— О ком ты? — пытался увильнуть от ответа Фабиан.

— Об анатомии, разумеется, — хитро усмехнулся Мога. — Женись, Павел Алексеевич, непременно женись!

— А кто пойдет за меня, Максим Дмитриевич, в мои-то годы?!

— Уж найдется, не беспокойся, — сказал Мога со значением.

— Ты забыл, сколько лет разделяют нас? — Фабиан даже с укором посмотрел на Максима — как мог он вообразить такое, его брак с Наталицей, ибо наверняка о ней и вел речь. — Девятнадцать лет! Она еще ребенок, ей бы еще в куклы играть! Появилась вдруг в конце августа в моем кабинете, была готова на шею броситься, не иначе. «Поздравьте меня, Павел Алексеевич, я — студентка!..» Девчонка с романтическими наклонностями, не более того. Так что скоро этой сказке будет конец.

— А ты постарайся, чтобы конца не было, — посоветовал Мога. — В сущности, — продолжал он, видя, как призадумался Фабиан, — у нас имеется свежий пример: женитьба Козьмы Томши.

— Как же ты позволил ему уехать в Стэнкуцу? — оживился Фабиан, радуясь, что разговор принял новое направление. — Ты ведь не раз говорил, что видишь в нем отличного специалиста, второго Лянку.

— Могу сказать это и теперь, — подтвердил Мога. — И, если на горизонте не появилась бы прекрасная Елена…

— И хитрец Лянка, — с улыбкой добавил Фабиан.

— Лянка прошел мою школу, — с гордостью сказал Мога. — Могу ли я на него сердиться?

— Со своей стороны, — заявил Фабиан, — правду сказать, я уже опасался новой троянской войны, но вижу, что грозный Мога сдается без боя. Просто не верится! — Фабиан старался выглядеть серьезным, но глаза его смеялись. — Почему молчишь? — спросил он, видя Могу удрученным, задумчивым. — Я сказал что-нибудь неуместное, а ты не решаешься сделать мне замечание?

Максим Мога отрицательно покачал головой.

— Думаю о Томше и о себе, о причинах того, что мы с ним расстались.

— В чем же они? — с любопытством спросил Фабиан.

— Еле еще нащупываю, — честно признался Мога. — И не надо думать, что я действительно сдался без борьбы! — возвысил он снова голос. — Томша еще вернется, как тот блудный сын. Вместе с прекрасной Еленой. Это тебе говорит Мога! Ибо знайте, товарищ прокурор, что Томша с Лянкой под одной крышей не уживутся, оба они — чистый порох.

Это был снова прежний Мога, всегда хозяин положения, уверенный в собственной силе, помогавшей ему справиться с любыми испытаниями.

У выхода из парка они расстались. Фабиан пересек проспект, Максим Мога постоял еще на углу, словно в ожидании. Хотя повидать Матея и не удалось, он был доволен поездкой. Максим понял, наконец, в чем ошибся в отношениях с Томшей: стремясь научить его, облегчить ему работу, он, Мога, работал за него, решал многие вопросы вместо него. Словно учитель, который на уроках стал бы отвечать вместо учеников. А Томша был уже вполне сформировавшейся личностью, и учитель должен был с этим считаться.

Зеленый глаз светофора зажегся, Максим начал переходить улицу. И как раз в середине, на «островке безопасности» оказался лицом к лицу с Василием Бутучелом.

— Максим Дмитриевич, опять мы с вами стоим на перекрестке! — воскликнул Бутучел, намекая на тот вечер, в который вместе с Могой совершил поездку по селам района. — Наверно, в этом есть свой смысл!

Обоим, однако, пришлось подняться на тротуар — зеленый глаз замигал, предупреждая о том, что сейчас загорится красный. Василий последовал за Могой, хотя и шел в противоположном направлении.

— Домой не собираетесь? — спросил Максим.

— Рано или поздно — все равно вернусь! — вырвалось у Бутучела из глубины души. — Так и сказал на днях моему начальнику, — воодушевился он. — Поеду-ка домой, дорогой товарищ, на виноградниках началась обрезка, как же они там без меня?!

— А кто во всем виноват, Василе? — добродушно проговорил Мога. — Лоза не ждет, когда мы, стоя на перекрестке, наконец решим, куда нам двинуться.

На повестке дня бюро райкома партии стояло два вопроса, имевших к Моге непосредственное отношение: доклад о деятельности объединения за прошлый год и прием в партию Анны Флоря. Мога выглядел озабоченным, глаза его то и дело поворачивались к двери кабинета. За этой обитой дерматином дверью в приемной ждали Ион Спеяну, Драгомир Войку, Андрей Ивэнуш и Симион Софроняну; их должны были пригласить перед тем как слово дадут Максиму. С ними была также Анна Флоря.

Из членов бюро отсутствовал только Виктор Станчу. Ему сделали операцию аппендицита, и он еще выздоравливал.

Отсутствие Виктора беспокоило Могу, тем более что неожиданно возник довольно деликатный вопрос. Несколько дней назад у Марии, жены Станчу, состоялся вдруг разговор с Александром Кэлиману. Мога в тот же день узнал обо всем от самой Марии. Как ему стало ясно, говорила больше Мария, Кэлиману слушал, затем обещал все проверить и принять меры.

Может быть, как раз потому, что секретарь райкома был настроен решительно, мужу предстояли неприятности, а это уже не отвечало ее интересам, может быть, именно поэтому она появилась у Моги. «Пожаловалась я, дуреха, что Виктор мой увивается за Анной, и вот, боюсь, теперь ему достанется. Не вытерпела, осточертели мне его прогулки».

«Если вы не против, — постарался успокоить ее Мога, — я сам поговорю с товарищем Кэлиману».

Мария не стала возражать.

Максим чувствовал себя обязанным защитить Станчу и таким образом предотвратить любые осложнения, которые могли бы коснуться Анны. Что было между ними, в сущности? Только поздняя, негаданно захватившая Виктора любовь. Некоторое время после поездки Анны в Драгушаны, когда она откровенно просила Станчу оставить все надежды, тот, казалось, успокоился. Во время уборки урожая появлялся лишь изредка, затем перестал приезжать совсем. Казалось, он и думать забыл об Анне. И вдруг в новогодний вечер появился на ее пороге. Анна увидела его в окне и не стала открывать. На следующий день она рассказала об этом Моге и заявила, что, если Станчу будет и впредь досаждать ей своей любовью, ей придется навсегда уехать из Пояны.

Максим Мога немало поломал над этим голову, стараясь найти выход. Он ни под каким видом не мог допустить ее отъезда. И вот во второй половине морозного, ветреного дня Максим заехал в Драгушаны.

Станчу привык к его визитам. Время обеда еще не миновало, и он пригласил Могу к себе. И был уверен, что тот откажется, как поступал каждый раз, когда Виктор предлагал ему пообедать вместе.

На этот раз Мога согласился, чем немало удивил Виктора. Станчу принял его, разумеется, в каса маре, точнее, в своем «домашнем музее», в который сам уже довольно долго не заходил. Здесь все напоминало ему о прошлом, ничто не говорило о сегодняшнем дне. Зато он все чаще видел, как туда заходит Мария. Она обретала заново молодость в развешанных по стенам фотографиях, в вышитых когда-то ею рушниках, в воспоминаниях, которые пробуждали в ней собранные здесь вещи.

Максим обвел внимательным взглядом предметы, выставленные в комнате. Остановил его на старинной плоске и улыбнулся:

— Очень жаль, что у нее трещина, что вина в нее уже не нальешь. А вещь действительно красивая, при необходимости, возможно, я одолжил бы ее у тебя на несколько дней.

— Жениться собрался? — с любопытством спросил Станчу и подумал, что именно это, возможно, и привело к нему Могу. Может быть, за советом. С некоторых пор Максим стал неравнодушен к Элеоноре Фуртунэ. Но в последнее время они не появляются более вместе, а посте совещаний Элеонора уходит первой. Вероятно, между ними возникло какое-то недоразумение.

— Если и не я, — усмехнулся Мога, — у меня есть сын, ему как раз и пора. Откуда у тебя плоска?

— Мне подарил ее Будяну.

Максим Мога воззрился на Станчу. Спросил:

— Прошлой осенью у Будяну прошла серия очерков о нашем объединении по радио. Ты их прослушал?

— Только две передачи, — ответил Станчу. — Будяну предупредил меня по телефону.

— Два очерка по Драгушанам? — улыбнулся Мога. — И слышал, как он развил тему земли и любви к земле, возвращения к этой любви? Понравился мне еще очерк о Василе Бутучеле.