Мы все продавали кровь, чтобы заработать немного денег. Мы стали донорами, чтобы платить налоги, расплачиваться за обучение наших детей в школах, и просто чтобы на что-то жить… Заработать на все это крестьянским трудом невозможно: он нас только разоряет. За каждый забор крови нам платили по 40 юаней (5 долларов США).
40-летняя крестьянка из провинции Хунань
Множество этих холмиков выстроилось вдаль пыльных дорог на околицах деревень в провинции Хунань, всего в нескольких часах езды от Пекина. Они немного напоминают большие детские «куличики» из глины. Для непосвященных это похоже на новый способ возделывания полей, повышающий урожай. Но местные жители знают правду. Под тысячами глиняных куличиков лежат их матери, отцы, братья и сестры, умершие от СПИДа. И словно молчаливые часовые, эти пирамидки охраняют самую большую тайну Китая.
Развертывание сети пунктов забора донорской крови началось в 1990-х годах в самых бедных сельских провинциях Китая. Вскоре программой были охвачены провинции Аньюй, Хебей, Шэньдун, Шанси, Цзянси и Хунань. На их территориях проживает более 400 млн человек, и средний ежегодный доход на одного жителя не превышает 500 долларов.
Правительственные чиновники разработали план ликвидации бедности в сельских районах страны за счет высокого спроса на внутреннем и мировом рынке на кровь и плазму крови. С экономической точки зрения программа была образцовым примером бюрократического гения.
Система больниц в Китае страдает от хронической нехватки донорской крови и плазмы, поскольку в стране отсутствует «культура донорства», характерная для развитых стран. В мировом масштабе 60 % всей донорской крови потребляется 20 % населения земного шара, и «по мере старения населения, появления новых видов лечения и медицинских процедур, основанных на переливании крови, в богатых странах растет спрос на донорскую кровь». [380]
Предприимчивые китайские чиновники рассчитывали подмять этот рынок под поставки из Китая за счет разработки системы платной сдачи крови крестьянами. Сначала усилия правительства были нацелены на повышение объемов забираемой крови, но вскоре кто-то наверху сообразил, что у усердных сельских жителей от попыток заплатить кровью за все на свете может в массовом порядке развиться анемия. Чтобы максимизировать прибыльность схемы и максимально повысить доходы крестьян, чиновники адаптировали бизнес-схему таким образом, что из полученных образцов донорской крови сепарировалась только плазма, а красные и белые кровяные тельца вновь впрыскивались донору. Это предотвращало развитие анемии и давало крестьянам возможность приходить на донорские пункты чаще. Особо рьяные доноры сдавали кровь по четыре-шесть дней подряд с небольшими перерывами. [381]
Но тут начались проблемы. Возврат сепарированных кровяных телец осуществлялся по устаревшей технологии. В западных странах отделение плазмы от крови осуществляется за один прием без извлечения иглы из вены, а в Китае в тот период применялась двухступенчатая технология. На первом этапе у донора откачивалась кровь для выделения плазмы, а на втором — кровяные тельца разных доноров поступали в общие емкости с физраствором, перемешивались и сортировались только по группе крови. Именно из этих общих сосудов и производился возврат биологического материала в кровоток доноров.
В истории еще никто не придумал более эффективного способа взаимного заражения людей СПИДом, гепатитом В и другими болезнями.
Но ситуация ухудшалась и тем, что врачи и сестры, в целях экономии средств, использовали многоразовые и необработанные должным образом иглы, а также инъекционное оборудование. По первоначальному плану, разработанному в «верхах», все эти компоненты процесса должны были быть одноразовыми, но мусорщики умудрялись «прочесывать» неправильно захороненные отходы на предмет ценного мед-оборудования и перепродавать его после минимальной обработки. Схожим образом мыслили и хозяйственные директора многих больниц. Столь извращенный подход к рециклированию медицинских отходов привел к еще большему ускорению перекрестного заражения доноров.
А потом разразилась еще большая трагедия: когда чиновники осознали, что на самом деле запустили чудовищную машину по массовому заражению населения СПИДом, программа была прекращена. Но в возникший вакуум быстро шагнули теневые предприниматели, до сих пор работавшие на периферии правительственной сети. Это и были «кровавые головы». После свертывания государственной донорской сети объемы производства плазмы отнюдь не упали. Они выросли, и эпидемия продолжила набирать темп. Работа нелегальных пунктов забора крови продолжалась еще несколько лет после официального объявления о прекращении программы.
Китайское правительство, в строгом соответствии с национальной традицией умолчания, отказалось обнародовать точное число лиц, зараженных СПИДом или умерших от него в результате выполнения программы «ликвидации бедности». По оценкам экспертов, только в провинции Хунань ее жертвами стало свыше миллиона человек. [382] Кроме того, смерть родителей оставила сиротами десятки тысяч детей. Подробности этой злосчастной программы не обнародованы и по сей день, а многие из чиновников, отвечавших за ее выполнение, получили повышение по службе. [383]
В завершение скажем, что «в прессе появились данные о том, что средства, выделяемые из бюджета для помощи жертвам хунаньской вспышки СПИДа, попросту разворовываются». [384] По словам одного из активистов движения по борьбе со СПИДом Ван Яньхая, «нас серьезно беспокоит то, что некоторые из чиновников провинции Хунань, годами наживавшиеся на торговле кровью, сегодня греют руки на воровстве фондов, выделяемых на борьбу со СПИДом». [385]
Второй и третий векторы — наркомания и проституция
По мере роста внешнеторгового оборота Китая со странами Юго-Восточной Азии, границы между провинцией Юннань, Вирмой и Лаосом стали почти прозрачными. В некоторых местах пограничная полоса — это низкий забор, на который опираются героиновые наркоманы, «вставляя» в вену очередную дозу «китайского белого».
World Policy Journal
[386] Город Рюли стоит на границе с Бирмой, откуда непрерывным потоком текут наркотики. Из Бирмы приходят и проститутки, работающие в массажных салонах на стоянках большегрузных грузовиков. Их «любовь» очень дешева. Некоторые зарабатывают на каждом посетителе всего по 5 юаней (60 центов). Многие из девочек больны венерическими болезнями и деже СПИДом. Да, конечно, все они видели по дороге сюда билборд с изображением презерватива в изящной женской ладошке и советом использовать его для охраны здоровья, борьбы со СПИДом и счастья в принципе. Но «служительницы Венеры» слишком бедны или напуганы, чтобы пытаться отказать шоферу-дальнобойщику, требующему секса без презерватива.
Рюли — самое отвязное место в Китае. У девчонок там еще меньше комплексов, чем у американок.
Бизнесмен из провинции Гуандун
Наверное, многих интересует вопрос, каким же образом вирус СПИДа попал в глухие деревни провинций Хунань и Аньюй прежде, чем поразить образцы донорской крови. Ответ следует искать в двух других векторах продвижения болезни в страну, которые зарождаются в наркопритонах и борделях приграничных провинций Юннань и Синцзян, на «морально разложившемся» Юге и «духовно слабом» Западе Китая.
