Производство значительных сегментов товаров китайского экспорта растет за счет синергетического эффекта, достигаемого объединением усилий предприятий, расположенных в тесной географической близости. Такая сетевая кооперация дает им возможность экономить как за счет масштабов производства, так и ассортимента товаров. По сути китайские сетевые промышленные кластеры стали современным воплощением пресловутой «булавочной мануфактуры» Адама Смита, на примере которой ученый когда-то иллюстрировал преимущества высших форм разделения труда.

Чтобы лучше понимать, как формируются подобные кластеры, рассмотрим изображенную ниже диаграмму из книги М. Энрайта «Региональный гигант» (Michael Enright «Regional Powerhouse: The Greater Pearl River Delta and the Rise of China»). Она иллюстрирует структуру сетевого конгломерата по производству игрушек, сформировавшегося в провинции Гуандун. Именно здесь, в дельте Жемчужной реки, неподалеку от Гонконга и Макао, сегодня находится центр мирового производства детских игрушек.

На рисунке видно, что все смежные производства, в которых нуждаются производители игрушек, расположены рядом. В числе смежников и производители упаковки, и производители пластмассовых деталей, и печатники, и производители мини-метизов и пружин, а также мягких наполнителей и синтетического меха. Особенно впечатляет в китайской кластерной модели то, что в нее иногда включаются целые города и поселки. При этом, в точном соответствии с современной трактовкой теории Адама Смита о максимальной экономической эффективности разделения труда, эти города специализируются только на одной операции или одном виде промышленного производства.

Результатом формирования сетевых промышленных кластеров становится очень существенное сокращение издержек и повышение производительности труда по всей цепочке смежных производств. Следует отметить, насколько при всех очевидных отличиях эта схема схожа с теми формами промышленной и управленческой организации, которые вывели в мировые лидеры Японию в XX веке.

В 1980-х годах японская промышленность сделала ставку на систему работы смежных производств по принципу «точно в срок». Составные части сложных изделий доставляли на сборочные линии непосредственно перед сборкой изделий, и то, в каких странах мира они производились, не играло никакой роли. Становление этого подхода к производству было обусловлено географическими особенностями Японии, но он позволил резко снизить стоимость складских запасов и содержания складских помещений.

Китайцы усовершенствовали эту систему и подняли ее на новый уровень. Этот «следующий шаг вверх» стал возможен за счет того, что у Китая была возможность быстро превращать целые города и обширные сельскохозяйственные территории в единые производственные комплексы. Такая компактность избавила китайских производителей от зависимости от сложной и разбросанной по всему миру сети смежников. В их модели практически все составные элементы сложных изделий производятся в непосредственной близости от центрального сборочного цеха, чем достигается значительная экономия на транспортных расходах, транзакционных издержках, а также ускоряется перенос технического и управленческого опыта.

В главе б мы подробно рассмотрим масштабы активно поддерживаемого государством механизма промышленного пиратства. Но предварительно можно выделить два основных фактора, влияющих на формирование «китайской цены».

Первый очевиден. Возможности снижения цены при использовании краденых элементов производственного процесса (например, незаконно взломанных компьютерных программ) весьма значительны. Таким образом, китайские производители получают нечестное конкурентное преимущество перед производителями стран, где право на интеллектуальную собственность признано и уважается.

Второй момент не менее важен. Промышленное пиратство и производство контрафактной продукции приобрели в Китае такой размах именно потому, что правительство страны в скрытой форме поощряет эту практику. Китайское законодательство о защите интеллектуальной собственности формально соответствует международным нормам. Но оно практически не исполняется, и те штрафы и наказания, которые предусмотрены за его нарушение, мало кого могут напугать.

Причиной такой позиции правительства Китая является то, что оно понимает две экономические истины. Первая — торговля контрафактным товаром на внутреннем рынке сдерживает общий рост цен и инфляцию. И вторая — торговля контрафактным товаром на международном рынке позволяет создавать новые рабочие места и увеличивает профицит внешнеторгового баланса.

С одной стороны, такие страны и регионы, как США, Япония и Евросоюз, строят свою валютную политику на принципах «плавающего валютного курса», определяя обменные курсы доллара, йены и евро за счет механизмов свободного рынка. Соответственно, при росте торгового дефицита между США и Японией или странами Евросоюза курс доллара относительно йены и евро автоматически падает по мере накопления зарубежными банками запасов американской валюты. [19] Ослабление доллара увеличивает конкурентоспособность американских товаров за рубежом и снижает поток импорта в США. Именно так, за счет действия рыночных сил, происходит выравнивание объемов глобальных торговых потоков.

С другой стороны, Китай придерживается политики «фиксированного валютного курса», жестко привязывая курс юаня к единственной мировой валюте — доллару. [20] В результате при росте объемов китайского экспорта в США юань оказывается хронически недооцененным. Наиболее достоверные оценки недооцененности китайской валюты по отношению к доллару колеблются между 15 и 40 %.

С практической точки зрения система «фиксированного курса» юаня к доллару означает, что каким бы большим не был внешнеторговый дефицит США в отношениях с Китаем, Америка не может выровнять ситуацию за счет ослабления доллара. Кроме этого, жесткая связка курсов доллара и юаня дает Китаю существенное преимущество при прорыве на новые рынки во всем мире. Юань, по сути, врывается на новые для себя рынки «на плечах» доллара. Искусственное занижение курса своей валюты является важным ингредиентом топлива, питающего рост экономики Китая за счет экспорта.