Уильям замолчал, когда мимо нас, поклонившись, прошли двое служащих в черных робах со значком короля. Прибыв в Уайтхолл, я послал домой за своей робой — Тимоти принес ее, и я был теперь в ней. Такие вещи значили здесь очень много. Слуги пошли дальше, ненадолго остановившись, чтобы полюбоваться на прошедшего по газону павлина с огромным разноцветным хвостом.

— Теперь у меня на одного слугу меньше, — спокойно продолжил лорд Парр. — Бедняга Данмор, погибший вчера вечером, был добрым и полезным человеком.

— Я даже не знал его имени, — вздохнул я.

— Кто же это? — Мой собеседник стукнул тростью по белому гравию. — Кто вдохновил их на кражу книги и нанял тех двоих, чьих следов мы не можем отыскать, чтобы убить всех членов той анабаптистской группы? Я не верю, что тот, кто взял книгу у Грининга, будет ждать, пока прибудет Бертано, чтобы ее опубликовать. Если они знают короля, они бы показали ее ему немедленно, дабы он обрушил свой гнев на королеву и реформаторов, чтобы стал более восприимчив к предложениям, которые привезет этот чертов посланник папы.

— Это стало бы так страшно? — спросил я.

Лорд Уильям тихо проговорил:

— Король все еще любит королеву, в этом я уверен. Но от этого он только больше рассердится на ее неверность. И это сильнее его уязвит. А когда он чувствует себя уязвленным… — Лорд Парр покачал головой. — Само существование книги не так важно: Кранмер говорит, что она не была еретической, хотя и на грани.

Я не ответил. Никогда раньше я не слышал, чтобы этот человек так открыто говорил о Генрихе VIII.

— Король всегда легко поддавался внушению, был тщеславен, — продолжал старый лорд. — Он слушает бесконечные нашептывания на ухо, особенно когда они касаются преданности кого-то близкого ему. А когда он решит, что его предали, то…

— Как его здоровье? — спросил я.

— С каждой неделей немного хуже. Хотя его ум ясен и остер как всегда. — Дядя королевы ненадолго замолчал, возможно поняв, что сказал больше, чем это было бы разумно, а потом злобно взорвался: — Зачем держать ее у себя три недели, Шардлейк?! Я не могу этого понять, и Сесил тоже.

— Как и я, милорд. Вы знаете двор гораздо лучше меня.

— Мы должны разыскать этого шотландца, покарай его Бог…

Я положил руку на рукав шелковой робы лорда Уильяма, чтобы успокоить его. Он нахмурился на мою дерзость, но я видел то, чего не видели его старые глаза: к нам приближались два человека с длинными бородами. Эдвард Сеймур, лорд Хартфорд, дядя короля и главная фигура среди реформаторов в Тайном совете, и его младший брат сэр Томас, поклонник королевы до ее брака с королем. Значит, подумал я, лорд Хартфорд снова в Англии.

Братья остановились перед нами. Приближаясь, они с тихим упорством о чем-то спорили, но теперь большие карие глаза сэра Томаса не отрывались от моих. Раньше мы с ним уже скрещивали клинки.

Я видел Сеймуров вместе несколько лет назад и теперь снова отметил, как они похожи и в то же время непохожи. Овальное лицо лорда Хартфорда над светло-русой бородой было бледным и некрасивым, с несколько сдвинутыми бровями, что придавало ему выражение не до конца подавленного раздражения. Он излучал власть, но не авторитет — или, по крайней мере, недостаточно авторитета. Как политик, этот человек был грозен, но говорили, что его пилит и доводит жена. На нем была коричневая длинная роба с меховым воротником, а роскошная золотая цепь на шее говорила о его положении старшего тайного советника. Сэр Томас Сеймур был более крепко сбит, и его лицу, тоже овальному, но с правильными чертами и неотразимыми карими глазами, шла длинная медно-рыжая борода. В то время как лорд Эдвард был в простой робе, сэр Томас щеголял в зеленом камзоле из тончайшего шелка, с разрезами у плеч и на рукавах, через которые виднелась богатая оранжевая рубашка. На нем тоже была золотая цепь, хотя и поменьше.

Оба сняли свои усыпанные драгоценностями шапки и поклонились, звеня своими золотыми цепями. Мы поклонились в ответ.

— Мастер Шардлейк, — сказал младший Сеймур с насмешливой ноткой в своем низком голосе. — Я слышал, вы присягнули Ее Величеству, чтобы служить теперь в ее Научном совете.

— Да, сэр, — ответил я.

Лорд Хартфорд перебил брата и обратился к лорду Парру:

— Надеюсь, что королева в добром здравии, милорд.

— Да. Сегодня утром она знакомится с новым портретом леди Елизаветы — он соответствует высокому положению дочери короля. — Старик многозначительно наклонил голову в сторону, где строились новые апартаменты леди Мэри. — Не сомневаюсь, портрет доставит удовольствие Его Величеству.

Я понял их зашифрованный обмен фразами. Лорд Уильям и лорд Эдвард оба были на стороне реформаторов, в отличие от традиционалистки Мэри, которая до разрыва с Римом воспитывалась как католичка.

Томас принял скучающий вид и снова повернулся ко мне:

— Я видел, Шардлейк, вы включены в список тех, кто будет встречать адмирала д’Аннебо.

— Это так, сэр Томас, — подтвердил я.

— У меня большая роль в организационном комитете этих церемоний, — важно сказал Сеймур-младший. — Многое нужно сделать. Адмирал привезет с собой тысячу человек. — Он улыбнулся. — Это будет великолепное празднование рыцарского примирения после честного боя между солдатами.

Я не ответил, снова подумав о своих друзьях-солдатах, которые пошли ко дну вместе с «Мэри Роуз», и прочих погибших в этой проигранной и никому не нужной войне.

Томас приподнял брови:

— Вы не согласны? Что ж, — он рассмеялся и расправил свои широкие плечи, — одни из нас скроены и созданы для войны, другие — нет. — И он демонстративно посмотрел мне за спину.

Это было страшное оскорбление, но положение сэра Томаса позволяло ему такое, и я не ответил. Однако его брат сердито посмотрел на него, а сам он, повернувшись к лорду Парру, насмешливо проговорил:

— Берегитесь мастера Шардлейка, милорд, он себе на уме и отнимет у вас вашу работу.

— Я так не думаю, сэр Томас. — Лорд Уильям наградил его гневным взглядом.

— Вечно ты со своими колкостями и насмешками, Томас. Когда-нибудь ты обожжешься, — добавил лорд Эдвард.

Младший Сеймур покраснел. Послав ему сардоническую улыбку, лорд Парр повернулся к его брату:

— Сейчас в Тайном совете много занимаются иностранными делами, милорд? Мой племянник сэр Уильям говорит, что договоры с Францией и Испанией готовы.

Хартфорд серьезно кивнул:

— Действительно так, хотя в последние месяцы это потребовало огромной работы. — Он искоса посмотрел на Гольбейнские ворота. — Ну, мне нужно быть у короля в его кабинете. Нельзя опаздывать.

Лорд Эдвард неуклюже кивнул мне, поклонился нам обоим и пошел со своим братом дальше. Парр посмотрел им вслед.

— Томас Сеймур — болван и задира, — сказал он, — но лорд Хартфорд — наш союзник. Его возвращение, как и лорда Лайла, изменило баланс сил в Совете в пользу реформаторов. И Кранмер в эти дни стал чаще там появляться.

— А сэр Томас? — спросил я. — Какую роль он играет?

Старик посмотрел на меня, что-то обдумывая.

— Я знаю от племянницы, что вы с ним когда-то вместе работали и не любите друг друга. Я не удивлен. Томас Сеймур полон важности и напыщенности, как вон тот павлин. Он не проявил себя на той должности, которую занимал во время войны. Работа в комитете по организации этой церемонии проверит пределы его способностей. — Уильям горько усмехнулся. — Когда весной он вернулся, то устроил целый спектакль на тему того, как он спасся в Ла-Манше от пиратов. — Он насмешливо улыбнулся. — Ему хочется власти, какую имеет его брат в Тайном совете… Как брат Джейн Сеймур и дядя принца Эдуарда, он чувствует, что должен обладать таким же авторитетом. Но ему, при всей своей напыщенности и хвастовстве, не хватает рассудительности и ума. Король это знает. В Совет он выбирает только людей со способностями. Томас — лишь обуза своему брату.

— А каково отношение сэра Томаса к реформе?

Лорд Парр пожал плечами:

— Не думаю, что он вообще думает о религии. Некоторые даже говорят, что он атеист. Удивительно, что королева когда-то его любила, — они совершенно противоположны по своей природе.