– Ага, куда уж там, - тоскливо протянула та, подавая назад вычурно сплетенный венок. - Как замуж выйдешь - так житья-то и не станет.
Прибеднялась она неубедительно: Карья вот уже вторую седмицу ходила в сговоренках и замуж ей, чего греха таить, очень хотелось.
Девушки поднялись и наконец-то присоединились к уже собирающемуся хороводу.
Праздник Плодородия - последний в сельской страде, грех не отпраздновать как должно.
Вот девки и праздновали: вечером скакали парами через костер, потом плели венки из колосьев - да не абы каких, а особенных, двойных, специально выискивая их в уже сжатых снопах.
– Наше село веселе… Ми виночка несомо… Не з золота - з ярици… З назимой пшеници… Не з золота, а з жита… Нам горилка налита… - тягуче пели девичьи голоса.
Мягкий южный акцент местных давным-давно вытеснился спокойной и размеренной митьесской речью даже в селениях, а вот песни переделывать на новый лад как-то не хотелось. Так и пели, зачастую сами не понимая слов.
– Ой, обжинки, паночку, обжинки!.. Дай нам меду горилки… Прочиняй, пане, ворота… Несем тоби винки из злота!
Тут полагалось снять венок со своей головы и положить на голову лучшей подружки. Марька, скрепя сердце, отдала свой Карье.
Может, и не слишком приятно называть лучшей подругой ту, которая свела у тебя жениха, но зато причитать Карья умела лучше всех на селе и заполучить её на девичник - тайная мечта каждой девки.
А жених? Ну что ж, тут и отец виноват: "Не отдам, не отдам - пусть ещё для дома поработает" - раз отказал, два… А на третий и не пришли.
Ничего, до перестарка Марьке ещё далеко. Только-только шестнадцать годков стукнуло.
– А к реке? - с хохотом позвала одна из девушек распавшийся было хоровод. - Пойдемте-пойдемте!!! Нынче светло, видно: хоть погадать последний раз перед зимой!
Девки с опаской переглянулись. Идти ночью через лес к реке - не лучшая затея. Леший вряд ли будет рад неурочным гостям. А точнее - очень даже будет. Столько лешуний за раз ему точно больше нигде не взять.
– Эх вы, трусихи! - подзадоривала Карья. - Ну, рубахи наизнанку вывернем, коли так боитесь. Что он вам сделает, леший?
Девушки разделились на две неравные части. Меньшая (поумнее) отрицательно покачала головой и решительно развернулась к родному селу. Хватит, погуляли.
Большая же, посомневавшись, все-таки стащила через голову рубахи и надела наизнанку. Так хоть леший глаза не отведет, кругами по лесу бродить не заставит. Правда, кто сказал, что у него в запасе нет ещё сотни мелких каверз?..
Марька решительно тряхнула головой и первая направилась в лес. Девки только того и ждали: у неё был словно самим лисуном данный талант выводить из чащобы даже безнадежно заплутавших путников.
Деревья предупредительно убирали с её пути колкие и хлесткие ветви, шишки словно сами выкатывались из-под ног. С легким прощальным шелестом облетали листья, медленно и величаво отправляясь в свой первый и единственный полет. Тонкие пальцы походя невесомо касались стволов деревьев, машинально отмечая легкие ранки и повреждения коры. Сова ехидно хлопала большими круглыми глазами с макушки сосны.
Река выскочила как будто из ниоткуда. Мирная темная гладь почти неподвижной воды.
Выше, к соседней деревне, она струилась говорливым потоком с пригорков, а здесь, на равнине, только едва-едва величественно омывала высокие берега влажным дыханием. Неширокая, с пять саженей в переправе, она была любимым местом сборищ и гаданий. Особенно - на венках.
Марька, решившись, первая сорвала колкий пшеничный венчик с головы и широким жестом бросила его в воду. Та сыто покачнулась, принимая подарок на упругие волны.
За первым венком полетели и остальные. Главное - не спутать, где чей.
Марька с дрожью следила за медленно-медленно, вместе с почти замершим здесь течением, отплывает перевитый последними, уже подвядшими цветами венок.
Весело закрутится по воде - значит, скоро сваты ко двору завернут. Просто поплывет - так и будет год в девках сидеть. Разовьется - к болезни, а потонет -…
Дайте боги, чтоб не потонул…
Небо надвое расколола серебристая молния, загромыхала - и рассыпалась сотней хвостатых искр. Виски заломило от боли…
– Маги, чтоб им пусто было, - сдавленно всхлипнула стоящая рядом Карья, хватаясь обеими руками за голову. Подруги согласно застонали, спеша ухватиться за ствол березки или друг за друга. К горлу подкатывала тошнота.
Всё было хорошо в селе: и урожайные земли, и речка, и лес под боком, и девки красивые… Одно только плохо: Обитель колдунов близко. И как только им в очередной раз вдруг приспичит устроить свои дурацкие учения…
– А венки-то!!! - вдруг испуганно вскрикнула обернувшаяся к реке Карья.
Марька резко обернулась - и судорожно сглотнула.
Венков на воде не было. Ни одного. Река сыто облизнулась чуть шевельнувшейся волной.
Не удался нынче праздник…
* * *
Григ, устало поднявшись на свой третий этаж, привычно толкнул дверь в комнату, заглянул внутрь - и снова закрыл. Протер глаза. Ещё раз посмотрел на дверь. Хм… вроде бы правильная: "1363". Первый корпус, третий этаж, шестой блок, третья комната. Решившись, Григ резко распахнул дверь и быстро шагнул внутрь.
– Чего ты мнешься, словно девица? - рассмеялась от зеркала Линта, походя надевая сережки. Несчастных трех часов ей с лихвой хватило, чтобы выспаться и привести себя в порядок. Кто бы сейчас поверил, что ещё недавно эта ведьма с безвольно опущенными плечами уныло волокла за собой плащ по полу?
– Немного удивлен, - помедлив, отозвался Григ.
И было с чего удивиться!
За ночь комната преобразилась до неузнаваемости. На столе в высокой тонкой вазе стояли спелые колосья пшеницы, венки из них же оплетали зеркало, раму окна и даже портрет Домна Директора, который в обязательном порядке висел во всех комнатах Обители. Поговаривали, что с помощью этих портретов он следит за всеми учениками и может в любой момент выяснить, что они делают.
Учитывая, что в условии совместной жизни с Линтой, момент вполне мог оказаться весьма неподходящим, Григ в свое время наложил вокруг портрета массу блокировочных заклятий. А поскольку ещё до Грига то же самое сделала Линта, они могли быть совершенно спокойны относительно неприкосновенности своей личной жизни.
