Мне очень хотелось есть, но как-то сыкотно было просить при Андронике. Побрел на кухню и порылся в своих, вернее дядиных припасах, которые оказались помноженными на ноль. Как эта семейка умудрилась столько деликатесов прожрать? Или они их продавали, что ли? Ладно, мы не гордые. Отрезал кусок батона, намазал его сливочным маслом и умял с чаем.

Федя меня ожидал на улице в машине. Чего это вдруг дядя решил меня срочно выцепить к себе, спрашивать не стал. Наоборот, я был ему страшно благодарен, что не придется в праздничный день угрюмо торчать дома с любиным семейством. Ловить на себе косые взгляды Андроника, да слушать тягостные вздохи Любы. Представляю себе ее состояние. Скоропалительное воскрешение матери не входило в ее планы.

Поскорее оделся в свой модный прикид и выполз на весеннюю улицу. Городок сонно блаженствовал в праздничном ничегонеделании. На улице было пустынно. Лишь пара вечных теток, назло участковому лихо торгующих возле универмага то вязанием, то разными домашними заготовками, держала сегодня в руках по несколько букетиков цветов. В голове вдруг завозилась одна идейка. Я дотащил свои косточки до торговок и долго приценивался к цветочкам. Выбрал желтые мимозы по рублю. Теперь нужно было забраться на пятый этаж общаги. Тащился туда на подгибающихся ногах как старый дед, кряхтя и постанывая, даже попердывая. Хотя и без меня на той лестнице вони было до щипания в глазах. Кошки постарались. Юли дома не оказалось. Я приторочил букетик к ручке двери и побрел обратно.

Праздничный поселок Березовой рощи отличился в лучшую сторону от городка, откуда мы только что приехали. По улицам гуляли толпы людей. Отовсюду гремела музыка. Лоточники торговали с передвижных прилавков горячими напитками и пирожками. Перед ДКС хороводили в расписных рубахах пожилые мужики и тетки. Выглядел среди них тоненькую фигурку Лидии Геннадьевны и помахал ей рукой приветственно. На афишах анонсировалось сегодняшним вечером выступление «Веселых ребят». Среди музыкальных рож очень фотогенично смотрелась Алла.

Тетя Эмма, увидев мое бледное лицо, кинулась в атаку с борщами наперевес. А я и не очень то сильно сопротивлялся. Заправился парой тарелок борщеца, заполировав все это оладушками со сметаной. Наконец-то выяснилась причина моего срочного вывоза сюда. Оказалось что на сегодня запланирован визит семейства Шумиловых в гости к прокурору района Русановой. Я срочно выставил условие, чтобы никаких концертов от меня не требовали. Тронулись на Волге в районе четырех часов и через четверть часа уже парковались возле недавно выстроенной многоэтажки в центре Правдинска. Дверь открыла небольшого росточка худенькая женщина в простеньком платье и в прическе узелком.

— Николай, Эмма. Ждем вас. А это кто тут у нас такой тощенький и бледненький? Давай будем знакомиться. Меня можешь звать Нинель Яковлевна.

Она протянула мне руку, а я не мог поверить своим глазам. Моя Лора, только заметно постаревшая, улыбалась мне. Внезапно все вокруг поплыло. Я потерял сознание.

Очнулся на диване от резкого запаха нашатырного спирта.

— Ну, вот… Барышня пришли в себя. Что же ты, спортсмен, в обмороки грохаешься? — насмешливо высказалась прокурорша.

Я отмолчался. Мне действительно было некомфортно чувствовать себя каким-то ущербным под пристальными взглядами собравшихся вокруг меня людей. Еще какой-то малец-одногодок крутился поблизости и насмешливо на меня посматривал.

— Шурик, принеси воды Павлику, — вновь раздался начальственный голос женщины.

— Не надо. Я в поряде, — вякнул я и попытался подняться, но был остановлен властным жестом.

— Не кормите парня, что ли? — озабоченно спросила Нинель, считая пульс на моей руке.

— Он перед поездкой плотно поел, — обиженно отметила Эмма.

— Ну, хорошо. Вроде бы личико розовеет, — удовлетворенно высказалась хозяйка квартиры.

Конечно буду розоветь, и даже краснеть сейчас начну, потому что жутко стыдновато перед всеми.

— Скорую вызывать не будем. А дома на обследование его направьте на всякий случай, — добавила она, поднимаясь с дивана.

Мне тоже дали возможность встать и оправиться в туалете. В большом зале квартиры ровно посередине располагался накрытый всевозможными советскими яствами стол. Семейство Русановых состояло из самой Нинели, ее мужа Николая Александровича, работающего редактором в местной газете, и их сына по имени Шурик. Меня подсадили к этому оболтусу. Блондинистый, подкаченный, хоть и прыщавый крепыш, в лице которого также замечались черты моей Лоры, молча презирал меня. Мои обмороки и поджарые телеса искушали его на такое поведение. Ладно, хрен ему на всю морду. Его отношение не помешало мне с упоением уплетать вкусности с шикарного стола.

В это время его папа бухтел о достижениях сына. Парнишка, оказывается, активно занимался боксом, имел первый юношеский разряд и даже где-то там занимал разные места. К словам прилагались красноречивые грамоты. Видя с какой гордостью говорил отец о своем сыне, я постарался придавать своей морде умильно-восторженное выражение, отчего подросток еще больше преисполнялся своей значимостью. Все ясно — комплексы единственного ребенка.

Эстафету представления подрастающих поколений подхватил Шумилов. Под перечнем моих хоккейных, шахматных и прочих достижений, моська Шурика стремительно погрустнела. Дядя не удержался и похвастался все же моими музыкальными талантами. Для Шурика эта информация оказалась нокдауном. Как и во многих других высокопоставленных семьях с доминирующими мамами, где отпрысков отправляли по музыкальным голгофам обучаться пиликанью на скрипочках и прочих фортепьяно, наш мажорик не избежал этой участи. Пацана из-под палки на каждое занятие провожают, а тут какой-то хмырь нарисовался весь из себя такой продвинутый. Укор и бельмо в глазу. Представляю, как он теперь меня возненавидел.

Нинель вцепилась в меня сибирским клещом, уговаривая пройти к стоявшему у окна роялю и порадовать присутствующих своим талантом. Не вопрос, уважаемые, ща мы вам отвалим от всего нашего таланта. Встал из-за стола, сладко рыгнул и расслабленной походочкой продефилировал к инструменту. Откинув крышку, повторил дебош по-рязановски:

— «Моя бабушка курит трубку, черный пречерный табак…»

Я даже не присел на стульчик, отчаянно бацая по клавишам и виляя тощей жопой. Закончив безобразие, вежливо осведомился:

— Может быть, еще чего-нибудь желаете послушать?

Чета Русановых застыла в немой сцене, держа вилки с кусками еды в воздухе. Их отпрыск радостно щерился со своего места. Шумилов с кисленькой улыбкой перевел их молчание фразой:

— Не стоит. Паша, садись уже, пожалуйста.

— А что? — вдруг пришла в себя прокурорша, — Своеобразно, оригинально, даже занимательно. Вот только про бордели — лишнее. Мой оболтус даже так не сможет.

— Пусть только попробует. Всыплю так, что жопой государственный гимн по утрам начнет пердеть, — вдруг взорвался ее муж.

— Коля, следи за словами. Тут гости? — взвилась вслед за ним Нинель.

— А что, гости? Молодежь надо воспитывать, как следует. Им только дай поблажки. Не успеешь оглянуться, как везде будут секс, рок, наркотики и прочая западная дрянь, — продолжал кипятиться муж.

— Про педерастию забыли… — угрюмо подсказал ему.

— Во-во! — подхватил редактор, — Не успел еще от мамкиной титьки оторваться, а уже знает, что и к чему.

— И почем… — пояснил я.

Нас с Шуриком поспешно выперли погулять на улицу. Прыщавый пацан немного оттаял, и даже стал делиться со мной всякими пацаньими проблемами. Всю эту хрень слушать было не комильфо. Даже немного пожелал возвращения к прежней ненависти. На хрена мне сдались знания, как правильно хватать девчонок за сиськи и при этом не заработать по своей морде? Или что будет, если намазать свой член горчицей? Блин, Вовка по сравнению с этим Шуриком просто интеллектуал.

Понемногу разговорил прыщавого на тему о семье. Вдруг выяснилось, что их дед жил в деревне с оригинальным названием Подпояски, что под Смоленском. А моя Лорка как-то раз упоминала это название в связи со своим родом. В лихие девяностые Шурику будет как раз тридцатник. А Лора была еще совсем маленькой, когда погибли ее родители. Мозг шизел и отказывался принимать то, что этот обаятельный оболтус мог бы стать моим будущим и погибшим тестем.