Шел третий день после смерти Нила. Стояло позднее утро, и Филипп заканчивал патрулирование границы территории, которую уже охватила чума. С каждым днем периметр рос все больше. Теперь болела почти половина деревни, и чтобы обойти все окрестные дома, требовалось достаточно много времени. Настроение у Филиппа было не самым лучшим - препарат, который в теории должен был стать лекарством от страшной чумы, не давал никакого эффекта. Лекарь убедился в этом, когда заканчивал патрулирование. У последнего дома, на двери которого был начертан белый крест, он остановился, почувствовав запах крови и трупа. Заглянув в окно, алхимик увидел источник запаха. Растерзанную жену больного, на котором тестировался препарат. Женщина заболела несколькими днями позже мужа и также принимала предполагаемое лекарство. Оно даже не замедлило развитие болезни. Выругавшись, Филипп перечеркнул прямой крест косым и отправился домой. На этом его патрулирование заканчивалось. Излишне было говорить, что лекарь чувствовал себя ломовой лошадью, испахавшей сорок великих полей земли в одиночку.
Филипп надеялся, что эпидемия затухнет сама. Что с каждым днем умерших будет становиться все больше, а новых зараженных - все меньше. Однако этого не происходило. Трупов становилось так много, что могильщики не успевали рыть могилы для разодранных, стражники не успевали сжигать умерших чумных, а люди все чаще заболевали в местах, далеких от очагов заражения. На улицах стало появляться все больше мертвых людей и дохлых грызунов, что подтвердило теорию Филиппа о том, что болезнь разносят блохи. Деревню медленно затягивал смрад гнили и смерти, запах костров и паленой плоти сжигаемых трупов, болезнь убивала всех и не щадила никого. Безумцев становилось все больше, и люди боялись выйти ночью на улицу. Но только не Филипп. Он уже сбился со счету, скольким безумцам расколол черепа своей тростью. Лекарю было немного жаль их, в конце концов, это просто люди, которые сошли с ума от жажды. Но жалость эта проявлялось только потом, ближе к рассвету, когда патрулирование заканчивалось. Безумие чумных было глубоким и необратимым. В момент, когда озверевший чумной бросался на лекаря из-за угла, никто из них не раздумывал. Один видел бурдюк с водой, другой - непередаваемо страшного зверя, принявшего человеческий облик. Стараясь не думать о том, скольким он навеки подарил покой и избавил от страданий, размозжив череп, Филипп шел домой. Он старался думать о хорошем.
Ванесса вернулась к утру, как и собиралась. И принесла с собой кота, который, как видел лекарь, любил свою новую хозяйку и подозрительно смотрел на Филиппа. Он хотел вздыбить шерсть и зашипеть, но сдерживался, потому что хозяйка была рядом. Филипп не был против хвостатого зверя, на его памяти было много девушек, парней, женщин и мужчин, которые после какой-то болезненной утраты искали утешения в домашних животных. Хотя обычно он был против животных, а животные были против него.
Дома его ждала Ванесса, как и в два предыдущих дня. Она так же была рада его возвращению, его так же ждал накрытый стол и горячая еда. Лекаря радовало не только то, что появилось в его доме, но еще и то, что из него исчезло. Из-за обилия смертельных исходов появилось множество трупов. Настолько много, что живые устали от постоянного таскания тел к лекарю и обратно на кладбище. Устанавливать причину смерти поручили стражникам. В итоге в доме Филиппа и Ванессы не оказалось тел умерших, и использовался он как дом и лаборатория, а не как дом, лаборатория и временный склеп. Филипп был рад этому только потому, что бесконечная череда покойников перестала давить на Ванессу. Было видно, как она стала спокойнее, горе постепенно проходило. Он всячески этому способствовал, в том числе старался нагрузить ее работой. После обеда алхимик продолжил вчерашний урок. Он был рад, что череда утрат не лишила девушку ее любознательности и упорства. Шок последних дней миновал, и распорядок дня вернулся к привычному. Однако эпидемии это не касалось.
И все же, как бы плохо не шли дела в деревне, Филипп старался не нагружать свою подопечную. Правды он от нее не скрывал, как не прекращал поиски лекарства и патрулирования, однако старался избавить ее от видов трупов и умирающих районов. С собой он ее в патрулирование больше не брал, все занятия ограничивались теорией и практикой на алхимических аппаратах. Не было никакой прикладной анатомии, которую изредка получалось практиковать на трупах. Не говорил он ей и о том, что некоторых чумных приходилось убивать. Еще он не говорил ей, что каждый день возвращается в рай, а каждую ночь - в ад. Хотя Ванесса понимала, что в деревне ситуация не из лучших, она не ходила на патрулирования и потому не видела полностью, на сколько все плохо. Филипп и не собирался ее брать собой - вид ночной деревни с гниющими трупами на улицах и совершенно безумными чумными разрушил бы то краткое ощущение покоя, что она обрела. Лекарь этого не хотел.
Однако одно ощущение, которое постоянно глодало алхимика изнутри, не давало ему полностью отдохнуть дома. Оно изводило его, стачивало нервы, как рой термитов стачивает древесный ствол. Сегодня ночью, когда один чумный набросился на Филиппа, последний сорвался и раскрошил тростью череп безумца, так что голова его стала похожа на худой кошель. Обычно он ограничивался одним ударом в висок, после чего смерть наступала быстро и безболезненно. Однако он сорвался. И причиной тому было беспрерывное чувство страха. Филипп чувствовал, что скоро что-то закончится, что скоро начнется что-то страшное. Он как будто сидел на бочке с порохом, и не знал, когда она взорвется. Он даже не знал, действительно ли в бочке порох. Неведение и постоянный страх изводили его до нервных срывов. И все же ощущение было слишком сильным, слишком настойчивым, слишком реальным, чтобы его просто игнорировать. Филипп не знал, действительно ли в бочке порох, и действительно ли тот готов взорваться. Но он чувствовал, что под задницей у него точно бочка, и он слышал, как шипит подожженный фитиль.
Днем, когда закончились занятия с его подопечной, и завершилось приготовление препарата, очередного возможного лекарства, Филипп собрался спать. Дневной сон вместо ночного давно стал для него обычным делом. В планах у него было проснуться в начале ночи и вновь отправиться на патрулирование. Мысль о предстоящей ночной прогулке по городу мертвых и безумных не вызывала в нем никаких теплых эмоций. Без особого желания, повинуясь скорее необходимости, чем сонливости или усталости, он лег в кровать и попытался заснуть. Для него это не составило никакого труда - перед сном он выпил пахнущий мокрым железом препарат. Ощущение приближающегося кошмара не оставило его, однако теперь оно не помешало заснуть. Филипп и не догадывался, что кошмар уже так близко, всего лишь за границей между реальностью и сном.
В какой-то момент он оказался перед дверью. За ним была Ванесса. Он не видел ее и не оглядывался, он знал, что она за его спиной. Он видел и чувствовал абсолютно все, что происходило в его сне. Так же как он чувствовал, что за дверью находится что-то ужасное, жаждущее его жестокой смерти. Оно пока было далеко, но неумолимо приближалось. Филипп знал, что гротескная масса образов, вселяющая ужас только своим существованием, пока еще далеко. Знал, что можно выбежать из дома и убежать кружным путем, сбежать от смерти.
Он выбежал и побежал через деревья.
Он то и дело оборачивался. Ужасная масса гналась за ним, Филипп не видел ее, только знал, что она преследует его. Видел он только мелькающие меж деревьев огоньки.
Мимо него проносились деревья, под ногами хлюпало. Вокруг раздавались яростные крики и гул голосов. Под ногами хищно чавкало болото, вместо воды и грязи в нем было что-то красное. Иногда под ногами хрустело так противно и мерзко, что Филипп вскрикивал. Масса ужаса наседала сзади.
