Нико на мгновение замирает, и хмурые складки появляются на его лбу.

– Лео сказал, что мы найдем ответы именно здесь. Это же очевидно.

– Вслушайся в свои слова, Нико. Ты учил меня мыслить трезво, а сам полагаешься на интуицию. Откуда Лео мог знать, что Феникс находится на Огигии? И почему, когда мы уже имели предположение о его местонахождении, не сменил курса?

Нико все сильнее хмурится. Мрачные тени, отбрасываемые от костра, пляшут на его лице. Он кажется мне воплощением мужества и уверенности, и пусть я по-прежнему чувствовала себя дурой, я была его ученицей. А значит, тоже на что-то годилась.

– Лео нуждался во встрече с Калипсо, но он не эгоист. Мы могли отправиться в храм Феникса, но почему-то не остановились на пути к острову. Купол пропустил нас не потому, что магия ослабла…

– Кто-то хотел встретиться с нами, – продолжает Нико сухо.

Я качаю головой.

– Не просто встретиться. Он запрограммировал всех нас, Нико. Мы должны были оказаться на этом острове.

Недоумевающее выражение лица ди Анджело граничит с насмешливостью.

– Но зачем кому-то понадобилось…

– Это был Гелиос, – запинаюсь я. – И, по всей видимости, я его дочь.

Я скручиваю волосы в конский хвост и укладываю на бок, оборачиваясь к наставнику спиной. Футболка лагеря не закрывает шеи. И я чувствую, как спустя доли секунды чьи-то знакомые, холодные пальцы касаются раны. Он обводит ее – мою новую татуировку, выжженную на светлой коже. Завершенный круг с крохотной точкой в середине. Знак Солнца. Знак Гелиоса. Сказать, что теперь Нико наверняка поверит мне, сложно. Но с тем, что на острове мы оказались неспроста, ди Анджело придется согласиться.

– Он сказал, что «принял» меня, перед тем как… – я снова запинаюсь, вспоминая жуткий запах. – Как все это случилось.

– Божественный родитель должен признать своего ребенка, иначе он так и остается неопределившимся. Но обряд посвящения проходит безболезненно. Это просто облако, всплывающее над головой…– бормочет он больше для самого себя, чем для меня.

– По всей видимости, на детей Гелиоса ведется охота, и это единственный способ не привлекать внимания. Так, по крайней мере, считал он сам, – я поворачиваюсь к Нико. – И Огигия лучшее место для этого – на нас нельзя напасть извне, что дает мне немалую фору, прежде, чем Олимп найдет меня.

– Ты – человек, – упрямо повторяет Нико, глядя мне прямо в глаза.

Я пожимаю плечами, выпуская волосы, что тут же осыпаются на плечи. Ему сложно поверить, понять или принять тот факт, что я не просто безмозглая девочка, идеализирующая реальность. Что ж, наверное, я заслужила это.

– Ты должен помочь мне. Гелиос показал мне много из того, чего я просто не помню. Моя жизнь была другой, Нико. Совершенно другой, понимаешь? Я будто из другого века, оказалась здесь и сейчас просто лишней… И единственное, что я знаю точно – я должна приложить все усилия, чтобы спасти Чарли.

Глаза его на секунду блекнут, словно в моих словах он узнает что-то знакомое. Будто сталкивался с этим чувством прежде. Он передергивает плечами, глядя на то, как потрескивает огонь. В это мгновение у меня в груди слабо заныло сердце. До чего хочется помочь ему – помочь жить с той болью, которую ему довелось пережить. Которой он ни с кем другим и не собирается делиться. Боль меняет людей. Они черствеют и обветриваются на теплом ветру меняющейся жизни. Но кто бы мог подумать, что я мечтаю заглянуть в теплые карие глаза в надежде увидеть счастье, а не тоску?

– Да, Би, – слабо говорит Нико. – Ты – полукровка. Слишком ты храбрая.

– Помоги мне. Доставь по теням к женщине по имени Пэгги, – прошу я, когда пауза между нами становится обязывающей. – Она знает, где Чарли, и я уверена, она сможет дать нам ответы на многие наши вопросы.

– Трис, – возвращаясь к старому имени, просит Нико.

– Ты единственный, кто может помочь мне.

– Это опасно. Если имя – это все, что ты знаешь, поиск затянется на долгие годы. Я уже пытался отыскать чужую душу в тенях, и тогда я слишком хорошо знал погибшего человека, а теперь…

– Это моя мать. Я найду ее, поверь мне.

Он снова обескуражен, а времени объяснять, как обычно, просто нет.

– Если ты отпустишь мою ладонь – никогда не вернешься назад. Ты потеряешься во времени среди чужих теней, Трис. И я ничем не смогу тебе помочь.

Я улыбаюсь ему обнадеживающей, слабой улыбкой. Врать ему о том, что ничего не боюсь, что я готова и абсолютно точно доверяюсь ему – бесполезно. Он знает, что мне страшно. Он чувствует меня, и объяснить, откуда я знаю это просто невозможно.

Поэтому он без слов берет меня за руку, сплетая наши пальцы. Впервые в жизни они теплые.

– Готова?

Я слабо киваю головой.

Комментарий к XX Вот такая короткая глава. Всего 10 страниц, но, как по мне, совать еще и сюда свой излюбленный экшн было бы кощунством. Надеюсь, вам нравится. Музыка, как и всегда, вот здесь: https://vk.com/gromova_asya_writer

Люблю вас,

Громова

====== XXI ======

ЧАСТЬ XXI

БЕАТРИС

Я привыкаю к теням так же быстро, как и они ко мне. Воздух среди мрака теплый, едва уловимый. Ты понимаешь, что дышишь только тогда, когда кислорода становится критически мало. И ты все хватаешь его ртом, в надежде не задохнуться. Темнота – поток бушующей массы, что кружится в пространстве. Мы как будто не движемся, зато движется все и вся вокруг нас. Летит. Прерывается. Приходит в движение. Снова замирает. Возвращается в нелепый, подвижный танец.

Вокруг нас нечто похожее на полотно звездного неба. До него можно дотронуться, оно, словно ватное, растворяется от моего касания и вновь восстанавливается по мириадам звезд. Свет в полумраке – теплый и мягкий – завораживает. Мы то выныриваем к самим звездам, то оказываемся в низинах, темных и густых, как и души, касающиеся нас. Ди Анджело напоминает мне об опасности, которая подстерегает нас здесь, но я не понимаю, как подобная красота могла быть источником опасности.

Лицо Нико сосредоточено на чем-то впереди нас. Он чуть наклоняется и шепчет:

– Держи образ матери в голове. Повторяй ее имя – тени сами приведут нас.

Я пытаюсь думать о том, что так важно, но покрываюсь мурашками, прикрывая глаза. Нико – друг и наставник, – рядом. Совсем рядом, запредельно близко. И об этом совсем нетрудно забыть, когда его рука, отпуская мою ладонь, касается то предплечья, то изгиба локтя. Словно боится потерять контакт со мной.

Ну конечно. Это необходимость, чтобы я «не застряла» в тенях. И я в который раз напоминаю себе об этом. Приходится поднапрячься, вспоминая имя той хрупкой женщины с сигаретой во рту, ведь ее образ – с отблеском седины в светлых волосах, тонкими губами и сутулой, по-девичьи красивой осанкой – навсегда отпечатался в моем сознании. Поверить в то, что эта женщина – моя мать, так же сложно, как и понять: как девочке из воспоминаний Гелиоса могло быть двенадцать лет?

Я не врала Нико, когда рассказывала историю о том, как оказалась в приюте. На самом деле, я раскрыла ему душу, не задумываясь об этом, а значит, врать в тот момент было моей последней задачей. И все же – это была я. Я – темноволосая, зеленоглазая, с прорезью веснушек и ямочками на лице. Я в двенадцатилетнем возрасте оказалась за пределами приюта. Возможно ли это?

Ее звали Пэгги. И, если мое имя могло значить «храбрая», то ее, скорей всего, означало «светлая». Именно это слово пришло на ум, когда я впервые увидела ее. Имя женщины тает на губах, хотя я даже не произношу его вслух. Все, что нужно помнить – ее ссутулившуюся спину, глаза, полные ласки и улыбку, такую же теплую и обезоруживающую, какой была она сама.

И это имеет некий отклик в тенях. Резкий толчок воздуха нам в спины, и ладонь Нико сильнее сжимает плечо. Все эфемерные, легкие и парящие чувства исчезают из моей души.

– Что происходит? – едва слышно спрашиваю я.

– Будь начеку, – бросает Нико как-то совсем тихо.

– Я думала в тенях мы в безопасности.