— А я ведь предупреждала, что все эти сомнительные связи добром не кончатся! Это только вдуматься — любовник, который годится в сыновья! Конечно, тут не могло обойтись без криминала! Еще хорошо, что он тебя не убил!

— Мамуль, ты даже не представляешь, насколько мы были к этому близки, — весело заметила Валерия и тут же осеклась, глядя на вытянувшееся лицо матери. — Да не волнуйся, уже все нормально.

— Лера! — резко вскрикнула Изабелла, хватая пальто, которое уже успела устроить на вешалке. — Тебе надо срочно поменять замки! А пока поживи у меня. Одевайся.

— Что за глупости? — вяло отмахнулась Валерия. — Дима сейчас в СИЗО, так что мне точно ничего не угрожает. Не волнуйся.

— Валерия! — мать добавила надрыва. — Я думала, ты наконец научишься на собственных ошибках! Кому и что ты хочешь доказать?!

— Ничего! — Валерия закатила глаза, тоже повышая голос. — Я устала, вымоталась, а завтра опять тяжелый день. Я хочу отдохнуть и не слушать о своей глупости и неисправимости.

— Ты меня прогоняешь? — поразилась Изабелла.

— Конечно нет. И мне правда не очень тут уютно, но я не собираюсь сегодня никуда выходить. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Изабелла, проходя на кухню и устраиваясь на угловом диванчике.

Валерия недоумевающе пожала плечами.

— Как что? Работать. Восстанавливать позиции. Радоваться жизни.

— Да сколько можно! — разозлилась Изабелла. — И что, опять найдешь себе какого-нибудь мальчишку?! Тебя уже, кажется, хорошо проучили, ты чуть не осталась вообще ни с чем и что, ничего не поняла?! Лера, женщине нужен тыл, семья, защита! Что ты будешь делать одна, если вдруг опять что-то случится?! Кому ты будешь нужна?!

— Чай будешь? — невозмутимо поинтересовалась Валерия, пропуская нравоучения мимо ушей.

— Нет, — Изабелла демонстративно поджала губы. — Дома попью. Раз ты не хочешь со мной разговаривать…

Лера промолчала, игнорируя требовательный взгляд матери. «Ты что, не хочешь со мной разговаривать?» — стараясь не улыбнуться, мысленно произнесла она фразу, которая сейчас должна была последовать.

Но Изабелла неожиданно сказала совсем другое:

— Ты просто не понимаешь, как я переживаю. Если бы у тебя были свои дети…

— Не переживай, — что еще она может ответить?! — Все хорошо. Все уже хорошо.

— Ох, если бы, — упрямо вздохнула мать. — Ладно, давай свой чай. Сама хоть ешь что-нибудь или совсем забегалась?

Валерия закрыла за матерью дверь и вернулась в спальню. Ну вот, можно считать, вечер пережит. Уже можно лечь спать и постараться не проснуться до утра. Она подняла с подушки так и не раскрытую книгу, наклонилась, стараясь дотянуться, чтобы положить ее на тумбочку. Тяжелый том проехал вперед по столешнице, опрокинув стоящую на ней фотографию — единственный декоративный элемент, которому нашлось место в квартире.

Валерия с досадой вздохнула, перекатилась на край, нагнулась, собирая разлетевшиеся части рамки. Взгляд остановился на отлетевшей в сторону маленькой матерчатой бирке с ее собственной фамилией. Когда-то она взяла ее из роддома, оставив там ребенка. Взяла — и хранила все двадцать семь лет, спрятав за собственную фотографию. Не из сентиментальности или чувства вины, а подчиняясь какому-то странному суеверию. Казалось, так она договаривается с судьбой, признает собственную вину и оставляет себе шанс когда-нибудь что-то исправить.

Нет, о последнем она всерьез никогда не думала, но считала, что должна это скрывать, обмануть кого-то неведомого, кто может разом отобрать ее удачу. Валерия смеялась над собой, но в глубине души все равно была уверена, что стоит избавиться от этой последней нити, тянущейся к ее прошлому, как тут же наступит расплата.

Валерия задумчиво повертела в руках потускневший от времени кусочек клеенки, потом решительно встала и вышла в подъезд, к мусоропроводу. Вот и все. Она свободна. Нет больше ее — той, которой она была двадцать семь лет назад, и нет больше покинутого маленького ребенка. Двое живущих сейчас людей не имеют с теми ничего общего.

Валерия снова забралась под одеяло и наконец закрыла глаза. Все, спать. А завтра будет новый непростой день, предстоит показать Вадиму магазины, все объяснить, познакомить с персоналом. Все-таки хорошо, что Сташевская захотела пристроить к ней своего сынка.

Сразу, когда он под вечер, перед самым закрытием, заглянул в «Фортуну», Лера опять засомневалась. Он был до невозможного похож на Лизу — такой же рыжий, худой, подвижный и говорливый. И вел он себя, как Лиза, — слишком уверенно, свободно, явно не собираясь считаться ни с какими правилами.

«Такой вполне может объявить какой-нибудь покупательнице, что у той нет ни вкуса, ни стиля, и потребовать не мешать специалисту в создании ее образа», — мелькнула у Валерии мысль, едва Вадим начал болтать о своих идеях и пожеланиях, не давая вставить и слова. Однако скоро она с удивлением поняла, что искренне соглашается со всем, что тот говорит, и сама уже сверкает зубами и хохочет в ответ на бесконечные незамысловатые шуточки.

Легкий человек — так, кажется, сказала про сына Сташевская, считая подобную характеристику самым большим комплиментом для любого. Действительно, легкий. И совсем не такой лоботряс, каким кажется на первый взгляд. Возможно, они действительно сработаются, решила Валерия, засыпая.

Старший лейтенант Кузовков впервые за последний месяц пришел домой вовремя.

— Миша, ты? — удивленно крикнула из кухни жена и тут же показалась в дверях. — Что случилось?

— Ничего, — довольно улыбнулся Кузовков. — Рабочий день закончился. Кстати, на завтра взял выходной.

— Вау! — радостно взвизгнула Ольга. — Слушай, только я тебя так рано не ждала, у меня еще ничего не приготовлено. Если хочешь есть, сбегай купи пельмени.

— Оль, — позвал он, наслаждаясь редкой семейной идиллией. — Давай куда-нибудь пойдем? В ресторан хочешь?

Оля с легким недоверием нахмурилась, подошла ближе, внимательно разглядывая мужа.

— Ты выпил, что ли? — наконец сделала вывод она.

— Оля! Мы сегодня закрыли одно сложное дело… Да ты про него знаешь! Мне, скорее всего, теперь премию дадут, Олька! И выходные наконец, и отпуск через два месяца!

— Правда? — Ольга радостно крутанулась на месте, поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать мужа. — Ты подожди, я сейчас бегом соберусь! Слушай, я тоже в марте могу взять часть отпуска, — крикнула она уже из спальни, торопливо хлопая дверцами шкафа. — Может, мы все-таки куда-нибудь съездим? Хоть на недельку, а?

— Посмотрим, — осторожно отозвался Михаил, привыкший ничего не обещать раньше времени. — Если получится.

Давно они последний раз гуляли вот так — вместе, неспешно, о чем-то разговаривая, думал Кузовков, когда они возвращались домой. Наверное, после свадьбы ни разу. Оля права, когда обижается на него, так нельзя. В жизни должны быть вот такие вечера — с рестораном, танцами, смехом и прогулкой по засыпающему ночному городу. В этом, наверное, и есть счастье, смысл человеческого существования. В этом, а не в высоких абстрактных материях, от которых на деле ни толку, ни удовольствия.

Может, и правда сменить работу? Устроиться охранником в частную фирму, работать по сменам, ездить с Ольгой отдыхать… Кузовков вздохнул. Он знал, что ничего такого не сделает. То есть, возможно, сделает, но когда-нибудь потом, не скоро. А пока он не готов жить без своей работы, какое бы отвращение она временами ни вызывала.

Звонок разрушил идиллию, когда подходили к подъезду.

— Не отвечай! — нахмурившись, потребовала Ольга.

— Да… Что?.. Что за черт?! Ладно, еду!.. Оль, прости, — повернулся он к жене. — Давай я тебя провожу.

— Сама поднимусь, — обиженно проворчала Оля. — У тебя же дела важнее.

— Оль! — крикнул Кузовков вслед захлопнувшейся подъездной двери. — Ч-черт!