Им нужно сделать свою базу безопасной.

Для этого они должны обыскать каждую комнату. Убедиться, что внутри периметра нет враждебных элементов.

Паркс должен признать, что это место выглядит почти нетронутым. Но дверей здесь так много, что шансы нарваться на голодных за ними все же довольно велики. Он не успокоится, пока не проверит, что за каждой из них никого нет.

Они идут по коридору, дергая каждую дверь. Почти все заперты, и Паркса это устраивает. Что бы ни было за ними, пусть там и остается.

Те немногие, что открываются, ведут в крошечные спальни. Внутри стоят больничные койки с регулируемой стальной рамой. Столики с меламиновыми губками. Трубчатые стальные стулья с выцветшими бордовыми седушками. Ванные комнаты настолько малы, что душевая кабина занимает почти все пространство. Дом Уэйнрайта был какой-то частной больницей, в нем не жили люди.

В этих одноместных палатах не поместятся даже двое из них, а разделяться он не хочет. Поэтому они продолжают поиски.

Все это время его мучит вопрос: знал ли ребенок, что может остановить голодных, просто встав перед ними? Или делал это потому, что хотел спасти сержанта?

Он не знает, какой ответ хочет получить. Он висел на волоске от смерти, а малышка спасла его. Он вертит эту мысль в голове, но с какого угла на нее ни посмотреть – она не поддается. Бессмысленное битье головой об стену раздражает его.

Они поворачивают направо от главного коридора, потом налево и в конце концов находят светлый зал, достаточно большой для их нужд. Вдоль стен стоят кресла с прямыми спинками, на стенах нарисованы английские пасторали неизвестных художников. Телеги для сена в основном (Джон Констебл). Паркс безразличен к телегам, но, на его вкус, в помещении слишком много дверей, хотя он уверен, что ничего лучше они не найдут.

– Мы будем спать здесь, – говорит он гражданским. – Но сначала нам нужно проверить остальную часть этажа, чтобы не было сюрпризов.

Последнее в основном относилось к нему и Галлахеру, но чем быстрее они закончат с этим, тем лучше, поэтому он решает задействовать Джустин.

– Вы сказали, что хотели бы помочь, – напоминает он ей. – Помогите с этим.

Джустин колеблется, глядя на доктора Колдуэлл. Нетрудно понять, в чем дело. Она боится оставлять ее наедине с ребенком. Но Кэролайн досталось больше, чем остальным. Она вся вспотела и побледнела и до сих пор не может восстановить дыхание.

– Мы управимся за пять минут. Что с ней может случиться за это время? – говорит Паркс. Он удивлен своим голосом; в нем чувствуется гнев и напряжение. Джустин смотрит на него. Галлахер, кажется, тоже бросает быстрый взгляд.

Ему приходится все объяснить:

– Троим легче оставаться в зоне прямой видимости. Ребенок бесполезен, потому что не знает, что искать. Мы отойдем и вернемся, а они останутся здесь, так что мы знаем, где их искать. Понятно?

– Понятно, – отвечает Джустин, по-прежнему сурово глядя на него. Так мамы смотрят на детей, которые потеряли ботинок и приковыляли домой в одном.

Она становится на колени и кладет руку на плечо Мелани.

– Мы хотим быстро осмотреться, – говорит она. – Скоро вернемся.

– Будьте осторожны, – отвечает Мелани.

Джустин кивает.

Да.

Оставшись наедине с доктором Колдуэлл, Мелани сразу же уходит в дальний конец зала и прислоняется спиной к стене. Она испуганно и настороженно наблюдает за каждым движением доктора, готовая в любую секунду нырнуть в открытую дверь, через которую вышла мисс Джустин.

Но доктор Колдуэлл садится в одно из кресел, слишком уставшая и погруженная в свои мысли, чтобы обращать внимание на Мелани. Она даже не смотрит на нее.

В любое другое время Мелани принялась бы исследовать окружающий мир. Весь день она видела новые удивительные вещи, но они проходили в быстром темпе, и у нее не было времени остановиться и изучить любое из чудес, что появлялось по обе стороны от дороги: деревья и озера, решетчатые ограды, дорожные знаки, указывающие на места, чьи имена она знает по урокам в классе, рекламные щиты с ободранными плакатами, превратившиеся в абстрактную мозаику. А также живые вещи – птицы в воздухе, крысы и мыши и ежи среди сорняков на обочине дороги. Мир слишком большой, чтобы принять его сразу, слишком новый, чтобы иметь имена.

И сейчас она здесь, в этом доме, который так отличается от базы. Здесь должно быть столько интересных и неизвестных ей вещей. Одна эта большая комната наполнена тайнами, большими и маленькими. Почему стулья стоят только по краям, хотя помещение такое большое? Почему у стены рядом с дверью на проволоке висит колыбель с пластиковой бутылкой внутри, а выше надпись – ПЕРЕКРЕСТНАЯ ИНФЕКЦИЯ УНОСИТ ЖИЗНИ? Почему на столе лежит выцветшая картинка (на ней лошади скачут галопом по полю), которую разрезали на сотни и сотни маленьких волнообразных кусочков, а потом собрали обратно?

Но сейчас Мелани хочет только одного – оказаться в тихом месте и в одиночестве подумать о той ужасной вещи, что произошла с ней сегодня. Страшный секрет, который она узнала только что.

Помимо двери, через которую они вошли, в зале есть еще две. Мелани идет к ближайшей, не выпуская из виду доктора Колдуэлл (которая до сих пор не сдвинулась с места). Она попадает в другую комнату, очень маленькую и в основном белую. Здесь стоят белые шкафы с белыми полками, а стены покрыты черно-белой плиткой. В одном шкафу есть окно, над которым множество циферблатов и переключателей. Пахнет старым жиром. Мелани знает достаточно, чтобы догадаться, что шкаф с окном – это плита. Она видела фотографии в книгах. Это, наверное, кухня – место, где делают вкусные вещи, которые можно есть. Но комнатка совсем маленькая, здесь нигде не спрячешься. Если доктор Колдуэлл пришла бы за ней, она была бы в ловушке.

Она выходит оттуда. Доктор все так же сидит в кресле, поэтому она идет к другой двери, огибая ее по широкой дуге. Следующая комната сильно отличается от кухни. Стены окрашены в яркие цвета, висят плакаты. На одном изображены ЖИВОТНЫЕ БРИТАНСКИХ ЖИВЫХ ИЗГОРОДЕЙ (СРЕДНЕЙ ЛЕСОПОЛОСЫ), а на другом слова, начинающиеся с каждой буквы алфавита. Апельсин. Башня. Ветер. Город. Дом. А под ними наглядные картинки, очень веселые и простые. Башня и дом на картинках улыбались, Мелани почти уверена в том, что так не бывает.

Здесь тоже стоят стулья, но поменьше и не по краям комнаты. На полу разбросаны игрушки так небрежно, как будто их разбросали секунду назад. Куклы девочек в платьях и солдат в мундирах. Легковые и грузовые автомобили. Пластиковые строительные блоки, сложенные в форме автомобилей, или домов, или людей. Плюшевые животные все стали серыми.

И книги. Они на стульях, на столах, на полу. Еще сотни стоят в большом шкафу рядом с дверью. Мелани сейчас не в настроении читать их; но секрет этих книг давит на нее изнутри. В любом случае, даже если бы она захотела, – ее руки скованы за спиной наручниками, а ноги хоть и свободны, но ими сложно переворачивать страницы. Вместо этого она изучает их названия.

Целые истории в одних названиях. Некоторые из книг рассыпались либо их порвали – страницы разбросаны по полу. Это бы огорчило ее, если бы сердце не было уже переполнено головокружительными эмоциями.

Она не маленькая девочка. Она голодная.

Это невероятно и слишком страшно, чтобы быть правдой. Но теперь это очевидно. Голодный отвернулся от нее на базе, хотя мог съесть, потому что… да почему угодно. Или просто так. Его мог отвлечь запах крови доктора Селкрик, или он искал кого побольше, или синий дезинфицирующий гель замаскировал ее запах, как и химикаты в душе всегда маскировали запах взрослых.

Но снаружи, вот только что, когда она встала перед сержантом Парксом, – рефлекторно, не задумываясь, желая сражаться с монстрами так же, как и он, вместо того чтобы прятаться от них, как большая пугливая кошка, – они, кажется, даже не видели ее. Как будто она невидимка. Как будто на ее месте стояла абсолютная пустота.