116. Господин Бартеми‑Сен‑Илэр, секретарь Тьера, в ответ Барралю де Монто, упомянувшему о возможности убийств в тюрьмах, сказал: — Заложники! Заложники! Мы ничего не сможем сделать. Что можно сделать? Тем хуже для них. — Расследование событий 18‑го марта, т. 2, стр.271.

117. Господин Беслэ в своей книге «Мои воспоминания», Париж, 1873, пишет: «Имелось сорок с лишним миллионов наличности». Этого «лишка» насчитывалось не менее 203 миллионов. Этому добряку предоставили ложные данные, которые обманули его. В своем свидетельстве и дополнениях (Расследование событий 18‑го марта, т. 3, опечатки, стр.438), господин де Плек дал привел подлинные данные.

118. Таковы были все доводы, которые он смог привести даже в книге, написанной в Швейцарии, где обосновался сам господин де Плек после падения Коммуны. Кроме того, что пощадили его жизнь, он получил позднее судебное уведомление, что против него не будет предприниматься никаких преследований.

119. Из 400 орудий, отлитых Парижем во время осады, правительство национальной обороны приняло лишь сорок, сделав вид, что остальные — непригодны. Виной, «Осада Парижа», стр.287.

120. Порой, прибегая даже к фальсификациям. В рассказе о событиях 9‑го Термидора он заставляет Барера говорить Бийо—Варену: — Не нападайте на Робеспьера, — и на основании этого разглагольствует о величии своего героя. Теперь же он цитирует доклад Куртуа, и, надеясь, без сомнения, что никто не проверит его цитаты, говорит: — Только атакуйте, а не — Не атакуйте.

121. Вероятно, в Лиге произошел раскол. Радикалы — Флоке, Корбон и т. д. — осуждали эту половинчатую позицию и хвастались потом ею перед Комиссией по расследованию событий 18‑го марта. Во время же Коммуны они не протестовали публично против этого обращения.

122. В семидесяти трех общинах проживало более 20 000 жителей. В 108 — от 10 000 до 20 000. В 309 — от 5 000 до 10 000. В 249 — от 4 000  до 5 000. В 581 — от 3 000 до 4 000. В то время имелось лишь 1 320 общин, в которых численность жителей превышала 3 000, лишь в 800 общинах существовала какая–то политическая жизнь.

123. Везинье, Клюзере, Рийо, Андрю (1- ый округ, Лувр); Потье, Серийе, Л. Дюран, Жоаннар (2-ой округ, Биржа); Курбе, Рожар (6-ой округ, Люксембург); Сикар (7-ой округ, Бурбонский дворец); Брионь (9- ый округ, Опера); Филипп, Лонкла (12-ый округ, Рейи); Лонге (16-ый округ, Пасси); Дюпон (17-ый округ, Батиньоль); Клюзере, Арнольд (18-ый округ, Монмартр); Менотти Гарибальди (19-ый округ, Бют—Шомон); Виар, Тринке (20-ый округ, Менильмонтан).

124. Приложение IV.

125. И какая возвышенная вера в их простоте! В омнибусе мы повстречали двух женщин, возвращавшихся из окопов. Одна плакала, другая говорила ей: — Не падай духом, наши мужья вернутся. И потом Коммуна пообещала взять на себя заботу о нас и детях. Но нет! Невозможно, чтобы их убили в борьбе за такое справедливое дело. Впрочем, по мне, лучше бы моего мужа убили, чем он попал в лапы версальцев.

126. «Сердце обливается кровью, когда видишь, что только добровольцы участвуют в боях. Нет, это не упрек делегатам от граждан. Я далек от такой мысли, но боюсь, как бы слабость членов Коммуны не обрекла в будущем на неудачу наши планы». Это замечательное письмо найдено в книге «Общественный фонд Коммуны», в которой содержатся документы, обнаруженные армией в различных мэриях и административных учреждениях. В целом, этот труд представляет собой одиозную карикатуру, его наиболее забавной чертой является сам автор, Жозеф Прюдом, в виде сыщика.

127. Приложение V.

128. Очень приблизительная статистика. Данные «Офисиель» от 6‑го мая весьма неполны. В целом эти заявления ошибочны, фиктивны, особенно, после редактуры Мейера.

129. Цифры, которые я привожу, были тщательно проверены, сначала во время боев, затем в трактовке генералов, высокопоставленных офицеров и функционеров Военного ведомства. Генерал Аппер насчитал просто фантастические цифры. Он придумал какие–то бригады, произвел подсчеты, зачисляя в бойцы всех, которых когда–либо можно было заподозрить в военной службе, и потом все удвоил. Таким образом, он умудрился приписать Домбровскому силы численностью в 20 000 человек, и до 50 000 — трем командирам — лицам, совершенно комичным. Его доклад изобилует ошибками в именах и должностях. Он даже не знает имен определенных командиров. Доклад не имеет никакой исторической ценности.

130. Член Совета открыл его и представил в Военном ведомстве, где он объяснил свои идеи: — Но, — заметили ему, — это точь в точь те слова, которые Феликс Пиа не перестает говорить нам. — Несколько дней назад, — ответил Вроблевски, — я послал Феликсу Пиа меморандум. — Россель сходил в бюро Пиа и обнаружил там меморандум. В течение нескольких дней этот ловкач наживал капитал на идеях Вроблевски без малейшей ссылки на источник и удивлял Комиссию здравым смыслом и технической осведомленностью.

131. Приложение VI.

132. Приложение VII.

133. Приложение VIII.

134. Имелось пять артиллерийских парков: у ратуши, Тюильри, Военной школе, в Монмартре и Винсеннесе. В целом, вместе с артиллерией фортов и полевой артиллерией Коммуна располагала более чем 1 100 пушками, гаубицами, мортирами и пулеметами.

135. Второй ЦК состоял из сорока членов, двенадцать из которых входили в первый ЦК.

136. — Вы знаете, — говорил он Делеклюзу, — что версальцы предложили мне миллион? — Молчите! — ответил Делеклюз и повернулся к нему спиной.

137. Его арестовали 20‑го марта в приватной комнате дворца Юстиции, где он встречался с генеральным прокурором.

138. Его опознали, когда он просил паспорт в префектуре полиции.

139. Корреспондент «Таймс» писал в номере за 9‑е мая: «Настоятель и его монахини объясняли, что это были ортопедические инструменты — явная ложь. Меня поразили тюфяки и ремни, поскольку легко поддавались объяснению. Я видел, как использовались подобные вещи во французских роддомах и в случаях с горячечным бредом, но дыба и ее приложения внушали мрачные подозрения, поскольку предполагали применение грубой силы, которое в современном представлении не может оправдать никакая болезнь.

140. Монахиня, которая выполняла функции настоятельницы, крупная и наглая бой–баба, отвечала на вопросы Риго в спокойной манере. — Почему вы заперли этих женщин? — Чтобы оказать услугу их семьям. Они безумны. Вы, господа, молодые люди из хороших семей. Вы понимаете, что кое–кто был бы рад скрыть сумасшедствие от их родственников. — Разве вы не знаете закон? — Мы подчиняемся нашим настоятелям. — Чьи эти книги? — Мы ничего о них не знаем. — Так, имитируя простоту, они продавали простаков.

141. О переговорах, отчасти, рассказал «Офисиель» Коммуны. Мы добавим другие подробности. Вскоре после ареста архиепископ написал письмо Тьеру, умоляя его остановить казни пленников, от которых зависела судьба заложников. Тьер не ответил. Флотте, давний друг Бланки, сходил к Тьеру, чтобы предложить обмен, и сказал, что архиепископу угрожает опасность. Тьер резко отмахнулся. — Какое мне до этого дело? — Флотте снова затеял переговоры через Дарбоя, который назначил Дегерри посланником в Версаль. Префектура не хотела отдавать такого заложника. Место Дегерри занял викарий Лагар. Архиепископ снабдил его наставлениями, и 12‑го апреля Флотте повел Лагара на вокзал и заставил его поклясться, что он вернется, если миссия провалится. Лагар поклялся: — Даже если меня расстреляют, я вернусь. Неужели вы полагаете, что я, хоть на миг, помыслю об оставлении здесь монсиньора? — В момент, когда трамвай собрался отправиться в путь, Флотте снова сказал: — Не поезжайте, если не хотите вернуться. — Священник повторил свою клятву. Он поехал и передал письмо, в котором архиепископ убеждал начать обмен. Тьер, делая вид, что ничего не знает об этом письме, ответил на первое письмо, которое опубликовала Коммуна. Его ответ представляет собой образец лицемерия и вероломства: — Факты, на которые вы обращаете мое внимание, абсолютно ложны. Я искренне удивлен, что такой просвещенный прелат, как вы, монсиньор … Наши солдаты никогда не расстреливали пленников и не пытались убивать раненых. Возможно, они в пылу сражения, направляли оружие на тех людей, которые убивали их генералов, но когда бой заканчивался, они проявляли естественное великодушие, свойственное национальному характеру. Поэтому, монсиньор, я решительно отвергаю клевету, которую вам внушили. Я подтверждаю, что наши солдаты никогда не расстреливали пленников. — 17‑го Флотте получил письмо, в котором Лагар сообщал ему, что его присутствие в Версале еще необходимо. Флотте сообщил об этом архиепископу, который не мог поверить в дезертирство своего посланца. — Невозможно, — говорил он, — чтобы Лагар остался в Версале, он обязательно вернется. Он поклялся мне в этом. — Он передал Флотте записку для Лагара. В письме сообщили, что Тьер задержал его. 23‑го Дарбой снова написал ему: «По получении письма Лагар должен немедленно возвращаться в Париж, в тюрьму Мазас. Эта задержка нас серьезно компромитирует и может иметь печальные последствия». Лагар больше не отвечал. Друзья архиепископа думали о его освобождении, и предложили за это 50 000 франков. Но требовалась гораздо большая сумма, и, кроме того, ловкие агенты, поскольку малейшая неострожность могла стоить жизни узнику. Акцию отложили, и часть суммы осталась в сейфах Комитета общественной безопасности во время вступления в город версальцев.