— Так что у вас там опять случилось? — небрежно поинтересовался племянник, утомившись от нервозности тетушки.

— Да так, — Юлия виновато вздохнула и призналась: — Я поругалась с Валерией.

— Подумаешь! — Артем с облегчением махнул рукой. — Пока праздники пройдут, она уже все забудет. Из-за чего поругались хоть?

— Я ей все сказала, — всхлипнула Юлия. — Сама не знаю, как так получилось… Сказала, что она бездарь и ничего сама не заслужила и что я ее терпеть не могу… Тем, она меня уволит теперь.

— Блин! — ошарашенно выпалил племянник. — Ты с ума сошла? Как мы, по-твоему, будем жить?

— Я не знаю, — выдавила Юлия. — Ты же сам говорил, что это я все делаю. Мы можем сами открыть магазин…

— Сами?! Что ты сама можешь?! «Я ей говорил»! — Артем раздраженно закатил глаза. — Я тебе говорил, что надо ругаться с твоей директоршей?! Ты должна была ей объяснить, что за твою работу надо соответственно платить, и все! А сами… Что сами?! Что мы будем делать без связей и денег?

— Тем, я что-нибудь придумаю, — жалобно пообещала Юлия. — А может, она еще меня оставит. Ей же тоже трудно найти человека…

— Ладно, — равнодушно бросил племянник, утратив всякий интерес к разговору. — Давай, мирись. Дай, кстати, денег, а? Мы с Анжелкой в кино собирались.

Юлия, не глядя, вытащила из кошелька несколько купюр, небрежно бросила на стол. Дождалась, пока Артем схватит деньги, привычно чмокнет ее в щеку и убежит, как всегда не захлопнув за собой дверь.

Наконец на лестнице стих топот ног. Юлия невесело усмехнулась. Ну вот и она одна. Кажется, ее детке нужны только деньги. Пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Раз уж она всегда его покупала, логично, что он в конце концов стал продаваться. Никто, кроме нее, в этом не виноват. Но все равно тяжело, тяжело, тяжело… Странно, но, кажется, она уже жалеет обо всем, что натворила. Артем прав, она ничего не сможет одна. Как, когда ей вообще пришла в голову такая мысль? А Меркулова хорошо к ней относилась. Доверяла, не вмешивалась в работу и требовала только результат. А теперь придется уйти. Да, даже если бы Меркулова вдруг решила ее простить, они все равно никогда не смогут больше работать вместе. Видеться каждый день и все помнить.

Значит, остается только продолжать то, что она так глупо задумала… Или сделать на прощание красивый жест, рассказать Валерии о своих догадках и уйти достойно? Ладно, впереди еще два совершенно бесполезных выходных дня, она успеет что-нибудь решить.

Она знала, что в эту ночь что-то случится. Она была в этом уверена задолго до ее наступления. Если бы она кого-то ненавидела, то обязательно попыталась устроить гадость в новогоднюю ночь, когда все загадывают желания и не ожидают ничего плохого…

Валерия невольно глянула на часы. Она прекрасно знала, что они покажут пятьдесят-пятьдесят пять минут двенадцатого. Знала потому, что смотрела на них совсем недавно, но все равно не смогла заставить себя отвести взгляд.

Президент с серьезным лицом вещал что-то об итогах года с огромного экрана, а она все гипнотизировала циферблат. Впрочем, какая-то разумная и ничем не замутненная часть мозга отметила, что, кажется, никто этого не замечал. Бом-бом… Двенадцать. Двенадцать? Что, неужели это значит, что ничего не случится? Валерия выдавила улыбку, кивнула кому-то и глотнула вина. Нервно глянула на дисплей телефона и отбросила его почти с разочарованием.

Она вдруг поняла, что не просто ждала — хотела, чтобы очередной взлом произошел именно в эту ночь! Тогда она могла бы быть уверена, что Павел и Юлия здесь ни при чем.

Она специально пригласила сюда Юлию. Помирилась с ней, уговорила, выманила… Почему она решила, что все случится именно в новогоднюю ночь? Наверное, это смог бы объяснить какой-нибудь способный психиатр. Она не может. Она просто знала. Знала и, кажется, ошибалась…

Вокруг веселились люди. Они смеялись, танцевали. Радовались… Валерия бесцельно перешла от одной стены с другой, по пути отвечая на чьи-то шутки и поздравления. Еще какой-нибудь час, и можно уходить. Она поискала глазами Юлию. Та, кажется, тоже не получала никакого удовольствия от вечера. Озиралась по сторонам, заискивающе улыбалась всем, чей взгляд удавалось перехватить, и тоже поглядывала на часы.

Меркулова злорадно улыбнулась и, не удержавшись, помахала помощнице рукой. Пусть получает, чего хотела. Пусть повертится в тех кругах, в которые она, оказывается, так стремилась попасть. Получит возможность позаботиться о своем будущем, раз именно так представляет себе эту возможность. Вон как улыбается, расцветает и хочет понравиться совершенно равнодушному ко всем этим ухищрениям директору модельного агентства. Юлии в голову не придет, что здесь не обязательно нравиться, гораздо важнее соблюдать правила игры. Вот, например, она, Валерия, вообще не хотела сюда идти, а пришла, потому что клуб новый, открылся на прошлой неделе, а его хозяин — сынок очень уважаемой клиентки, которая в свое время расхвалила ее магазины всем своим знакомым.

Значит, теперь Лера должна расхваливать заведение ее сына. Взаимная польза. Такие правила.

Крошечная вечерняя сумочка зашевелилась, как живая, от вибрации телефона. Ну вот, дождалась.

— Алло?.. А, мама, — с удивлением переспросила Валерия. — Спасибо… И тебя с Новым годом… Да, все хорошо. Празднуем… Давай, мамуль, завтра позвоню… Пока.

Дрожащими руками она убрала телефон обратно в сумку. Интересно, она успела вовремя перестроиться? Какой у нее был голос? Как-то совсем забыла, что ей могут позвонить и просто так.

Однако, кажется, кто-то уже направился к выходу. Можно уходить. Ура! Сейчас она приедет домой, будет долго-долго стоять под прохладным душем, потом заварит чай, включит гирлянды на елке и проведет остаток ночи на диване перед телевизором. Уже вряд ли кто-то сегодня ее побеспокоит.

Ее интуиция ошиблась.

Катя лениво растянулась на тахте, предоставив Дмитрию дорезать рыбу и переносить тарелки в зал. Она еле сдержалась, чтобы не устроить скандал, и теперь чувствовала себя вымотанной, как после двенадцатичасовой рабочей смены. Этот идиот, вместо того чтобы отправиться с Валерией в клуб и обольщать там капризных престарелых дамочек, стараясь поскорее сбыть последнее платье, притащился к ней и думает, что она должна быть счастлива!

Катя резко села, пытаясь унять новый приступ злости. Спокойно. Нельзя сейчас закатить истерику и все испортить. Да, он дурак и не понимает, как дорого время, как важно поскорее все закончить и успеть удрать. Она сама убеждала его, что они ничем не рискуют.

— А что ты сказал своей мадам?! — крикнула она, повернув голову в сторону кухни.

— Еду к сокурснику на дачу, у нас компания, — отозвался Дима и тут же вырос на пороге комнаты. — Катюш, скоро мы не будем прятаться. Скоро все будет хорошо.

Катя чуть не засмеялась, даже пришлось изобразить, что внезапно подавилась орешком. Он думает, что она ревнует! Страдает из-за его постоянного вранья своей гарпии! Какой фантастический дурак! И на самом деле влюблен. Будет даже жалко бросить его здесь.

Катя перевернулась на живот, щелкнула пультом от телевизора.

— Ты там скоро? Я есть хочу!

Валерия убрала звук, но продолжала рассеянно поглядывать на экран телевизора. Певцы и ведущие в полной тишине раскрывали рты, оскаливались в профессиональной, наверняка отработанной перед зеркалом улыбке и дружелюбно пожимали друг другу руки. Там тоже свои правила. Такие, как и везде.

Она перевела взгляд на радостно мерцающую елку. Наверное, она стала слишком близко подпускать к себе людей. Или просто стареет. Но почему-то очень тяжело терять Юльку. И сидеть одной перед новогодней елкой, когда молодой любовник веселится где-то с людьми, которые ему гораздо интереснее, чем она, тоже тяжело…

Мысли почему-то остановились на Игнате. Вот кто всегда был рядом. Всегда слушал ее, всегда понимал и находил нужные слова.