-Есть!
Последний всплеск боли, как чей-то крик. Ледяной ветер в лицо. И - тишина. Боль схлынула, точно её и не было.
Порошин зажмурился, выдохнул, а когда открыл глаза, увидел - перед ним словно бы раскинулось мерцающее туманное полотнище, уходящее поверх полянки в глубокую, непроглядную темень над берегом Северского Донца. Серая Дорога, к которой он вышел снова, только уже сам. Живой.
И там, в ледяном тумане, слабо мерцали серебристые огоньки - души, уходящие в неведомые дали, уходящие для того, чтобы много позже вернуться обновлёнными, изменёнными, полными силы. Малые частицы в вечном круговороте жизни.
Так вот как это всё выглядит со стороны, оказывается...
Призрачный ветер, дувший в открытую щель между пространствами, вымораживал изнутри, однако Порошин терпеливо держал проход, разведя в стороны ладони. Сейчас, как ему помнилось, призванная душа должна сама явиться из посмертия обратно в мир.
И действительно, один из бледных огоньков дрогнул и приблизился. Тонкое тело, сложная информационно-эфирная субстанция, но маги-практики по сей день предпочитали безусловно правильным научным терминам старорежимную 'душу'... И сейчас Порошин глядел, как приближается к нему эта самая душа - смутная, едва оконтуренная, мерцающая фигура. Когда она вырвалась из прохода и стремительно втянулась в мёртвое тело, магу почудился крик боли и леденящий удар.
Сейчас предстояло самое сложное: удерживая проход, допросить мертвеца и проследить, чтобы душа вновь вернулась на Серую Дорогу. Иначе - быть ефрейтору мертвяком, а Порошину - магом, этим самым мертвяком сожранным. И следовало поторопиться, открытый проход высасывал последние силы - то, что магия ещё недожгла. На лбу выступил холодный пот, руки заледенели, голова кружилась, однако нужно было любой ценой довести дело до конца.
Он чувствовал сопротивление - даже мёртвый, фриц не хотел отвечать, однако маг держал его крепко. И мертвец, лежавший в круге мерцающих магических огней, неохотно открыл рот. Вначале из горла вырвалось сипение, потом маг услыхал хриплый, невнятный ответ:
- Ефрейтор... Артур Бергауэр... Первая горная дивизия... Горный разведывательный... батальон...
-Слышите? - крикнул он сержантам. Словно бы издалека донёсся невнятный ответ. Слышат, всё в порядке...
Порошин снова судорожно вздохнул и поморгал - в глазах, слезившихся от неощутимого ветра с Серой Дороги, замерцали странные огоньки. Ох, как бы в обморок не хлопнуться... нельзя, сейчас никак нельзя! Он поморгал ещё раз, сгоняя слёзы и надеясь, что злое мерцание исчезнет, и вдруг понял, что оно ему не чудится. На Серой Дороге творилось что-то невообразимое. Бледные огоньки душ, одинокие, потерянно бредущие в ледяном тумане посмертия, возвращались.
И было их много, очень много.
Такого ужаса Порошин не испытывал никогда в жизни, даже под самой первой бомбёжкой. Даже зимней ночью в городке Всеславле, глядя на восставших из могилы однополчан.
Когда схлынул этот ослепительный страх, он расслышал далёкий голос, кричащий где-то в голове, на пределе внутренней слышимости. Какой-то маг пробился к нему через мыслеречь:
'Закрывай! Немедленно закрывай окно! Они же сейчас прорвутся! Закрывай, чучело глухое!'
Наверно, это второй маг - тот самый, раненый, о котором упоминал Нестеренко. Как он понял? Как почуял? Или знал про самоубийственный допрос?
'Сейчас!' - ответил он этому паническому воплю, и ощутил ответный короткий выдох. Его услышали.
'Быстрей. Сдвигай края, только плавно! За немца не бойся - когда напряжение возрастёт, его просто утянет обратно. Давай, ну!'
Непослушными пальцами Порошин попытался скрутить новый сверхсильный поток, сдвинуть края разрыва, захлопывая окно - и с ужасом понял, что не может. Проход не закрывался. Он ещё мог держать его, не давая распахнуться окончательно и выпустить наружу сотни мертвецов - но не мог и закрыть. Ни плавно, ни как-то ещё.
Кто-то неизмеримо сильнее их обоих скрыто вмешался в его неумелый обряд и теперь давил, давил, одолевая сопротивление Порошина и заставляя его по сантиметру разводить руки всё шире.
'Закрывай же, дурень! Ну!'
'Я... не могу...'
В немом ужасе Порошин глядел, как несутся на него из серой мглы бледные звёзды возвращаемых на землю душ. Глядел - и ничего не мог поделать. Вот сейчас прорвутся они - а трупов вокруг столько, что полка с огнемётами не хватит, чтобы пожечь всех восставших. И все, все, кто был живой в этом котле - все будут растерзаны ещё до рассвета...
А мёртвый ефрейтор, лежавший перед ним, продолжал бубнить номера приказов и координаты, а сержанты, остававшиеся где-то за кругом магических огоньков, продолжали это всё слушать...
Второй маг несколько мгновений молчал. Порошин из последних сил сдерживал разрыв - но чувствовал, что проигрывает. В лицо хлестал мертвящий ветер, не давая дышать, Серая Дорога давила, толкала, рвалась в живое пространство. Холодный пот заливал глаза.
'Ясно всё, - наконец услышал он, и в голосе незнакомого мага прозвучала смертельная усталость. - Не знаю, как они за твоего покойника зацепились, сразу, что ли, заклятий на него навесили, а поймали нас, как карася на хлеб. За Донцом, похоже, спецы из 'Аненербе' сидят, я с ними сталкивалась уже...'
Господи! Посмертница!
-Маша! - закричал Порошин сквозь ледяной ветер.
'Ваня?! Товарищ маг-лейтенант?'
Какая знакомая усмешка - если б это только помогло, Порошин жизнь бы за неё отдал. Только сейчас неизвестно ещё, кто кому поможет...
'Силён ты, Ваня, сколько шума поднял! Стой, погоди-ка... Так вот оно что'.
-Что? - Порошин не замечал, что разговаривает вслух. Сержанты, должно быть, решили, что он чокнулся.
'Не зря на тебя тот разведчик зуб точил. Не зря у тебя в ауре эти пики проскакивали... всё-таки подцепил тебя немец, и так, что даже я не учуяла. Ох, я бы с вашей разведкой поговорила, какими они методами пользуются, да только поздно уже... А ты окно держи, держи, сейчас придумаем, что делать...'
Что делать, что делать... Порошин слышал звучавший в голове голос Маши так ясно, словно она стояла рядом - и понимал, что ничего они не придумают. Не успеют. Невозможно остановить такой вал силы - всё равно что на танк с голыми руками выйти. Только и остаётся, что погибать. Ему.
-Маша... - он впервые называл её так вслух, но она тотчас откликнулась. - Зови своих, пусть дают сигнал - идти на прорыв сейчас же. И ты уходи. Я ещё какое-то время тут... удержу, но потом... Тебя выносить надо, ты ранена, мне сказали...
'Не дури, товарищ маг-лейтенант Порошин, - кажется, она улыбалась. - Я не ранена, я убита. Мне жить осталось полсуток в лучшем случае - счастье, что я сама себе болевой шок сняла, умею. А то бы уже... не было'.
Как Порошин устоял на ногах - непонятно.
-Ты что говоришь... ты что... ты уверена, да?
Немой смешок. Уверена... Такая, как посмертница, не врёт - и самой себе в первую очередь.
-Значит, мы остаёмся оба, - сказал он.
'Значит, ты идёшь прикрывать прорыв. Понял, товарищ маг-лейтенант? Я тебя по званию старше - так что это приказ. Окно только мне передай, я тут поработаю, как умею. Мне уже всё равно, на два часа больше жить или на два часа меньше...'
Порошин фронтовой дисциплины не нарушал - но это был приказ, которого он не мог послушаться. И не послушаться тоже не мог, потому что окруженцам идти на прорыв без мага - верная погибель. А с магом хоть часть их доберётся до реки...
-Послушай... Я тоже, считай, мертвец. Помнишь гостя моего? Душу, вплетённую в заклятие? Он меня сжигает.
'Ну, тогда нам обоим погибать, - весело откликнулась посмертница. Если она сейчас и испытывала боль, Порошин этого не ощущал. - А уж где погибать - поверь, не имеет сейчас большого значения. Значит... там и встретимся, Ваня. Если получится'.
-Я тебя там найду, - серьёзно пообещал он. Почему-то прорывающиеся мертвецы и немецкие маги-наводчики, сейчас передающие своим артиллеристам его координаты, на минуту перестали его занимать. - Я тебя найду, Маша. Я... думал о тебе. На Полярную звезду смотрел вечером.
