– Куда дальше? – интересуется Джейсон, останавливаясь на обваленном перекрестке.

Мы в центре Нью-Йорка. Где-то за небоскребами виднеется башня Эмпайр-Стейт-Билдинг. Ноги нестерпимо ноют от усталости, а пальцы скручивает от постоянно пульсирующей, морозной боли. У всех моих друзей раскрасневшиеся лица и слезящиеся глаза, а вот мороз, казалось, продолжает крепчать.

– К пятой…

– Но это в следующем квартале, – вмешивается Хейзел. – Есть смысл отправляться туда всем скопом?

– Лучше переждать в магазине, пополнить припасы…

– И рассчитать план того, как мы собираемся надрать задницы олимпийцам, – вмешивается Талия, скрежеща зубами.

Складывалось ощущение, будто она действительно не понимала, что никто – а тем более Джейсон – не пустит ее на Олимп, но я не решился оспорить ее слова.

– Идем, – прерывает мои мысли Вальдес. – Горячий Вальдес теперь на вес золота, верно, толстячок?

– Фрэнк тоже идет с тобой, – отрезает Хейзел тоном, не терпящим препирательств.

– Будьте осторожны, – бросаю я Джейсону, когда наш «отряд» распадается на группы. – Гончие выследят нас.

– Только не в мороз, – ободряюще кивает сын Зевса.

И я молю тех самых богов, которые, наверняка, постараются убить нас сегодня о том, чтобы Грейс оказался прав. Он заботливо подталкивает Талию, когда та снова фырчит на своих подопечных, и я невольно улыбаюсь, нагоняя своих сопровождающих.

Вопрос, который слишком часто вспыхивал в моей голове, бередя и переворачивая сознание с ног на голову:

Если бы мы были обычными людьми?

И уверен, я не такой не один.

Фрэнк, который едва ли знал дорогу, вечно косился на Вальдеса, который в Нью-Йорке чувствовал себя как рыба в воде. В шумном городе Лео работал в мастерской с того самого времени, как мы вернулись с «того света». Ритм не сбивал его с толку, а любимое дело горело в руках сына Гефеста. И вновь вопрос, застающий меня врасплох: а, может, Вальдес был бы здесь счастлив?

Отчего-то мысли хаотично бросаются из одной жуткой крайности в другую. Не от того ли случайно, что перед смертью люди думают именно об этом: «все ли уже было исполнено мной в моей жизни?»

Нет. Впереди – спасение Олимпа. Впереди – освобождение Чарли. Об уходе на вечный покой говорить рановато.

Приходится покинуть проулки меж высотками из-за огромных снежных заносов и обломков оледенелых зданий. На открытой местности – там, где авеню было исчерчено линиями перекрестков – нас засекут в считанные минуты, и приходилось надеяться лишь на удачу, которая никогда не была благосклонна к нам.

Пришлось разделить сектор наблюдения на троих: мой – позади, Лео следил за сектором впереди, а Фрэнк – по бокам. Каждый хруст под ногами пружинился в голове одним единственным словом: «опасность». Нервы горели медленно, словно плохо пропитанный фитиль динамита. Страх, загнанный в самый дальний уголок сознания, выходил из тени с каждой новой перебежкой. К моему ужасу или удивлению, никто не пытался остановить нас, и мысль о том, что это еще одна из ловушек божественных родителей, не покидала меня.

– Что скажешь? – задыхаясь, спрашивает Фрэнк.

– Только то, что это, по меньшей мере, предсказуемо, – отвечаю я невпопад.

Но когда мы, наконец, пересекаем улицу, я замечаю клубы темного дыма, что будто коконом окутывает двоих незнакомцев. Блеснула сталь небесной бронзы, растворяя мрак теней, и слабая женская рука уверенно сжимает темную рукоять орудия. В тот же момент я узнаю темно-русые волосы своего Карманного солнца. Но на этом сходства заканчиваются. Уверенный, серьезный взгляд, что прожигал до костей, не был похож на тот рассеянный, улыбчивый и лучезарный взгляд моей подруги. Пухлые щеки впали, а зеленые глаза метали скорее молнии, чем искрились солнечным светом. Она вся была натянута словно струна, и если прежде смотрелась рядом с ди Анджело слишком противоестественно и нелепо, то теперь было ощущение, что Би – отражение сына Аида.

Который, кстати говоря, не выглядел удивленным при виде нас.

– Добрались, наконец-таки, – выдает он, когда я поравнялся с ним. – Будем возвращаться другим путем.

– Лучше скажи мне, как ты научился влезать в чужие мысли?

Нико просто пожимает плечами, но как раз в этот момент Беатрис кидается ко мне и прижимает так, словно мы не виделись целую вечность. Бесконечно теплые объятия согревают до мозга костей. Би по-прежнему мое Карманное солнце.

– С вами все в порядке? Все живы?

– В полном.

– Тогда вперед, – говорит она не менее уверенно. – Нас ждут великие дела.

Она – полукровка. Это в ее крови. Заложено на генетическом уровне и пылает в ней так же ярко, как и ее горящие верой глаза.

– В сторону метрополитена, затем два квартала по переулку, – говорит Лео, когда Би выпускает его из объятий. – Готовы к пробежке?

Возвращаясь обратно, никто из нас не проронил больше ни слова. И, надеюсь, это не потому, что эти слова стали бы нашими последними. Но то, что доводило до исступленного непонимания: почему нас не пытаются убить?

Проходя внутрь заброшенной забегаловки, первое, что бросает в глаза – заледенелые фигуры у кассовых аппаратов, за прилавками и столами. Я насчитываю всего двенадцать. Но даже от этих двенадцати незнакомых мне фигур становится не по себе. Среди чужих страшно увидеть знакомые лица.

К Беатрис кидается вся наша группа. Казалось, даже Талия рада видеть ту, что не побоялась остаться с нами. А вот к Нико бросается только Хейзел, и от этого становится немного не по себе. Ди Анджело стоял с нами плечом к плечу, но до сих пор считался, если не изгоем, то не доверительным лицом уж точно. Когда Левеск отпускает его, я подхожу к ним вплотную.

– Мы собираемся отметить победу с парнями, не хочешь с нами?

Лицо сына Аида выглядит озабочено.

– Нас сегодня могут кокнуть, – говорит он серьезно. – А все о чем ты думаешь – это выпивка?

Некоторая пауза между нами заполняется тихим смехом позади нас. Но черты лица Нико смягчаются, и тогда я произношу:

– Мы – одно целое. И я не позволю никому из вас умереть.

– Это так очевидно, Джексон, – ухмыляясь, отвечает он.

– Но вернемся к нашему плану, – отчеканивает Талия. – Как мы попадем на Олимп? Если, не долетев до Чайна-тауна, нас сбивает ледяная артиллерия Хионы.

Мы возвращаемся к остальным и располагаемся рядом с плитой, на которой прежде поджаривалось сочное мясо для бургеров. В животе неприятно заурчало.

– На обратном пути нам не встречались ни фригасы, ни гончие, – косится на нее Беатрис. – Может, это связано с тем, что на Олимпе они нужны больше, чем здесь?

– С другой стороны, что они могут сделать богам? – резонно замечает Пайпер.

– Просто решим, как быть дальше. Иначе, это все лишь отвлекающий маневр, а около башни нас ждет орава монстров, – говорит Талия, затачивая наконечник стрелы о железную поверхность кухонного стола. – Ворвемся на Олимп…

–… на лифте? – вмешивается Би и заслуживает презрительный взгляд дочери Громовержца. – Почему Эмпайр-стейт-билдинг? Почему шестисотый этаж? Почему на лифте?

– Предлагаешь пешком?

– Просто это Олимп, и я представляла себе это…

– Думал, тебя уже ничем не удивить, – вмешивается Нико. – Много мечтаешь понапрасну. Олимп – скотный двор, не более того.

Би замолкает и, насупившись, возвращается к Лео, что тщетно возился с газовой плитой.

– Прорваться на Олимп – половина дела, как насчет Чарли? – чуть тише спрашиваю я. – Как забрать его у мойр, если они заодно с олимпийцами?

– Никак. Мальчишку надо оставить, – так же безжалостно говорит Талия. – Жертвуй малым, ради спасения многих.

Я подаюсь вперед.

– Он – Феникс.

– Тем более. Олимпийцы сами решат его судьбу, к тому же, если он так опасен...

– Исключено, – молниеносно реагирует Джейсон. – Мы уже все решили. Ты остаешься здесь, Талия. Изабель и Джордану нужна охрана. Калипсо, к несчастью, это касается и тебя. Никто не знает, чего ожидать от олимпийцев. Если что – Чарли нужен тот, к кому он сможет вернуться.