- Идите, - буркнул врач, обрезая нить. - Какое-то время справимся без вас. Потом возвращайтесь, тяжёлых много ещё.
Пехотный подполковник Нестеренко сидел под таким же навесом, под каким располагался в другом конце балки госпиталь. Керосиновая лампа тускло освещала карты, разложенные на наспех сколоченном столе и придавленные от ветра камушками. Костров не разводили, опасаясь обстрела.
Нестеренко оказался самым старшим по званию среди тех, кто нашёл укрытие в балке. Он сразу принял командование, навёл во временном лагере порядок, распределил работу и отдых, и уже одним этим внушил измотанным, испуганным людям надежду на завтрашний день.
- Товарищ подполковник...
- Отставить, Иван Григорьич, - Нестеренко махнул рукой. Выглядел он очень уставшим, но держался по-прежнему прямо. И имя-отчество мага не забыл, хотя встретился с ним всего раз, накануне вечером. - Гляньте-ка сюда.
На истрёпанной карте-трёхвёрстке был подробно изображён берег Северского Донца и прилегающая местность, карандашом отчёркнуты огневые точки и позиции.
- Мы здесь. - Подполковник указал кончиком карандаша на одну из балок, тянувшихся почти перпендикулярно к берегу реки. - Здесь и здесь - в соседних балках - тоже сейчас наши. Мы с ними держим связь. Рано утром идём на прорыв вместе, другого выхода у нас нет. Магов всего двое: вы и ещё один, раненый, в соседнем овраге. Прорыв поддержать он нам поможет, но больше ничего не сделает. А к вам у меня... даже не приказ, не могу я такого приказать. Просьба.
Нестеренко тяжело поднялся с врытого в землю чурбака: худой, нескладный, очень уставший человек - и подошёл к противоположному краю навеса. Там на земле, прикрытый плащ-палаткой, лежал труп. Судя по сапогам - немец.
- Полчаса назад приволокли, - сообщил подполковник, указывая на тело. - Унтер из горных стрелков. Не бог весть что, но позицию своей части и приказ, куда выдвигаться, он должен знать. Для нас это крайне важно. Иван Григорьич...
- Нужен посмертный допрос? - спросил Порошин, хотя это было очевидно.
- Нужен, - жёстко подтвердил подполковник. - Вы готовы? Сможете?
Своя сумка с магическим припасом осталась в полку. Порошин, пока отступали, пытался разузнать, где сейчас его полк, но не сумел. Одни только слухи: вроде были в Протопоповке, а вроде под Петровским. Порошину, однако, посчастливилось разжиться почти новой сумкой убитого мага из какой-то кавалерийской дивизии, и всё необходимое для магической работы у него было: и методичка, и алхимия, и свечки с накопителями.
Всё, кроме большого желания. 'Никогда, никогда больше не буду связываться с мертвецами...'
Но Порошин не отказал бы подполковнику, даже если бы пришлось лезть на тот свет ещё раз, хотя при одной мысли о посмертных пространствах его всё ещё бросало в дрожь. Но если уж Маша могла там работать - значит, и он сможет. Жаль только погибнуть так, что она об этом не узнает. И госпиталь оставлять жаль...
- Готов работать, - мрачно подтвердил маг. - Только, товарищ подполковник, мне эту работу никак не скрыть. Допрос я проведу, но для фрицевских магов он будет всё равно что сигнальная ракета. Почуют меня.
- Потому и не приказываю, - сказал Нестеренко и с силой потёр ладонями лицо. - Прошу. Понимаю, что риск велик. Но без этих сведений прорыв наш может провалиться. Так как?
- Готов, - повторил Порошин.
'Плохо, что госпиталь бросаю, - подумал он. - Ой, как плохо. У них же ещё столько работы!'
- Ну, тогда с богом, - Нестеренко коротко обнял его. - Не будем тянуть. Дам вам двоих толковых ребят, выберите место подальше от балки и там действуйте. И всё же постарайтесь вернуться - нам ваше прикрытие при прорыве очень понадобится.
Порошин только кивнул. Он настолько устал, что уже не боялся. Ему хотелось одного: чтоб всё поскорее кончилось, и можно было упасть и уснуть. Или умереть. Сгореть в пламенном потоке силы - так, чтоб и следа не осталось.
Место выбрали подходящее: небольшую лощину, заросшую ольхой и орешником, с крохотной полянкой посередине. Рощица была изрядно посечена осколками, но всё же давала небольшое укрытие. На краю сильно замусоренной полянки лежали два уже начавших разлагаться тела - судя по форме, танкисты, а подробней в темноте было не разглядеть. Порошин попросил двух сопровождавших его сержантов - одного из пехоты, одного из стрелков - оттащить убитых в сторону. Труп немецкого унтера, напротив, положили в середине полянки.
Порошин понимал, что Нестеренко дал ему сопровождающих не только для того, чтобы притащить мёртвого фрица на место. Они должны были внимательно смотреть и слушать. Подполковник рассчитывал, что хотя бы один из троих сможет, успеет добраться до балки и передать полученные сведения. И скорее всего, это будет кто-то из сержантов, а не маг.
Порошин вывалил на землю крошечные плошки-коптильни, развернул сумку и начал наощупь вынимать из ячеек пузырьки с препаратами. Дождь перестал, но под утро сгустилась такая тьма - дальше носа ничего не видно.
Перед уходом он ещё раз пролистал методичку, раздел 'Сопряжённые пространства' - и прогнал всю процедуру в воображении. Ему следовало ненадолго вскрыть границу между жизнью и смертью, как это делала посмертница в Старой Могиле, и призвать обратно душу лежащего перед ним ефрейтора, которая не успела уйти далеко. Призвать - и допросить. По-прежнему ощупью, ползая на коленях по раскисшей от мороси земле, он расставил вокруг мертвеца плошки, капнул в каждую нужный препарат. Капли вспыхивали призрачным пламенем, голубоватым и лиловым. Хорошо, что ампулы лежали в сумке на своих местах, и он не мог ошибиться в темноте. Последний огонёк он зажёг прямо на груди у мертвеца. Теперь предстояло самое трудное и страшное. 'Никогда, ни за что не буду связываться с мёртвыми...'
Ох... как же ему не хотелось начинать. Порошин вздохнул и зачем-то взглянул вверх, словно школьник, которого вызвали отвечать урок. Над ним нависала белёсая мгла пасмурного предрассветного неба, очень похожая на Серую Дорогу. Но он вспомнил - где-то высоко-высоко, невидимая сейчас с земли, светло и яростно сияет на севере Полярная звезда. Сияет ему... и Маше.
И этого хватило, чтобы отодвинуть последний страх и взяться за работу.
Он поднялся во весь рост и легко подхватил первый попавшийся в пальцы поток. Сейчас ему казалось, что он вообще может черпать магию из самого себя - но он пока остерегался. Сгореть и так сгорит, но прежде надо дело сделать. Порошин повёл поток по прочерченной мысленно линии от одной плошки к другой - пламя вспыхивало в ответ, голубоватые язычки вытягивались, словно под невидимым сквозняком. Прибавил ещё поток, и ещё... Простые действия, накопление и концентрация силы - магическая фигура, которой пользовалась посмертница в Старой Могиле, была куда сложнее, хотя и куда мощнее. Но Порошину сейчас не требовалось глубокого воздействия. Ему требовалась быстрота. И правда - пространство вокруг на глазах словно бы истончалось, подёргивалось мутью.
Поток, ещё поток, фиксация, наложение... Напряжение внутри круга из огоньков опасно нарастало, но маг не позволял себе ни одной лишней мысли, только работа! Вот пошёл последний круг...
Поток, фиксация... И вдруг - резкая боль во лбу, головокружение, как удар, и - потеря половины потоков. Дух, про которого Порошин и думать забыл, внезапно встрепенулся и напомнил о себе. И как напомнил - словно огнём ожёг!
-Ах ты, - прошипел маг сквозь зубы, - а я тебя ещё жалел... Погоди, а? Дай доделать, потом балуй!
Но дух не унимался. Голова кружилась и болела, и в ночной мгле Порошину чудились какие-то неясные фигуры: то ли русских воинов, то ли татар, то ли вовсе немцев. Маг сцепил зубы. Ну нет, врёшь, не поддамся больше!
Едва дыша от боли, он вновь собрал потоки внутри круга. Сейчас, если верить методичке, в нём должен был образоваться один сверхконцентрированный поток, которым и следовало прорвать межпространственную границу. Боль была такая, точно черепную коробку вскрывали консервным ножом, слёзы выступили на глазах, но Порошин терпел и не выпускал уже собранных потоков. И - не может быть! - в неуловимый миг множество их стало одним, тонким, но мощным, точно хлыст.
