– Я немного не это имела в виду, когда сказала о неисповедимости Господних путей. У вас есть дети, Иван?
– Нет, пока нет.
– У меня есть. И хотя я совершала ошибки, как мать, я знаю, что очень важно дать ребенку знание вовремя, не раньше и не позже. Поэтому, кстати, школы еще существуют и занимают определенный промежуток в жизни. Некоторые вещи невозможно понять, не выплакав слез, не сохранив в памяти нужного опыта.
– Вы хотите сказать, все эти наши беды на самом деле уроки, которые нам преподают, чтобы сделать нас лучше, сделать нас готовыми к Царству Небесному?
– Да, именно это я и хочу сказать.
Иван вспомнил, как на Лагарте родители старались давать детям только лучшее и как не знавшие настоящих бед детки выросли в ударную силу «Ацтлана», но он все равно был не согласен.
– И опять я возражу. Проживая жизнь, мы редко становимся лучше. Валка, вы наверняка видели, как разрушается личность под влиянием наркотиков. Как от былого человека не остается ничего.
– Конечно, это ведь и мое прошлое, но…
– …наркотики – это яд от Сатаны, подталкивающий нас к греху и ошибкам, угадал? Если изменение сознания наркотиками – это действительно выбор, ошибка, то как же быть с изменением во время болезни? Например, мой родной старший брат. Когда он вел бизнес, он был отзывчивым, рассудительным и добродушным человеком. Но его отравили, и пострадал мозг. Теперь его руки так дрожат, что не может донести ложку до рта. Когда мать пытается кормить его детским питанием, он иногда не узнает ее, плюется и ругает матом. Понимаете, он же разом утратил часть памяти, утратил часть себя, какой же это для него урок?
К брату иногда родители вызывают православного батюшку. Тот как-то сказал, что душа брата в мороке, искупает свои грехи и грехи наших предков. Но когда придет час, он все вспомнит, поймет и войдет в Рай. А мне не верится, потому что у нас просто не было денег для его своевременного лечения. То было массовое отравление, больницы переполнены, а наша семья разбросана среди звезд. Кому-то из пациентов повезло сохранить ум, но не брату.
Ну ладно, достаточно примеров о моей семье, мы люди маленькие и грешные. Но Валка, я же когда сюда летел, я читал историю «Пястников», к которым принадлежал пропавший Юрий Карпенко. Вы знаете, кто такой Александр Ангельский?
– Конечно, основатель патриархата планеты Ангельск, первый патриарх Русского Сектора.
– Да. «Пястники» особо чтят мощи его правой руки (по слухам, сам Александр при жизни такое поклонение не одобрял). А какая история этих мощей? Когда Саксонская Федерация в Эпоху Ранних Колоний атаковала русских, а родной город Александра разбомбили дроны-истребители, он бежал в пустыню, где угодил в берлогу большого песчаного барса.
Свирепый хищник, который не поддается дрессировке и всегда живет один, тем не менее признал человека за своего. Почти год, пока дроны охотились, барс добывал и приносил Александру дичь, даже как-то научился наполнять флягу водой. Но однажды зверь напал на Александра и откусил тому руку по локоть. Говорят, тогда Александру и явилось откровение. Он вышел из пустыни к людям с полностью зажившими ранами. И он прочил нападение расы инопланетян, похожих на насекомых, кого теперь называют ирратианцами, и говорил о необходимости человечества объединиться под знаменем христианства. Так и получилось, Саксонская Федерация и Лига Арктура объединились для кровавой войны с нелюдями, русские им помогли, и это привело к основанию Галактического Конгресса Человечества.
Уже когда Александр стал патриархом и руководил постройкой Лавры на Валаамской Скале, группа паломников разыскала ту старую берлогу барса. А в ней – скелет зверя, между ребер которого лежала чудесным образом превратившаяся в мощи рука Александра. По письменным источникам, она обладала целительной силой и давала покой всем, кто к ней касался. Мощи раздели и разнесли по нескольким церквям, и это первые церкви секты «Пястников». Хорошая история.
Однако у меня вопрос о роли барса. Ведь изначально зверь оберегал человека, несмотря на то что по призванию был одиночкой. Как рассказывал сам Александр, нападение было внезапным. Неужели высшая воля вела свою тварь по жизни, только чтобы однажды вынудить зверя изувечить любимое существо, а потом издохнуть в одиночестве? Это не выглядит как любовь и благодать для всякого творения Божьего. Кажется, у нас у каждого своя роль и час быть праведником или злодеем. И это снова возвращает нас к вопросу справедливости суда за эти предопределенные роли.
– Вы взволнованны, Иван. Вы много думаете о Боге. Но вы давно не были на службе в церкви. Если бы вы услышали воскресное пение, литургию, вы бы просто узнали благодать. С Богом в сердце просто не хочется придираться к отдельным фразам и искать зло там, где есть добро, – ответила Валка и улыбнулась слегка снисходительной, рассеянной улыбкой фанатички.
Иван понял, что говорил зря. Он видел такие улыбки у избирателей политиков, чья кампания велась хорошими пиарщиками.
– Вы, случайно, на службу ходите не в собор, где Музей Истории Христианства? – буркнул Иван.
– Нет. Он же недействующий. К тому же я православная, а не католичка.
– Простите, что прерываю интересную беседу, – заговорил динамик на столе, но у меня появилась минутка для общения с Иваном Сергеевичем.
Дверь кабинета Романа Волхова распахнулась, и выглянул его хозяин. Если до этого все встреченные Иваном жители Аркаима одевались и выглядели как скромные практичные люди, то координатор Роман сразу привлекал внимание. Очень коренастый (последствия жизни при высокой гравитации), Роман еще и отрастил снежно-белые волосы до плеч и заплел белую же бороду в косички. Учитывая, что он носил мешковатую белую рубаху навыпуск с вышитым красным орнаментом на воротнике и мешковатые штаны из похожей на лен ткани, – выглядел Волхов странно и как-то старомодно. Хорошо, хоть на ногах носил ботинки, а не лапти.
– Спасибо, Валка, что не дала гостю скучать, пока я мучился с этими всеми лицензированиями.
– У меня же сейчас нет задания, Роман Харальдович.
– Через пару минут загрузятся бланки, начнешь проверять и визировать. Пойдемте, Иван Сергеевич.
За дверью был кабинет, в некотором роде полная противоположность кабинету Федора на Лагарте. Никаких особенных украшений, только нарочно необструганные доски в отделке стен, пара нарисованных от руки в стиле «под лубок» картин. Зато беспорядок царил рабочий, всюду стопки химической бумаги, груды папок и ящики с бухгалтерскими распечатками, сломанные коммуникаторы по углам. Правда, на столе работал вполне стандартный и современный компьютер. Роман предложил гостю простой деревянный стул и сам сел на такой же.
– Извиняюсь за ожидание. Очень плотный график. У нас здесь хоть и провинция, а новостей много. Тому журналисту подтверди лицензию, этому – выпиши запрос в консульство, много дел. Поэтому важные встречи провожу лично, а не через Олнет.
– Но ведь у вас, наверное, имплантат в голове? Фильтрует и обрабатывает данные.
– Это? – Роман постучал пальцем по торчащей из виска под белыми прядями черной коробочке. – Хорошая штука, но больно автоматическая. Как понаписывает стандартных ответов, потом сам путаешься, где ты, а где машина. Вот и предпочитаю принимать людей у себя. Кстати, прошу прощения, я включил связь на последних минутах спора с Валкой, слегка подслушал. Интересно, редко кто нынче обсуждает, в какого Бога он верит.
– Да вообще-то ни в кого не верю. Я просто доказывал Валке, что вера в единого справедливого Бога не подтверждается действительностью. Уже, наверное, ритуалы неоязычников, серия отдельных сделок с разными богами больше соответствуют нашему миру. Я не вижу в этом мире постоянства и справедливости.
– О, ради язычества к нам летают сюда многие туристы. Аркаим богат легендами и памятниками. Сам Гиперборейск был построен в виде древнего арийского символа, так утверждают летописи. Раньше на крышах определенных зданий горели большие газовые факелы, сверху город выглядел так, – над столом возникла объемная панорама ночного города, выделялись яркие очаги, образующие смутно знакомый Ивану крючковатый крест.
