Джон даже не понял, как после последних произнесённых слов оказался в крепких объятиях. Бережно держа его за плечи, Мориарти внимательно разглядывал лицо Джона, видимо, стараясь понять: шутит он или нет. Постепенно в шоколадных глазах зажглась холодная зелёная искорка, и оборотень выдохнул:

- Джон, - голос звучал как-то хрипло, будто голосовые связки вдруг перестали его слушаться. – Джон, ты ведь не разыгрываешь меня? Ты что, действительно ничего не помнишь?

- А что я должен помнить? Не понимаю, – он вырвался из рук Мориарти и постарался отодвинуться как можно дальше, не зная, что ещё может прийти в голову этому сумасшедшему.

- Вот это да! – тот дернулся так резко, что Джон не удержался и рухнул на ближайший стул. – Значит, тебе удалось… - он замолчал и принялся внимательно изучать изумленное лицо сидящего напротив человека, словно мысленно прикидывая, что делать дальше. Джон просто видел, как в голове у Мориарти вращаются шестеренки: анализируя, раскладывая на составляющие, собирая вновь, ища то единственное правильное для них обоих решение.

- Нет, тебе нужно срочно восстановить память. Мне стоит попробовать снять твои примитивные блоки, – после недолгого раздумья выдал Мориарти и, с легкостью встав перед Джоном на колени, осторожно взял его лицо в свои горячие ладони. Тот даже не успел ничего возразить, его глаза закрылись, и в голове закружились странные образы.

- Расслабься, я постараюсь всё исправить, – это было последнее, что услышал Джон, проваливаясь в свои воспоминания.

Я не понимаю, где нахожусь, но чувствую, как в нос бьёт сильный запах влажной земли и травы. Все открытые участки моего тела покрыты непонятными символами, нарисованными чёрной краской, а одежда больше напоминает какую-то рясу. Вокруг темно, холодно, не слышно никаких звуков кроме оглушающего стука моего бьющегося сердца. Но я точно знаю – он рядом. Он загнал меня в угол, и нет больше сил бежать и прятаться, но и сдаться я просто не имею права.

Неизвестность. Страх.

Внезапно я чувствую его руки на своём теле. Он одним быстрым движением разрывает мою одежду, что связывает, будто саван и, приподняв, резко входит в меня одним грубым толчком, уродуя и разрывая внутренности.

- Нет! - я словно со стороны слышу собственный крик, не в состоянии превозмочь невыносимую боль.

Так не должно быть. Это неправильно. Невозможно. Я стараюсь хоть немного расслабиться, чтобы облегчить страдания, но его когти, впиваясь в кожу и царапая до крови, притягивают ближе.

Он методично трахает мое тело, жестко врываясь внутрь и с мерзким хлюпающим звуком выходя обратно. Его клыки смыкаются на моей шее, и крик переходит в дикий волчий вой. Я корчусь от непереносимой боли, скручивающийся внутри меня железной проволокой, и тщетно пытаюсь отсрочить очередное поступательное движение.

Никакого возбуждения, никакой страсти, никакого туманящего сознание горячего желания. Вокруг всё кружится в клубящейся белой мгле, пока полностью не исчезает. Остаётся лишь боль. Адские муки, которым нет конца.

Боль и осознание того, что моё тело меняется. Меняется безвозвратно, постепенно теряя тот истинный, божественный свет, который даётся в начале пути каждой неосквернённой человеческой душе.

С громким звериным рыком он кончает, и его обжигающие ладони начинают хаотично блуждать по моему измученному телу, стараясь выжать из него хоть каплю удовольствия. Но колени подгибаются, и я, полностью ослабевший, падаю на землю - этот кошмар выжал из меня последние силы, а ноги больше не держат.

Последними крохами ускользающего во тьму сознания я понимаю, что произошло. Я навсегда потерял себя, свой свет, свою душу! Он изувечил мой внутренний мир и, вскрыв сердце, обратил моё тело в звериную сущность. Теперь я проклят навеки.

Джон в ужасе распахнул глаза, не в состоянии понять, где он и что происходит. Отголоски увиденной им собственной боли волной прошлись по телу, вызвав неконтролируемую дрожь от осознания случившегося кошмара.

- Ты…Я…Не может быть, – его сдавленный шепот заставил Мориарти наклониться ещё ближе, почти соприкасаясь губами с влажной от слез щекой.

- Тише-тише. Это было так давно. Глупый ритуал, но без него я бы не смог заставить их принять тебя. Ты же так необычен, Джон, – он постарался успокоить совершенно ошарашенного человека, прикасаясь к его лицу, очерчивая подушечками пальцев его скулы, крылья носа, потрескавшиеся губы. – Прости. Я же тысячи раз извинялся перед тобой. Прости-прости-прости…

Бесконечные извинения ядом просачивались в мысли, и Джон, ничего толком не понимая из того, что говорил ему Мориарти, застонал от жуткого ощущения полной беспомощности. Ему словно вскрыли грудную клетку и вырезали еще бьющееся сердце – слишком больно и противно стало от осознания своей звериной сущности.

- Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить? – Джон поднял голову и с яростью посмотрел в ненавистное лицо. – Я все ещё не понимаю, за что? Чем я заслужил такое обращение?

- О, видимо, ты действительно многого не помнишь. Я просто не мог поступить иначе, – Мориарти с интересом уставился на Джона, и его взгляд изменился, вновь став холодным и жестким, таким же, каким он становился у Шерлока, когда Джон говорил или делал особо странные для вампира вещи. Различие было лишь в форме зрачков: у Холмса они были вертикально черными, как у хищника, а у Мориарти оставались человеческими, но это совершенно не отменяло его истинную звериную сущность.

«Вот, чёрт, я уже начал их сравнивать. Этого ещё не хватало», - думал Джон, терпеливо ожидая выводов Мориарти. Судя по напряженной позе, в которой тот присел на краешек кухонного стула, он уже разгадал эту загадку.

- Ты же так уникален, Джон, и я просто не смогу тебя отпустить, – даже тон его голоса изменился, снова став надменным и чужим. – Ты поставил столько блоков на свои драгоценные воспоминания, что я за один раз не смогу их разрушить. Гениально и просто. Надо же, а ты всё-таки нашел способ вернуть свою душу и стать человеком, – он ухмыльнулся и задумчиво покрутил в ладонях пустую чашку. – Я думал, ты просто пугаешь меня, а ты… Да, кто бы мог подумать.

Именно от этих его слов у Джона в голове вдруг стало совершенно пусто, а на душе – спокойно. Он уже успел понять, что его сны и воскрешенные этим оборотнем воспоминания станут поворотными в его жизни. Всё постепенно вставало на свои места: их ночное знакомство в лесу несколько сотен лет назад, его обращение, жуткий обряд и превращение в зверя. Он вспомнил, что никогда не был военным доктором Джоном Уотсоном. Он просто выкрал документы погибшего в бою капитана и, присвоив имя и биографию, а также поставив все возможные охранные блоки на своё прошлое, решил начать жизнь заново.

Чтобы никогда больше не было разрывающей изнутри яростной боли и жажды убийства, и вечного страха за близких тебе людей, и жгучего яда ненасытных поцелуев, и обладания его телом этим невыносимо прекрасным мужчиной. Оборотнем: обратившим, подчинившим и ставшим его парой, его хозяином, заставившим хладнокровно убивать и калечить невинные человеческие жизни лишь для своих гениальных целей. Джон просто не смог всего этого выдержать и сбежал, растворяясь в толпе обычных людей, полностью отрекаясь от бессмертной звериной сущности.

Его серое существование было настолько обычным, лишенным всякой магии и бессмертия, что, постепенно забывая живущего внутри него зверя, он стал стареть. Не обращаясь и стирая из памяти свою истинную природу, Джон мечтал просто умереть от какой-нибудь неизлечимой болезни, но – не вышло. В его ставшую привычной жизнь ворвались вампиры, и как всегда сработали древние защитные инстинкты, отлично настроенные против истинных врагов всех оборотней. Блоки постепенно рушились, а во сны доктора Уотсона стали проникать настоящие воспоминания, стараясь защитить и восстановить внутреннее равновесие.

В памяти Джона все ещё оставалось много белых пятен, но почему-то ему совершенно не хотелось вспоминать всё именно сейчас, поэтому, решив понапрасну не злить Мориарти, он принялся варить проклятый кофе, чтобы сделать видимость, что хоть чем-то занят.