— А разве этого мало?

— А вы считаете, что этого достаточно?

— Не понял, чего именно?

— Что человек разумный, живущий на Земле, не знает, кто он, от кого произошел и кто его предки, точнее считает что знает, но каждый по-разному?

— Это дискуссионный вопрос и мне сложно на него ответить, поскольку не входит в сферу моих полномочий.

— Забавно, — вырвалось у меня, — в таком случае, я вам не завидую. С подобными вопросами вам придется столкнуться на Земле сразу, как только вы приступите к переговорам. И кстати, — неожиданно для себя добавил я, — запаситесь доказательством, что именно вы создали нашу расу. На Земле к этим вещам относятся крайне щепетильно, и уверяю вас, будут досконально изучать все представленные вами доказательства. Что поделать, такой мы народ, земляне, — как я не старался, но последние слова были сказаны столь ехидно, что Вика с укором посмотрела на меня, но промолчала.

Солэнг переглянулся со своими помощниками. Они явно не ожидали, такого оборота дел и потому пребывали в некоторой растерянности. Чтобы как-то смягчить моё выступление Вика вдруг обратилась к ним:

— Конечно, я во многом согласна со своим мужем. Трудности, безусловно, будут. Другое дело, что их необходимо решать. Однако не будем забывать, что наше общество пережило нападение биокиборгов и благодаря вашей помощи отчасти знает о существовании мыслящих существ в Галактике, имеющих гораздо более передовую технологию. Раз так, значит, есть определенные точки соприкосновения, кроме того, отнюдь не обязательно сразу оповещать население Земли о вашей роли в нашем так сказать появлении на планете Земля. Как вы считаете?

Солэнг с благодарностью, посмотрел на Вику:

— Согласен с вами. Вот поэтому нам так важно, чтобы начать контакт на Земле помогли именно вы, поскольку имеете опыт общения с нами, а через вас нам будет лучше наладить, как бы это правильнее выразиться, — он запнулся, и Вика снова пришла ему на помощь.

— Взаимопонимание двух миров, нашего и вашего.

— Именно это я имел в виду.

— В таком случае, совещание как я понимаю, подошло к завершению? — спросил Фейнхотен, — вылет, как и планировалось в двенадцать? — он посмотрел на часы, — хотя нет, пожалуй, придется немного скорректировать.

— Нет, есть еще один нерешенный вопрос, — сказал Солэнг, он слегка нахмурился и в этот момент Вика, словно прочитав его мысли, тихо произнесла:

— Я не согласна.

— С чем ты не согласна? — спросил я, не поняв её высказывания.

— Я знаю, что они хотят.

— Да ты не волнуйся, — совсем ничего не понимая, произнес я, хотя внутренне весь сжался, предчувствуя что-то неладное.

— Позвольте мне сначала сказать, — произнес Солэнг, — Ваш сын Саша, не только ваш сын, он частица эволюционной пирамиды развития вашего мира и соответственно нашего. Совет принял решение сформировать группу детей и направить их в один из отдаленных уголков нашей Галактики, где они смогут выжить. Наше существование под угрозой. Вы сами это прекрасно знаете. Если нам суждено погибнуть, это не должно означать, что на этом мы закончимся как цивилизация. Она возродится, пусть не скоро, через тысячи лет, но это произойдет. Ваш сын, как представитель Земли, станет частицей будущей цивилизации. И потом, кто сказал, что это навсегда. Борьба с Галактианами только начинается, возможно, завтра, мы найдем способы как с ними бороться, и тогда все изменится. Однако если нас ждет поражение, я не думаю, что вы можете отказать вашему сыну в праве на жизнь?

Я закрыл глаза и подумал, — Неужели я должен потерять сына второй раз и снова добровольно. За что, почему?

— Я не отдам вам его, — решительно произнес я. Я уже терял один раз свою семью, когда рискнул броситься в водоворот времени. Сейчас мы вместе, но сына, того, кого звали Алешей, потерял навсегда. Но тогда я спасал мир, который разрушил. Я был причиной и следствием, судьей и палачом, кем угодно, одновременно. Вы думаете, это было легко? Нет, потерять тех, кого любишь страшно и больно. Но сейчас совсем другое время. Если что-то произойдет, есть время улететь, тепортироваться…

— Не надо себя обманывать, — сказал Солэнг, — время всегда не хватает, а изменить что-то не всегда представляется возможным. Вам повезло, вы смогли, но повезет ли вам дважды? А с жизнью людей, тем более близких, вряд ли стоит экспериментировать. Тем не менее, вы родители и у вас есть право выбора, до отлета у вас есть время всё обдумать и принять решение. Потом его не будет.

Солэнг поднялся из-за стола, а вслед за ним оба сотрудника, которые за все время беседы так и не произнесли ни слова. Мы остались сидеть. Худшее, что могло случиться, всей тяжестью навалилось на нас. Вика посмотрела на меня, потом на Фейнхотена и тихо сказало:

— Мне надо подумать, пойду к себе и перед отлетом дам ответ.

Она встала и медленно пошла по коридору. Я посмотрел ей вслед, потом обернулся на Фейнхотена, словно ища его поддержки или совета как быть. В ответ на мой немой вопрос, он неожиданно произнес:

— Она уже все решила, просто ей трудно, так же как и вам, сказать да, и я её понимаю. Мне было так же нелегко это сделать.

— Вам? — не понял я его слов, — при чем тут вы?

— С детьми летит Хлоя, — и он отвернулся, чтобы я не увидел его слез.

— Вика, постой, — закричал я, и побежал вдогонку за ней….

Мы сидели, обнявшись в своей комнате. По лицу Вики неудержимо катились слезы, и я не мог её ничем утешить. Умом я понимал, что так надо, так лучше, безопаснее, но сердце кричало и говорило совсем другое. Нет, не отдам! Он и Вика, все самое дорогое, что у меня есть сейчас на этом свете. Хотелось что-то изменить, отложить, найти какой-то предлог, но рассудок твердил, что изменить что-либо невозможно. Пойми, это необходимо. Может наступить час, когда ты будешь проклинать себя, что не прислушался доводам разума, а поддался эгоизму эмоций.

Сашка безмятежно сидел на полу и играл с игрушками, которые ему подарили его новые друзья, от которых мы его с трудом увели.

— Ты заметил, как он быстро акклиматизировался в новом коллективе, а ведь они совсем не такие, как мы? — сказала Вика, глядя мокрыми глазами на Сашу.

— Заметил, — нехотя ответил я.

— Жаль, что мы не сможем какое-то время общаться, но ведь это совсем не надолго, правда? — снова сказала она.

— Скажи, почему ты так говоришь, словно мы уже всё решили?

— Потому что, Солэнг прав, не надо себя обманывать. Мы сделаем это, потому что слишком любим нашего сына. Нам пришлось столько пережить, и я не хочу, чтобы на его долю выпали все эти беды. Я хочу, чтобы он не просто выжил, а смог жить.

— Откуда ты знаешь, что будет? Это никому не известно.

— Возможно. Но я верю.

— Во что?

— В лучшее. Поэтому, хотя мне бесконечно больно, надо сделать так, как сказал Солэнг. Мы полетим на Землю, а Саша полетит вместе с детьми. Так я решила, и можешь ничего мне не говорить.

Я поцеловал её и тихо произнес:

— Сколько в тебе мужества и мудрости, каждый раз поражаюсь.

— Не больше чем в тебе, — и она разрыдалась.

— Вот так, стоило мне сказать, какая ты, а ты в слезы.

Я гладил её по голове, словно она была маленьким ребенком, а сам продолжал неотрывно смотреть на играющего Сашку, словно хотел запечатлеть его образ, улыбающегося, веселого мальчугана, и он словно услышав мои мысли, повернулся в нашу сторону, и слегка наклонив голову и сделав серьёзное лицо, сказал:

— Папа, — и улыбаясь, вытянул перед собой руку с игрушкой, в которую играл, словно хотел показать нам её. Я улыбнулся ему, и Вика тоже, утирая слезы, катившиеся из глаз.

— Иди к маме, сынок, — ласково произнесла она и поманила руками Сашу.

Он радостно бросился к ней. Она подхватила его и взяла на руки, но он неожиданно вырвался из её рук и снова стал играть игрушкой, которая была не то машиной, не то кораблем. Он возил её по полу, издавая при этом смешные звуки. Мы молча смотрели, как он играет. В дверь позвонили. Я подошел и увидел на экране, что это была Хлоя.