Игнат по-домашнему возился с заваркой и чайником. Все это было настолько обыденным, каждодневным, весомым, что казалось, будто на свете не существует ничего другого, только этот чайник, этот салатовый абажур и ночь за окном.
— Наверное, к тебе тоже придет следователь, — виновато вздохнула Валерия. — Он расспрашивал про моих наследников, я рассказала, что написала на тебя завещание.
— Что? — опешил Игнат. — Какое завещание?
— Обыкновенное, Игнат. Должна же я позаботиться о моих достижениях. У меня больше никого нет.
— Лерка, ты в своем уме? О чем ты думаешь?!
— Успокойся, я не сейчас написала. Не из-за этого. Просто мало ли что. Но теперь Кузовков тебя достанет… — Валерия печально ссутулилась на угловом диванчике.
— Да и черт с ним, — рассеянно отозвался Игнат. Ему дела не было до какого-то Кузовкова. Пусть приходит, пусть спрашивает, пусть хоть душу вытрясет, и не такое бывало. Обидно только, что пока тот будет заниматься ерундой, какая-то дрянь сможет притащить Лере еще один сюрприз. Но, если честно, его сейчас волнует не это. Слишком потрясла Лерина выходка с завещанием. Вроде бы, если задуматься и послушать ее, все вполне логично, но почему-то в голове не укладывается.
— Знаешь, сегодня Димка пришел откуда-то ночью, — Валерия решила сменить тему. — Как раз когда мне позвонили. Сказал, что в клуб ходил… Я с ума сойду, если это все не закончится. Я уже ни с кем не могу нормально разговаривать. Смотрю, киваю, улыбаюсь, а сама думаю: он — не он? Кошмар какой-то.
— Отвлекись. Пусть твоя Юлия поработает, раз она, по-твоему, справляется. Ты же хотела на дачу, давай поедем.
— Мама думает, что это все ты, — не глядя на друга, пробормотала Валерия.
— Я понимаю, Лер, — Игнат, казалось, не удивился и не обиделся. — Съезди куда-нибудь одна. Тебе надо хоть пару дней пожить спокойно.
— А ты не хочешь сказать, что ты не бил мои витрины и не подбрасывал мне медвежат? — теперь она вскинула голову и смотрела прямо на него сухими, странно блестящими глазами.
— Разве такие фразы имеют значение? Будто кто-то по доброй воле признается в преступлении. У меня нет алиби, Лера, я не могу тебя убедить… Но все-таки это не я.
— Нет, я не думала… На самом деле. Просто иногда так… — Валерия покачала головой, не подобрав подходящих слов. Она никогда не могла говорить вслух о чем-то плохом. Все сразу же так явно вспоминалось, проживалось заново, становилось чем-то совсем невыносимым… Нет, лучше молчать. И думать.
Игнат бесцельно прошелся по кухне. Всегда, если что-то случалось, он знал, что надо делать. Для него не существовало проблем, только трудности, которые надо было преодолеть. Но сейчас — сейчас он оказался абсолютно беспомощным. Он не может не то что помочь, хотя бы ободрить и успокоить.
— Я иногда болтаю всякую чушь, — грустно заметила Валерия. — Не обижайся, пожалуйста. Просто я все время гадаю, кто что знает. Прихожу на работу, и кажется, все смеются, переглядываются. Димка вот ночами где-то шастает…
Игнат мог предположить, где проводит вечера Лерин молодой любовник, но вряд ли подобные догадки ее утешат. Он молча похлопал ее по плечу, как старого товарища. Оконное стекло равнодушно отразило двух потерянно застывших людей, напрасно пытающихся проникнуть в мысли друг друга.
ГЛАВА 14
Игры без правил
Катя Филимонова снова покосилась на висящую в углу камеру. Она была почти уверена, что сейчас ее никто не видит, и просматривать записи Меркулова будет, только если в магазине спять что-то случится. Но даже тогда она станет изучать момент преступления, а не обычную дневную работу консультантов. И все-таки Катю грызла тревога. Камера сбивала.
Казалось, что за этим немигающим черным глазом притаилась сама хозяйка и неусыпно следит именно за ней, Катериной, готовясь выскочить в самый последний момент, когда девушка уже окончательно поверит, что все получилось.
Еще раз глянув на камеру, Катя перевела взгляд на ближайший манекен, сосредоточенно нахмурилась и попыталась что-то смахнуть с висящего на нем платья, сначала небрежно, потом старательнее, будто ткань не хотела очищаться. Не удержалась, снова стрельнула глазами наверх, будто пытаясь убедиться, что ее манипуляции не вызвали подозрений. Потом осторожно стянула с манекена платье и унесла в подсобку. Через пару минут вернулась обратно, все с тем же платьем в руках, и аккуратно повесила его на место, теперь уже не оглядываясь на камеру…
Руки дрожали, будто она целый день таскала мешки с картошкой. Надо собраться, приказала себе Катя. Совсем скоро она будет богата и счастлива. Она будет далеко-далеко отсюда. Уедет в какой-нибудь маленький украинский городок, купит домик около моря и будет сдавать мансарду отдыхающим. Или откроет небольшое уютное кафе, куда станут приходить уставшие от солнца и купания люди с веселыми, шумными и вечно чумазыми детьми. Она поставит для них качели во дворе.
И она не виновата, что должна идти к своей мечте такими путями! Не виновата, что, в то время как другим родители дарили квартиры и фирмы, ее мать меняла пустые бутылки на полные. Не виновата, что другие могли купить себе любой диплом и устроиться на престижную, хорошо оплачиваемую работу, а она вынуждена метаться между капризными жадными клиентками Меркуловой…
Катя почувствовала себя увереннее. Ей обязательно повезет, она этого заслуживает.
Катя внимательно огляделась, убеждаясь, что все выключено и можно спокойно закрывать магазин. Замкнув дверь и включив сигнализацию, поспешно пересекла улицу, торопясь исчезнуть из поля зрения камер. Дима уже ждал ее.
— Привет, — кивнула Катя, равнодушно подставляя щеку. — Вот, держи. Следующая порция.
Дима покорно взял протянутый пакет.
— Кать… — он замялся, заранее зная, что никакие слова не смогут переубедить девушку. Катя не из тех, кто останавливается на полпути, и все его сомнения и предчувствия вызовут только раздражение.
— Ну что такое? — нетерпеливо обернулась она. — Уже сто раз обо всем говорили. Дим, это последний раз. Через несколько дней мы уедем. Все, давай. Получишь деньги — звони.
Прощально махнув рукой, она быстро пошла по пустой темной улице. На мгновение показалось, что Катя уходит навсегда. Дима помотал головой, отгоняя мрачные предчувствия, и уныло побрел по заснеженному тротуару, бережно прижимая плотный целлофановый пакет.
* * *
Юлия медленно прошлась по залу, окидывая ряды одежды придирчивым взглядом. Она любила приходить пораньше, пока еще нет ни посетителей, ни работников. В эти недолгие счастливые минуты она представляла себя полноправной хозяйкой окружающей роскоши.
Взгляд остановился на изысканно простом платье песочного цвета из новой коллекции.
Юлия нахмурилась, одернула рукав, повернула манекен к свету.
Все равно что-то было не так. Она отвернула воротник, внимательно рассматривая шов…
Хлопнула дверь, зазвучали оживленные голоса. Рабочий день начался. Юлия еще раз задумчиво помяла ткань. Надо будет поговорить с Валерией. А сейчас лучше поехать в «Каприз». Вчера они работали целый день, ликвидируя последствия взлома. Юлия устала и могла что-то упустить. А все, что она делает, должно быть идеальным.
— Ларка! — крикнула она, направляясь к выходу. — Спрячь это с глаз долой, повесьте что-нибудь другое!
— Хорошо, Юлия Викторовна, — с недоумением пробормотала Лариса. Платье считалось лучшим в коллекции и, на ее взгляд, таким и было на самом деле, но ведь с начальством не спорят.
Меркулова уже была в «Капризе». По крайней мере под окнами стояла ее небрежно припаркованная машина.
Юлия поднялась на крыльцо и почти с радостью потянула еще тугую новую дверь. Что ни говори, а все-таки она любит свою работу. Даже несмотря на Валерию.
В магазине шла напряженная и абсолютно бесполезная работа. Посетителей не было, и консультантки с сосредоточенными лицами и без всякой цели перевешивали с места на место ворох блузок, юбок и брюк.
