Истинной причиной нарушения равновесия между кораллами, «терновым венцом» и тритоном оказался, как и во многих подобных случаях на суше, человек. По мере того как все более входило в моду плавание под водой, появилось много любителей, занявшихся коллекционированием красивых ракушек и других морских диковин. Их стали в больших количествах поставлять в магазины в качестве местных сувениров. В итоге в течение нескольких лет только на ближайших к Австралии рифах было собрано несколько тысяч тритонов. Последствия не заставили себя долго ждать. Там, где не стало этих моллюсков, все пространство быстро заполонили звезды (ведь они за один прием выметывают около миллиона яиц!).

Пока не был принят закон, запрещающий сбор тритонов, война, объявленная морским звездам, — а их истребляли тысячами — не меняла существенно положения: рифы продолжали гибнуть. Сейчас обстановка постепенно нормализуется, и можно думать, что рифы полностью оправятся. Если их не постигнет новая беда, угрожающая всему живому…

Кусто, решивший выяснить, как влияет загрязнение океана на его обитателей, и за тридцать с лишним лет избороздивший с этой целью воды всего земного шара, пришел к выводу, что «мир коралла — эта прекрасная, сказочная, волшебная страна — погибает». Погибает из-за отравления нефтепродуктами, сточными водами, бытовым мусором. Но его еще можно спасти, если серьезно взяться за дело.

Ученые уже подняли свой авторитетный голос в защиту живых рифов. И не только по научным или эстетическим соображениям. Они убедительно показали, что если в борьбе с загрязнением Мирового океана не будут срочно приняты радикальные меры, то вслед за смертью кораллов может погибнуть остальной живой мир океана. А это неминуемо отразится на судьбе всех наземных обитателей, включая самого человека…

Можно ли поверить, чтобы у лютых хищников были друзья-симбионты? Чтобы маленькие рыбки могли чувствовать себя спокойно только в иглах морского ежа пли между «заряженными» щупальцами актиний и медуз? Слыхано ли, чтобы рыба охотилась, сидя верхом на другой рыбе, или, встретив своих более мелких собратьев, которыми вполне можно закусить, вдруг забывала свою хищническую природу и даже позволяла мелким рыбешкам безнаказанно заплывать к себе в рот? Обо всех подобных чудесах симбиоза, изо дня в день происходящих с разными рыбами, человеку опять-таки поведали коралловые рифы.

Несметное множество рыб, о которых пойдет теперь разговор, нашли здесь свою обитель и больше нигде не водятся. У них характерное плоское или округлое тело и очень подвижные плавники. Это обеспечивает им большую маневренность и быстроту движений. Почувствовав опасность, они молниеносно прячутся в пустотах и трещинах. У аквалангиста, плывущего вдоль склона рифа, создается впечатление, что риф буквально впитывает стаи рыб, только что неподвижно державшихся у его кромки. В спасительных зарослях умещаются даже большие спинороги и груперы, присутствие которых выдает только торчащий наружу кончик хвоста.

Чаще всего встречаются мелкие рыбки размером всего в несколько сантиметров, реже — средней величины, до 60–70 см. Многие из них, особенно те, что не пользуются укрытиями и покровительством кораллов или актиний, предпочитают в целях самозащиты держаться стаями. Есть на рифах и рекордно крупные представители рыбьего царства. Некоторые барракуды (их называют морскими щуками) и мурены достигают 2–2,5 м длины, а у гигантского ската манты размах «крыльев» доходит до 4-м. Сюда периодически наведываются самые крупные среди рыб — китовые акулы.

Яркие краски и чудесные узоры коралловых рыб сразу приковывают к себе внимание. Они словно вышли на бал-маскарад. Веро-ятно, любое из этих восхитительных созданий природы аквариумисты-любители были бы счастливы держать у себя дома, но, увы, условия их содержания столь сложны, что большинство любителей может об этом только мечтать…

Мелкие рыбешки чаще щеголяют двухцветным нарядом, составленным из разных полос, то проходящих непосредственно по телу, то окаймляющих жаберные крышки или плавники. Полосы могут дополняться отдельными пятнами. Бывает, что полос нет, и тогда пятна располагаются на однотонном фоне. Характерны изысканные сочетания — желтого с голубым, желтого с вишневым и коричневым, серого с розовым, оранжевого, зеленого и желтого с черным и т. д. Любуясь совершенством цветовой гаммы и выразительной простотой рисунка, трудно поверить, что все это создано слепой природой, а не волшебным художником-декоратором, вложившим в оформление подводного царства безукоризненный вкус и могучую фантазию.

Интересно, что у многих видов самцы и самки «одеты» по-разному. Ряд рыб меняет свой наряд с возрастом и по временам года (в тропиках тоже есть свои сезоны). Рыбы-попугаи, например, делают это на протяжении своей жизни трижды.

Почему у коралловых рыб такая яркая, бросающаяся в глаза окраска? Чистая ли это случайность или следствие каких-то особых законов, управляющих всем живым на рифах? В этом чрезвычайно сложном вопросе ученые еще далеки от единого мнения. Проще всего допустить, что окраска рыб определяется теми же причинами, что и окраска сухопутных животных. Так, ее можно считать покровительственной, маскирующей рыб под окружающий фон. Действительно, многие рыбы именно таким способом избегают своих врагов. Поскольку фон часто яркий, ярка и окраска обитающих здесь рыб. Но большая часть фактов противоречит такому объяснению. Логично также предположить, что яркий наряд — «плод любви», неизменного стремления самцов и самок выбирать все более красивых партнеров для продолжения рода, как это принято, например, у птиц. Иными словами, тут действует половой отбор. Однако, встав на эту точку зрения, приходится признать, что «вкусы» рыб далеко не равноценны… Вероятно, найдутся и такие случаи, когда рыбы всем своим броским видом предупреждают, что они ядовиты или попросту несъедобны. Очевидно, все подобные объяснения вполне справедливы по отношению к целому ряду видов рыб, но для основной массы рифовых рыб они малоубедительны.

Конрад Лоренц, крупнейший специалист по поведению животных, посвятивший много лет наблюдениям за жизнью в коралловых дебрях, высказал предположение, что яркая окраска рыб служит сигналом для опознания своих своими. Действительно, для многих оседлих видов, занимающих в качестве «личного» владения небольшую территорию и ревниво охраняющих ее от непрошеных пришельцев, зрительные образы очень важны. Та или иная яркая окраска уже издали сигнализирует расселяющимся особям, что данный участок занят.

В распределении видов на рифах существует строгий порядок. Большинство из них оседло и точно знает свое место. В самых верхних частях рифа, осушаемых во время отлива, держатся маленькие морские собачки, бычки, окуни, молодь рыбы-хирурга и рыб-бабочек. При отливе они оказываются в мелких лужицах, иногда нагреваемых до 38–40 градусов, где терпеливо ждут, когда снова придет большая вода. В зоне, никогда не подвергающейся осушению, на глубине до 20–30 м, обитает основная масса рыб. Среди них выделяются губаны, груперы, рыбы-попугаи, рыбы-хирурги, рыбы-бабочки, султанки, цезио, морские ласточки, кардиналы, луцианы, а из особо хищных — каранксы, атерины, сарганы, барракуды, мурены, каменные окуни и прочие. На большой глубине чаще попадаются рыбы-солдаты, батрахусы. Для лагун характерны рыбы-шары, рыбы-ежи, кузовки, спинороги. (В дальнейшем для краткости мы будем опускать в двойных названиях слово «рыба».)

Мы уже упоминали вскользь об актиниях, или морских анемонах. Вот одна из них. Сидит, прикрепившись подошвой кубышкообразного тела к чему-то твердому и раскинув свои ловчие «сети» — многочисленные слегка колышущиеся щупальца, собранные в яркий венчик. Всем своим видом она напоминает роскошный экзотический цветок. Но красота и безмятежность такого «цветка» обманчивы. За ними скрывается хищность необыкновенно прожорливого животного.