–Я ушел, чтобы никто и никогда не причинил вам вреда, милая…

Она вырывается, отворачивается от него. Роняет сигарету на пол и еще долго смотрит на нее, словно в этом и заключается смысл ее жизни. Мне так жаль эту хрупкую, маленькую и несчастную женщину, что хочется кинутся на незнакомца. Но она, кажется, привыкла. Привыкла к его отсутствию и даже не удивилась его появлению.

–Ты был рядом. Всегда рядом со мной. Оберегал на расстоянии, не смея приблизиться. Почему? Почему так произошло? С тобой? – говорит она и поспешно добавляет: – С нами?

Вот только он не знает ответа. А в комнату уже врывается темноволосое чудо. Девочке не больше двенадцати. У нее веснушчатое лицо, светлая улыбка и зеленые глаза с оттенком золота. Лучи солнечного света, касаясь ее, приобретают серебряный оттенок, словно ластясь к ней.

–Мам, в магазине не было сыра, я купила…

Она замирает в проходе, увидев незнакомца, но свой заветный вопрос «кто это», она так и не задает. Маленькая женщина устало улыбается ей, а затем произносит:

–Погуляй немного, милая. Я скоро закончу.

–Все хорошо, мам? – подозрительно переспрашивает девочка.

Мужчина улыбается, глядя на золотые блики солнца в ее волосах.

–Все отлично, Беатрис.

Прежде, чем я успеваю кинуться к женщине, комната, подобно пустоте, осыпается. Свет становится теплым, еще более мягким и я узнаю его – теперь я в кафе. Том самом кафе, где мы сидели с Нико. Когда картинка восстанавливается полностью, и я обретаю способность видеть, я оказываюсь у кассы. Той самой, где у незадачливого кассира я заказывала нам кофе. Растерянная и пугливая. Жалкая, на самом деле – так бы, наверняка, сказал Нико.

К своему удивлению, я обнаруживаю того самого кассира в компании израненного прежде незнакомца. Приходится подойти ближе, чтобы расслышать их грубый разговор.

–…особенно сегодня, когда…

–Знаю, – отзывает светловолосый. – Я начеку, папаша. Не боись.

Но мужчина слишком серьезен, чтобы так просто закончить этот разговор. Он сжимает плечо парня и тот, вместо того, чтобы вскрикнуть, выдавливает из себя наглую улыбку. Я восхищаюсь смелостью этого малого. Но незнакомец продолжает удивлять меня.

–Они будут здесь с минуты на минуту. Ты должен все подстроить так, как будто бы это случайность, иначе…

–Мойры найдут тебя, – заканчивает за него парень. – Ты доверился мне, а я доверился тебе, так что перестань строить из себя дутого индюка – свое дело я знаю.

–Ты не понимаешь, – качает головой растерянный мужчина. – Она… она обязательно должна выжить.

Ты не знаешь его, Беатрис. Хотя встречала прежде уже не раз.

–Кто это? – бросаю я в пустоту, в надежде, что голос откликнется.

Тот, кто был твоим хранителем все эти годы, пока я не мог подобраться к тебе ближе. Он защищал тебя и оберегал, пока ты считала его лишь прохожим…

Вспышка. Яркая. Белесая. Словно белое полотно снега. Проспект. Он полон спешащих людей, снующих меж светофоров. Яркое солнце, что заливает все пространство, слепит играющимися на снегу брызгами диамантов. Где-то фырчит снегоуборочная машина, но она стихает, как только голос возвращается вновь.

Он был рядом, пока ты не подозревала этого.

Звонок телефона раздается в замершей тишине. Люди продолжают идти, а единственный звук – гул мобильного телефона. Я пытаюсь отыскать хозяина надрывающегося гаджета. Звук все сильнее. Мои перепонки готовы лопнуть от слишком сильного, отдающего вибрацией шума. Но когда глаза натыкаются на незадачливого прохожего, шок парализует мое тело.

Это я. Я иду, глядя на небо, словно зачарованная. Это я не слышу звука собственного мобильного, разглядывая снег под ногами. Толпа все летит семимильными шагами куда-то вперед, жужжит, надрывается. Я – отдельно существующий орган, который то замирает, то продвигается вперед мелкими перебежками.

Но меня останавливают. Сердце глухо бьется в груди, набирая обороты. Тот же светловолосый парень, та же извиняющаяся, лукавая улыбка.

–Девушка, у вас телефон звонит…

Тот же насмешливый голос.

Он следовал за тобой попятам, помогая тому, кто был в состоянии защитить тебя…

Переулок темнеет. Над улицей вспыхивают тысячи различных фонарей и вывесок. На этот раз я не слепну. Я вижу чью-то тень, мелькнувшую на проспекте, и ноги сами несут меня вслед за ним. Хочется закричать, позвать его, привлечь внимание. Но я не могу – я всего лишь невесомая, легкая тень, скользнувшая в чужие воспоминания. Это запрещает мне любые поступки главного действующего лица. Я – лишь наблюдатель.

Нико бежит вперед, но толпа словно заглатывает его. Парня швыряет из стороны в сторону, а он продолжает выкрикивать мое имя. Так же, как тогда, перед куполом. Сердце сдавливает в тиски от обиды. Я ведь предала его, поддавшись мимолетному порыву и оказавшись в этой неразберихе. Но он не услышит и не увидит меня, потому я продолжаю следовать за ним сквозь толпу. Он чертыхается, вспоминает всех греческих богов, но ему едва ли удастся догнать меня…

Он сражается с толпой, а она так удачно все пополняется новыми лицами. Будто кому-то это было на руку. Мойрам, к примеру. Тот самый день, когда они похитили Чарли. Он бессилен. Как ему найти меня в этой давке? Как узнать, что я свернула два квартала назад?

Но неожиданно его толкают в сторону. С такой силой, что он едва не вышибает стекло витрины. Он злится еще больше, а за тем поддается назад, в поисках шутника. Он видит светлые волосы убегающего парня и вместо того, чтобы продолжить поиски, Нико допускает ошибку: поддается эмоциям, хотя так умело скрывал их прежде. В руках уже блестит меч и мне страшно представить, что видят вместо него прохожие. Он следует за обидчиком нервно закусывая внутреннюю сторону щеки. Его лицо во время бега очень сурово, собрано и полно ненависти.

Но оно разглаживается, как только в сознании раздается чей-то голос.

«Беатрис»

И он нашел тебя, ведь твой хранитель указал ему дорогу.

–Кто этот человек?

Не человек, Беатрис. А тот, кто давно занимается моей работой. День за днем моя колесница скользит по небу, благодаря ему.

Вспоминать мифы не приходится. Это слишком просто.

–Апполон…

А ты моя дочь, Беатрис.

–Это невозможно… Нелепо, просто. Я не полукровка, – упавшим голосом говорю я.

Потому, что ты не признана своим родителем. Именно поэтому мы здесь. Я признаю тебя. Ты – дочь солнечного божества…

–Гелиос, – хрипло произношу я, чтобы затем мое сознание и тело разорвало жгучей, отчаянной болью.

В последний момент я слышу только тиканье часов. Где-то рядом. Совсем над ухом.

====== XX ======

Ludovico Einaudi – Experience

Ludovico Einaudi – Monday

Ludovico Einaudi – Nightbook

Боль – пронзительная, исступленная – овладевает моим телом за несколько секунд. Дышать сквозь приступы адской, невыносимой муки, практически невозможно. Ощущение, будто горячий, расплавленный металл вливают в мою черепную коробку мизерными дозами. Кричать в пустоте, в том самом рассыпавшемся «ничто», бесполезно. Звуки поглощает тишина. Она же сдавливает мою голову тисками.

Все несущественное стало за одно мгновение слишком важным. Мое существование свелось к тому, что я должна спасти своего брата любой ценой. И самое жуткое и неестественное в этом то, что остальное не волновало меня. Ни то, что я полукровка, ни то, что моим отцом стал Гелиос, ни то, что он умирал у меня на глазах, ни то, что моим опекуном с самых малых лет был Апполон.

– Ты обещал сказать, где Чарли! – кричу я сквозь боль, чувствуя, как стекают по щекам пот и слезы. – Мне плевать, что ты на грани смерти! Плевать, слышишь? Кем бы ни была моя мать, кем бы ни был ты – вы бросили меня! Так не позволь им забрать у меня Чарли!

Истошный вопль, пущенный в ничто, умирает. Темнота обволакивает меня. Я по-прежнему в одиночестве. Я мечусь из стороны в сторону, хотя прекрасно понимаю, что не сдвинулась с места. Нематериальна. Словно мертва. Горечь предательства разъедает глотку. Меня обманули. Нет никаких ответов. Он не знает Чарли, он просто желал навлечь на меня беду, принимая меня в ряды полукровок. Что же, как оказалось, все рассказы моих друзей о том, что боги думают только о себе – чистая правда. И от этого вдвойне обидно.