а он на автобазе у знакомых слесарей уже и камеру одалживал, и два поршня. И не отдал до сих пор.

Василий вышел во двор, а там пацаны прыгают. Колесников подошел к ним:

— Ну что, готовы помочь?

— Колеса откручивать? — с надеждой спросил Вовка.

— На автобазу со мной съездить, — усмехнулся Василий.

Глаза у ребят загорелись, но Вовка решительно сказал:

— Не, дядя Вася, не можем мы. Репетиция у нас.

Колесников расстроился. Ну на самом деле не столько расстроился, сколько изобразил огорчение. Сказал, вздохнув погромче:

— Ну бросайте товарища в беде. Как «дядя Вася, дай баранку покрутить», так вы первые, а как помочь — не допросишься. На фронте таких, как вы, дезертирами называли.

Стыдно им стало. Головы опустили, ботинками землю ковыряют.

— Ладно, — наконец решил Вовка, — пошли.

— Я вас чего прошу-то, — начал объяснять Колесников. — У меня на автобазе знакомых много. Но я там уже столько деталей одолжил, что в глаза людям смотреть совестно. Особенно слесарю одному, Николаю. Он здоровый такой, усатый, его ни с кем не спутаешь… Так я чего хочу. Чтобы вы раньше меня в гараж зашли, ну вроде как на разведку. Если Николай там — предупредите.

Колесников увидел, что глаза у мальчишек опять разгорелись, и хмыкнул.

Пока шли к автобазе, Василий им про войну рассказывал. Не любил он о войне говорить — сколько товарищей погибло, тяжело вспоминать. Но ребята спрашивают — как не ответить?

— А вы правда «языка» брали? — спросил Лешка.

— Брал, — сказал Василий.

— А как?

— Ну как… Увидел фрица — он под деревом сидел, на губной гармошке играл, я подкрался, крикнул: «Руки вверх!» — и все дела.

— Это он сперва вам «Хенде хох!» крикнул, а уж вы потом его скрутили и в плен взяли, — вежливо поправил Алик.

— Да ты-то откуда знаешь? — удивился Василий.

— А я сзади вас сидел, — пояснил Алик.

Вовка с Лешкой прямо со смеху покатились:

— Где ты сидел-то?

— В кино, — невозмутимо ответил Алик. — Я этот фильм три раза видел.

— «В кино», — передразнил его Василий и усмехнулся: — И не в кино вовсе. Ну какой там фриц был — длинный, носатый такой?

— Нет, — растерянно пробормотал Алик. — Маленький и толстый.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Колесников. — А ты говоришь — кино…

Подошли к воротам автобазы. Василий на всякий случай кепку на глаза надвинул, повертел головой — Николая нигде не видно. Подтолкнул ребят к гаражу:

— Ну-ка сходите проверьте!

Они зашли в гараж, вернулись.

— Нет там никакого дядьки с усами, — уверенно сообщил Вовка.

— Ладно, — сказал Василий. — Тогда я пойду, а вы тут покараульте.

И в гараж зашел. Договорился со знакомым шофером, объяснил все. Тот неохотно, но согласился помочь.

— А чего к Петровичу не сходишь? — спросил он.

— Да ну его, — отмахнулся Колесников.

Петровича, начальника автобазы, Василий не любил. Темный какой-то человек, с душком. Сколько лет Колесников тут отработал, а ушел — вздохнул.

Василий подождал, пока шофер за сцеплением сходит, спасибо сказал, поклялся отдать, как только завхоз школьный новое достанет, и вышел. Поискал ребят глазами — нет нигде. Хороши часовые! Собрался уже искать, тут-то его Николай и окликнул:

— Здоров, Василий!

Колесников вздрогнул и схватился за грудь.

— Давно не виделись, — басил Николай. — Чего не заходишь?

Тут мальчишки подошли. Увидели, что Василий с усатым дядькой разговаривает, приблизились осторожно.