Темнота обиженным, не пущенным в дом псом бродила по ту сторону огня. Сжималась, пульсировала, клубящимся маревом окружала со всех сторон - но, обжегшись, неизменно отскакивала от дерзких огненных искр.

Григ, глубоко вздохнув, решился. Волевым усилием подавил мученический вздох и сел на постели (как его переносили сюда с лавки он, разумеется, не помнил). Кряхтя, как столетний дед, спустил ноги на пол и потянулся за рубашкой.

Левая рука висела плетью, плечо было туго перебинтовано, но, даже не видя раны, Григ отлично ощущал, что затягиваться она и не думает. У неё несколько иная культурная программа.

Кое-как насадив рукав на бесчувственную кисть, дисцитий неловко подцепил ворот и неловко влез в рубаху. Шнуровку затянул едва-едва: сделать это одной рукой почти нереально, колдовать с гудящей головой тяжело, а ночью все равно едва ли кто-то станет присматриваться.

Три шага до стола дались тяжело, потом можно было взяться рукой за бревенчатую стену, и дело пошло быстрее.

– Ты куда? - глухо спросил доселе молча наблюдавший за ним граф, невидимый в темном углу комнаты.

– В уборную, - недовольно отозвался Григ.

– Проводить?

– Не надо.

Судя по скептичному хмыканью, в дееспособности дисцития граф здорово сомневался, но настаивать не стал, щадя чужое самолюбие.

На улице тяжелая голова слегка проветрилась, и идти стало легче. Как ни крути, а ранено у Грига было плечо, так что шагать мешала только жуткая слабость от кровопотери и адская головная боль. Быстренько расправившись с делами насущными, Григ остановился у забора, облокотившись о него правым плечом. Возвращаться в душную избу пока не хотелось - перед глазами только-только рассеялась мутная пелена.

Свежо и прохладно сияли крупинки соленых звезд, загадочно улыбалась припорошенная флером облаков луна, ветер душевно завывал что-то свое, неизбывно тоскливое, путаясь в ветвях давно лишившихся плодов яблонь.

Решившись, Григ осторожно отворил калитку и вышел на улицу.

Ночь оказалась не в пример светлей позапрошлой, так что тратить энергию на световой заряд дисцитий не стал. Различить камни на дороге он не поможет, а в канаву и так не свалишься.

Ему было совершенно все равно, куда идти, - лишь бы не слишком далеко, чтобы потом хватило сил вернуться, - и ноги сами почему-то вынесли его к местному колодцу. Ничем особенным не примечательному, разве что весьма удобным противовесом, позволяющим наполнить стоящее тут же, на бортике, ведро даже раненому и обессиленному магу.

Вода - холодная, бодрящая - освежила тяжелое сознание уже через несколько больших глотков. От холода свело скулы.

Ну и как, интересно, нужно всматриваться в её структуру? На энергетическом уровне? Или биополярном? Или…

Осень приходит тихо и мягко, как кошка, крадущаяся к очагу. Кружащимися в вальсе листьями, терпким ароматом темнеющий травы, тяжелыми ветвями яблонь, не выдерживающих без подпорок веса щедрых плодов.

Рассвет приходит невесомым кружевом розовых лучей-нитей, терпеливо оплетающих небосвод. Неуверенно, но неотвратимо распахивая новую страницу жизни, ещё не увитую тонкой вязью слов и не заляпанную черными пятнами клякс.

Чужая волшба приходит решительным и целеустремленным вихрем, сметающим все на своем пути. Мчится обученной гончей прямо к загнанной в угол добыче - и обрушивается на неё со всей яростью силы, сброшенной с тонких пальцев заклинателя или заклинательницы. Закручивает неудачно попавшего прямо в эпицентр волшбы мага воронкой энергетического вакуума и, не слушая ни сдавленных стонов боли, ни гневной заковыристой ругани, уносит куда-то далеко и безвозвратно, к нетерпеливо похлопывающему плетью по охотничьему сапогу хозяину…