Или, как это часто случается с сильными людьми, умеющими владеть собой, они своими чувствами управляют не всегда и слабости их проявляются, когда они совсем этого не ждут?

Оставшись наедине с собой, Фабиан пытался оправдать и Могу, и Велю, понять их не только разумом, но и сердцем.

Во всяком случае, он может возвращаться в Кишинев со спокойной совестью…

«А Анна?»

Фабиан вздрогнул. Он посмотрел на сидящих вокруг пассажиров, словно хотел узнать, кто из них спросил про Анну.

И лишь теперь Фабиан понял, что его размышления о слабостях других и борьба с этими слабостями не что иное, как бессознательная попытка бороться с собственными слабостями.

Он не мог вернуться в Кишинев, не повидавшись с Анной!

Это решение пришло к нему просто и естественно, Анна постоянно присутствовала в его жизни, делила все его страдания, и он чувствовал, что теперь она сама нуждается в его помощи.

Впервые он понял, что еще с той поры, со дня их знакомства, их судьба находилась в его руках. Но нужно было, чтобы годы выкристаллизовали это сознание, подсказали главное именно тогда, когда он старался понять поступки других людей.

Это было болезненное возвращение к счастью, за которое ему еще предстоит бороться.

— Кто выходит в Стэнкуце?

Фабиан не услышал вопроса водителя. Был углублен в себя.

Где-то за серым горизонтом, который открылся сразу после того как автобус выехал за Стэнкуцу, находилось другое село. И там рождаются и умирают, трудятся и любят, радуются и страдают люди… И ждут…

Ведет ли эта дорога к исполнению желаний тех, кто ждет? Его? Анны? Их обоих?..

На повороте, где стрелка указывала направление в Албиницу, Павел вышел и отправился дальше пешком, держась обочины шоссе, как нити Ариадны. Он шел быстро, словно спешил на первое свидание с любимой.

Несколько дней назад по этой дороге прошла и Анна. Для нее тот короткий путь вместе с Могой был началом другого пути. То же происходило и с Фабианом…

Пронеслась «Волга», обдав его струей холодного воздуха. «Нужно было попросить подвезти, — подумал Фабиан, — скорее бы доехал…»

И «Волга», словно угадав его мысли, притормозила, дала задний ход и остановилась вровень с Фабианом. Из машины выглянул Ион Арсене, председатель колхоза из Албиницы.

— Павел Алексеевич! — Арсене радостно протянул ему руку. — Тыщу лет не виделись! Раз уж я застал вас в нашем хозяйстве, не спрашиваю, куда держите путь, но почему пешком?

— Хочу вспомнить, как в молодости шагалось, — пошутил Павел, усаживаясь на заднее сиденье. Арсене сел рядом с ним.

— Что же все-таки заставило вас пуститься в такой путь пешком? — повторил свой вопрос Арсене. Ему казалось невероятным, чтобы такой человек, как Фабиан, занимающий столь высокий пост, путешествовал пешком. — Разве Мога не мог предоставить вам машину? Насколько мне известно, вы уже несколько дней у него.

— Как всегда, сельское справочное бюро работает отлично, — весело заметил Фабиан. — И чтобы вы были в курсе самых свежих новостей, знайте, что Моге неизвестно, куда я направился. Мне вдруг захотелось побывать в Албинице, и я отправился в путь своим ходом.

— И правильно сделали, Павел Алексеевич! — воскликнул Арсене. — Право слово! Сами увидите, что не только Моге есть чем похвалиться. Взять хотя бы вот этот персиковый сад. Такого нет не только в Стэнкуце, но и во всем районе. Это работа Анны Флоря! — с гордостью сказал Арсене.

Фабиан не спеша протер рукой запотевшее стекло. Навстречу машине неслись запорошенные снегом деревья. И на какой-то миг весь сад оделся весенними цветами, и Павел точно наяву увидел Анну, проходящую, как сквозь сон, под бело-розовым куполом…

«Вот это моя Албиница!.. Посмотри, как расцвели акации!» — Анна приподнялась на цыпочки, чтоб сорвать белую гроздь, но не дотянулась до цветка, в пальцах у нее осталось всего несколько зеленых листочков. Она разочарованно посмотрела на них и подбросила в воздух: «Не хочет дерево отдавать свою красу!»

Тогда Павел, ловко подскочил и поймал веточку: короткий треск, похожий на стон, и веточка коснулась земли. Он растерялся на миг, ощутил глухую боль, словно увидел прекрасную птицу, раненную жестокой рукой, посягнувшей на ее красоту. Он стоял удрученный этой сломанной белой кистью, которая неизбежно засохнет и погибнет, так и не исполнив своего жизненного предназначения.

«О чем ты задумался, товарищ прокурор? Неужто хочешь припомнить, под какую статью уголовного кодекса подпадает твой проступок?»

Анна звонко смеялась, как бы сообщая не только ему, а всему свету, что она счастлива. А вокруг нее и над нею простирались только белые кружева цветущей акации.

«Ничего, я возьму все на себя», — сказала Анна, видя его смущенным и погрустневшим. Она оторвала от той веточки две грозди цветов, одну отдала ему, а вторую взяла себе. С той поры, сколько б раз Павел ни видел цветущую акацию, всегда перед ним вставала смеющаяся Анна.

Широкая улица вывела их из села к виноградникам, дремлющим под лучами полуденного солнца…

Это была его первая встреча с Анной в Албинице.

…Над землей, освещенной глазами Анны и ее любовью, носился нежный аромат цветущих виноградников, их пересекало множество путей-дорожек, которые он так и не сумел связать воедино…

— Вот это наша Албиница, товарищ Фабиан, — торжественно произнес Арсене и сделал знак шоферу замедлить ход. — Смотрите хорошенько, есть на что поглядеть.

Фабиан улыбнулся. Так хвалятся детишки: у меня — танк, вертолет, ракета, а у тебя — старый грузовик!

Не знал Арсене, что среди высоких, красивых домов Фабиан искал старенькую крышу с поросшей мхом черепицей и акацией у ворот. Видя, что Фабиан улыбается и не отрывает глаз от улицы, Арсене сказал, польщенный вниманием гостя:

— Крепко стоим, а? Можно сказать, не ниже, чем Стэнкуца! Не грех бы и перещеголять ее, но надо знать меру…

После ночного снегопада деревья вдоль улицы и в садах были увешаны белыми гроздьями, как цветы акации весной, в начале новой жизни…

…Не он, другой нашел тогда дорогу к цветущей акации. Анна своей скромностью и нежностью привлекала внимание многих молодых людей в Албинице, они вились вокруг нее, ухаживали за ней, и Фабиан все чаще сомневался, не знал: будет ли Анна счастлива с ним? Он испытывал смятение, колебания мучили его, и все же он мирился с таким положением…

Трое сорванцов летели на санках с горки. Их стремительное мелькание снова напомнило ему несбывшееся, ту пору, когда Анна ждала, что он прилетит за ней и умчит ее. Не сумел он тогда решиться на это…

«Были бы сани…» — так Наталица сказала, и эти слова он воспринял как дар, как призыв, и именно это побудило его приехать в Албиницу.

Он чувствовал какую-то неясную вину перед Наталицей: из ее мечты он вдруг почерпнул уверенность для себя.

— Минут на десять мы задержимся в правлении, — сказал Арсене и первым вышел из машины. — Нужно дать кое-какие указания.

— Заколоть самого жирного теленка в честь возвращения блудного сына, — грустно улыбнулся Фабиан, но Арсене не понял смысла его слов и спросил:

— Вы давно не были у нас?

— Целую вечность.

Они подымались по широкой цементной лестнице к двойной выкрашенной в зеленый цвет двери, не спеша ступая по выложенной красным кирпичом дорожке. Слева — в витрине, за стеклом, — свежие номера газет, справа — доска Почета, где красовалось на натянутом красном полотне множество веерообразно расположенных фотографий.

Павел бросил мимолетный взгляд на доску Почета и вздрогнул.

Он узнал Анну. Фотография была в самом центре доски. Большими ясными глазами она глядела прямо на Павла, улыбаясь, довольная своей судьбой, своей жизнью… Как под той цветущей веткой акации, обломанной его рукой…

Арсене, заметив взгляд Павла, спросил:

— Знакомы? Это товарищ Флоря. Придется снять ее фотографию, — со вздохом сказал Арсене.