Джустин захлопывает дверь перед их носом. Она не заблокирована, но это мелочи. Голодные ладят с замками не лучше, чем дикие собаки. Дверь содрогается от их нападок, но не открывается.

Женщины попали в короткий коридор с душевой кабиной в другом конце. Джустин направляется к распахнутым дверям, она их оставила так, когда бежала в лабораторию, но замедляется и останавливается на полпути. Между этим блоком и ангаром для транспорта идет перестрелка. Мужчины, которые ныряют за укрытия и ведут стрельбу, – это не люди Паркса, те одеты в хаки, который она всегда ненавидела; это дикари в разноцветной одежде, с черными волосами, покрытыми дегтем, и мачете, заправленными за пояс.

Юнкеры.

Пока Джустин продолжает с удивлением смотреть за происходящим, двое мужчин взлетают на воздух, переворачиваясь с огромной скоростью. Вспышка и грохот от взрыва гранаты доносятся спустя полсекунды, а за ними и перистальтическая дрожь ударной волны.

Колдуэлл показывает на другую дверь – а может, и говорит что-то, Джустин не знает – звон в ушах не оставляет места никаким другим звукам. Дверь закрыта. Колдуэлл роется в карманах, оставляя темно-красные линии на белом халате, напоминающие кривые Безье. Джустин видит, что ее руки в очень плохом состоянии, куски кожи болтаются по краям глубоких разрезов, этими местами она сжимала осколок стекла, нанося удары по голодному.

Карман за карманом. Ключа нигде нет. Она рывком расстегивает халат и ощупывает карманы брюк, есть! Она открывает дверь, и они оказываются в кладовой, заполненной десятками отполированных блоков из стали. Это убежище.

Это ловушка. Как только Колдуэлл закрывает дверь, Джустин понимает, что не может оставаться здесь. Мелани бродит где-то снаружи, как Красная Шапочка в глубоких и темных лесах, в окружении мужчин, которые стреляют из автоматического оружия.

Джустин должна найти ее. То есть она должна выйти отсюда.

Колдуэлл прислоняется к концу стеллажа, отступив в глубь помещения, как будто там намного лучше, чем у двери. Джустин не обращает на нее внимания и просматривает кладовку. Тут нет других дверей, но есть окно, почти у потолка. Оно выходит к забору, а это дальше всего от боевых действий. Отсюда она могла бы добежать до учебного блока – куда Мелани, по идее, направилась, если только смогла разыскать обратную дорогу.

Джустин начинает очищать ближайший стеллаж, скидывая коробки, бутылки, мешки хирургической марли и бумажные полотенца с полок на пол. Колдуэлл молча наблюдает, как она тащит стеллаж к окну, чтобы использовать его в качестве лестницы.

– Они убьют тебя, – говорит она.

– Такта сити сдесь, – рычит Джустин через плечо. Но когда она начинает подниматься, Колдуэлл придерживает блок окровавленными руками, а затем карабкается за ней, тихо вздыхая каждый раз, когда приходится хвататься за холодный металл.

Окно закрыто на щеколду. Джустин тянет ее на себя и приоткрывает на дюйм. Снаружи участок некошеной травы. Крики и выстрелы заглушает расстояние.

Она распахивает окно, протискивается в него и приземляется на траву. Утренняя роса еще не испарилась, и холод обжигает лодыжки. Неожиданность этого ощущения сравнима с телеграммой с другого конца света.

У Колдуэлл больше проблем с окном, потому что она старается не использовать раненые руки. В итоге, не удержав равновесия, она тяжело падает, распластавшись по траве. Джустин помогает ей подняться, но не слишком любезно.

Из-за угла они видят учебный блок и казармы, расположенные на другой стороне плаца. Везде голодные, разбитые на небольшие, плотно сбитые группы. Джустин сначала кажется, что они носятся где им вздумается, но потом она видит юнкеров-пастухов в странной броне, которые управляют группами с помощью копий, электрошоковых пистолетов и хорошего старомодного огня.

Она отмечает, что юнкеры все обмазаны дегтем – не только волосы, но и руки, и ноги, и бронежилеты. Эффект, по идее, должен быть таким же, как и от зэд-блокатора, – маскировка запаха пота для того, чтобы голодный никак не реагировал на вас.

Но больше всего она поражена другим: голодные как биологическое оружие! Победим мы или проиграем, база уже прекратила свое существование.

– Я хочу попытаться добраться до учебного блока, – говорит она Колдуэлл. – Пережди пару секунд и беги к забору, может, хоть часть из них не погонится.

– Учебный блок находится под землей, – огрызается Колдуэлл. – Туда ведет только одна лестница. Вы будете в ловушке.

Какая они замечательная пара ученых. Собирают известные факты и делают логические выводы. Рассудительный ум не перестает работать перед лицом этого жуткого кошмара (гребаного).

Джустин не отвечает. Она просто бежит. Построив курс, она держится его, на ходу сшибая двух голодных, ее цель – казармы. Юнкеры, которые пасли их, слишком заняты, чтобы отвлекаться на нее.

Их товарищи, следующие позади, попадают под перекрестный огонь: люди Паркса используют местность, превращая открытые пространства между деревянными домиками в кровавые бойни.

Джустин пытается увернуться от трех солдат, которые бегут прямо к ней с винтовками наперевес, но натыкается на очередную группу голодных. Она старательно маневрирует между опасностями, но за очередным углом натыкается на дюжину мужчин с торчащими волосами, с ног до головы вымазанными дегтем (еще не засохшим), отстреливающихся за опрокинутыми мусорными контейнерами.

Юнкеры разворачиваются и видят ее. Большинство тут же разворачивается обратно и продолжает стрелять, но двое встают и идут к ней. Один достает из ножен кинжал и взвешивает его в руке. Другой просто направляет на нее пистолет.

Джустин замирает. Нет смысла бежать, подставляя спину. Она пытается придумать, что сказать, но ее мозг переполняет холодная пустота.

Человек с ножом бьет ее по ногам, и она падает. Схватив рукав рубашки, он приподнимает ее и показывает второму, как будто она подарок.

– Сделай это, – говорит он.

Джустин поднимает голову. Обычно это плохая идея – устанавливать зрительный контакт с диким животным, но если ей все равно умирать, она хочет напоследок сказать ему все, что думает, а если будет время – то со всеми подробностями.

Она встречает взгляд человека с пистолетом. И понимает, безумно удивившись, насколько он молод. Еще подросток, наверное. Он переводит пистолет с ее головы на грудь, видимо, не хочет, чтобы его всю жизнь во снах преследовала картина продырявленной головы незнакомой женщины.

Все это напоминает некий ритуал, старик держит ее и ждет, пока другой не убьет ее. Этот обряд, вероятно, соединяет отца и сына.

Юноша старается взять себя в руки.

А потом пропадает. Его сбили с ног. Что-то темное и невероятно быстрое накинулось на него и повалило. Он корчится на асфальте, борясь с врагом, который, несмотря на свои крошечные размеры, обладает невероятной ловкостью и силой.

Это Мелани. И она не берет пленных.

Человек – скорее мальчик – издает крик, который тонет в жидком бульканье, как только ее челюсти смыкаются у него на горле.

Вкус крови и теплой плоти настолько шокировал Мелани, что она чуть не упала в обморок. Она никогда еще не чувствовала себя так хорошо. Даже когда мисс Джустин гладила ее волосы! Волна удовольствия захлестывает ее. Та ее часть, что еще способна мыслить, всеми правдами и неправдами пытается пробудить сознание.

Нужно напомнить себе, что поставлено на карту. Она напала на человека потому, что он хотел обидеть мисс Джустин, а не потому, что учуяла запах свежего мяса; это случилось, лишь когда она оказалась верхом на нем, хотя и подумать не успела о том, что нужно делать. Ее телу не нужно брать разрешение, и оно не готово ждать. Теперь она кусает, и жует, и проглатывает, и пьет одновременно (как будто чашку поставили под водопад).

Что-то сильно бьет ее, и она отлетает от своей добычи, от своей еды. Еще один человек стоит над ней, сжимая в руке нож. Мисс Джустин ударяет его сзади по голове. Он вынужден обернуться, чтобы ответить, и Мелани удается схватить его за ногу. Она перекручивается вокруг него, легко подтягивая себя сильными руками, и прилипает к нему как банный лист.