- Говорил.

- Когда отец был жив, он привозил мне каждый год книги, чтобы я на них училась. Теперь, когда его больше нет, не будет и притока новых знаний.

- Так что за вопрос? - Спросил Филипп, хотя сам уже догадался, к чему она клонит.

- Я сейчас.

Ванесса вышла. Ненадолго. Вскоре вернулась, принесла в руках толстую книгу с черным переплетом и обложкой.

- Вот.

Алхимик озадаченно принял книгу из рук Ванессы. Открыл. Долго листал, то пробегая глазами страницу, то внимательно вчитываясь. Ответил он нескоро.

- Ваша работа?

- Моя.

- Сами писали? Сами систематизировали знания?

- Сама.

Филипп вновь замолчал и продолжал перелистывать страницы книги. Ванесса сидела все это время, как палку проглотившая, не издавала ни звука. Сердце у нее колотилось быстро, как после изнуряющего бега. Когда ей показалось, что молчание затянулось, она не выдержала:

- Филипп, вы будете меня учить?

- Буду. - Не задумываясь, ответил лекарь. - И для этого не обязательно было приносить эту великолепную работу. Я еще в день прибытия понял, что у вас талант и рвение к этому делу. Это то, что вы хотели спросить?

- Нет... Ну, то есть, не совсем. Я хотела спросить другое.

Филипп понял, что его догадка неверна. Что он не понял, к чему тогда клонила Ванесса. Он оторвался от книги и увидел на лице Ванессы неуверенность, больше смущение. Она и не пыталась его скрыть, это означало, что хоть тема ей не особо приятна, девушка настроена серьезно. Филипп дал себе слово, что не будет удивляться, что бы она у него не спросила.

- Филипп, вы ведь уже давно лечите людей и практикуете алхимию. У вас больше опыта, чем у меня. Я хотела спросить, есть ли какой-то... критерий отбора, как на тех закрытых факультетах, которые вы упомянули? Что-то, что не позволяет человеку стать алхимиком?

- Странные вопросы вы задаете. А критерия нет. Вас что-то волнует?

- Скажите, Филипп, это очень плохо, что я... Черт, как же это сказать... Что я лечу людей не потому, что считаю это своим призванием?

Филипп все-таки удивился.

- А для чего?

- Чтобы набраться опыта. Увеличить свои познания в медицине и алхимии. То есть я... лечу людей не из жалости и не из сострадания, и не потому, что хочу им помогать, искоренить болезни или просто сделать жизнь лучше. Не ради них, а ради себя, потому что хочу знать больше и как-то действовать на этот мир, менять его силой своих знаний и умением. Скажите, это сильно плохо?

Филипп ответил не сразу и еще с минуту смотрел куда-то в пол. Даже не в пол, а сквозь него. Его палец в перчатке изредка постукивал по корешку книги, и было видно, как лекарь изнутри кусает щеку. Прошло не больше минуты, даже вряд ли больше половины минуты, но девушка ждала ответа как приговора.

В голове у алхимика все сложилось быстро. Ее слова насчет доверия народа, то, что она им именно пользуется, и то, как ее смутило упоминание ее честолюбия. То, что она спросила о судьбе Десилона, в частности королевской линии и престола, хоть и не скучает по существующей ныне родине. Девушка чувствует свое отличие от людей, подумал Филипп. Видит, что рождена для лучшего. Чувствует, что в ней кровь знатного рода, а вокруг - черная кость. Невольно видит во всех крестьянах тех, кто ворвался во дворец во время бунта, и ничего не может с этим сделать. Может, она часто себя за это винит, а может, винит постоянно, потому и смутилась так от упоминания о своем честолюбии, тогда, в ее бывшем доме. Да, так и есть. Ванесса видела во всех крестьянах ту разъяренную толпу черни, которая убила ее мать и всех, кто не успел покинуть дворец, и винила себя за это. Иначе она не стала бы спрашивать, плохо ли, что она лекарь, но не чувствует сострадания к крестьянам, которых лечит.

- Это ни хорошо, ни плохо. Никак. Честно сказать, я не знаю. Не могу дать ответа на тот вопрос, который вы мне задали.

- То есть как? - В ее голосе звучало неприкрытое изумление.

"Она думает, что так легко ответить на вопрос, хорошо это или плохо. Как все, видит мир в темных и светлых тонах, чтобы было проще жить" - подумал Филипп и почувствовал острую зависть. Усилием воли он вбил ее подальше в себя и там задушил, но она еще долго билась у него в груди в предсмертных конвульсиях. - "Нет, не видит и не думает. Если бы она так думала, то ответила бы на свой вопрос сама, не спрашивая меня, ответила бы однозначно и без дальнейших сомнений".

- Вы спрашиваете меня, плохо это или хорошо, заставляете меня подогнать ситуацию под одну из этих крайностей. При этом я не знаю практически ничего ни о вашей ситуации, ни уж тем более о том, какой она обернется и какие у этого будут последствия. Проще описать радугу, используя только черный и белый цвет. Но одно я вам сказать могу. Это, кончено, не ответ на ваш вопрос, но это и не насквозь субъективная оценка. Это личный опыт, факты. Да, одно я вам сказать могу: какую бы цель человек не ставил перед собой, как бы не был он велик, и как бы не была велика его цель, личные стремления всегда выходят на первый план. Иногда должно пройти время. Но рано или поздно человек останавливается, начинает думать о себе и строить будущее для себя. Не для богов, не для соседей, не для короля, а для себя, потому что человек тоже хочет жить себе в радость, это его природа. И то, что вы помогаете людям ради себя и думаете о себе - не новое. Такое встречается повсеместно.

- Вы меня не совсем правильно поняли...

- Тогда скажите прямо. Какая у вас цель?

- Я хочу узнать все. - Сказала Ванесса, не задумываясь.

- Стремление к знаниям?

- К знаниям. Я хочу знать все - устройство мира, его законы, как он существует. Что происходит после смерти и до жизни, как высоко небо, отчего возникают приливы и отливы, что такое звезды. Абсолютно все.

- Зачем?

- Я не знаю. - Ответила она честно. - Просто я чувствую, что хочу этого, и что это правильно. Знаю, что мне это надо.

- Ну и в чем тогда проблема? Продолжайте, раз считаете это правильным.

Ванесса опустила взгляд на пол, сложив кисти рук в замок. Филипп посмотрел на ее руки и заметил, что под ногтями у девушки совсем нет грязи.

- Цель у меня правильная, в этом я не сомневаюсь. - Ответила она уверенно. В следующих ее словах этой уверенности уже не было. - Может, это и есть та судьба, о которой говорят северяне... Но я не уверена, что иду по правильному пути. Вы же сами говорили, что дорог к одной цели множество. Я пошла путем лекаря, и теперь сомневаюсь, насколько хорош лекарь, почти не испытывающий жалости и сострадания к тем, кто мучается и умирает. Который хочет помогать людям, но вместе с тем черствый, как я! Я просто хотела узнать ваше мнение...

- Ладно, я скажу так, как я считаю, если вы так хотите узнать мое мнение. Сострадание людям для вас обязательно только в одном случае - если вы собрались стать монахиней в храме Деи. Без него приютить бездомных и беспомощных вы не сможете никак. Но вы не монахиня, вы - лекарь, алхимик. Ученый. Это вы доказали своей книгой, которую сами составили, которая лучше большинства научных трактатов, что я читал. Для вас оно необязательно. Тут нужен профессиональный и точный подход к делу, расчетливость, если угодно, твердость характера и настоящая любовь к своему занятию. Если вы лекарь, то ваше дело - лечить, такое мое мнение, и не важно, что вы там чувствуете, что вы там себе напридумывали и в какого бога верите. Готовы ли вы плакать при виде умирающей женщины, выворачивает ли вас наизнанку при виде крови, или вам плевать на их страдания. Насчет личной цели я вам уже сказал, тем более что познание алхимии полностью эту цель удовлетворяет.

- Я примерно так и думала. - Ответила Ванесса, и в ее голосе Филиппу послышалось облегчение. - Говорила себе, что я не сердобольная старушка, что я алхимик, вижу болезни и смерти слишком часто, чтобы быть вечно сочувствующей. И личная цель "познать абсолютно все" и отсутствие жалостливого сердца не важны?