Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборгского УР, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом.

Ставка требует, чтобы Вы наконец перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, вдохновляющего армии и подымающего дух войск.»

СТАЛИН

Отрыв от реальности становился все больше, Иосиф Виссарионович начинал жить в вымышленном, идеальном мире. По другому быть и не могло, тех кому он доверял пришлось отправить контролировать войска — Тимошенко уехал к Буденному под Киев, а Шапошников направился под Ельню, остальные только и думали что о отступлении. После этого странным образом сведения от армий и фронтов начали запаздывать, а то и приходить искаженными, информация по линии НКВД зачастую давала иную картину. Опять как всегда нужно брать все на себя, мобилизовать партию, наводить порядок в армии и одной только силой мысли и воли управлять фронтами и армиями, тем более что многим генералам он просто не доверял, не доверял их суждениям и их сообщениям. Приходилось, пользуясь своей железной логикой, что-то додумывать, но иногда среди такого гигантского потока информации что-то забывалось. Никакого подготовленного рубежа на линии Маннергейма никогда не существовало, более того, после окончания «Финской» «Вождь» сам приказал срыть укрепления. Как всегда распоряжение выполняли «спустя рукава» — сняли проволоку, для отвода глаз взорвали несколько полуразрушенных бункеров, да выворотили пару километров гранитных надолб и перевели военных строителей и зеков на линии Выборгского и Кексгольмского УР. Хотя и это теперь значения не имело, отрезанные Подвижным Корпусом советские войска отступить уже не могли. Но генералам из штаба Ленинградского фронта духа не хватило указывать Самому на ошибки. С начала войны были арестованы и в основном расстреляны около сотни старших командиров от полковника и выше, их судьбу повторять никому не хотелось. Вот и повторяли то, что им приказали, заведомо понимая бессмысленность распоряжений.

РАСПОРЯЖЕНИЕ
 штаба Ленинградского фронта N 003 Военному совету 23-й армии

25 августа 1941 г. 05 ч 00 мин

«Характерной особенностью в вашем управлении армией 23–24 августа Военный совет фронта отмечает незнание обстановки, отсутствие точных данных о противнике и положении своих частей, неуверенность в действиях и нетвердое управление войсками. Все это вы прикрываете разговорами о принятии мер, об отсутствии резервов и, как вывод из всего этого, обращаетесь к Военному совету фронта за разрешением отвести войска армии к старой госгранице.
Странно и чудовищно звучит это ваше пораженческое заявление об отводе войск к старой госгранице.
В этом решении вы проявляете неустойчивость, которая граничит с трусостью, и вместо максимальной мобилизации своей воли и воли подчиненных войск на борьбу за Ленинград вы поддаетесь воле обнаглевшего врага.
Военный совет требует перестать быть специалистами по отступлению, требует от вас и Члена Военного совета встать по-настоящему во главе армии, переломив в себе эти отступательные настроения, по-настоящему, по-большевистски взяться за поднятие духа и воли подчиненных войск на защиту Ленинграда.
«Ни шагу назад. Ленинград не отдадим врагу» — вот директива, под лозунгом которой вы должны проводить всю боевую и политическую работу по управлению войсками.
Военный совет фронта, с согласия Ставки, разрешает отвести части с линии Выборга на рубеж Хотакка, Ойнола, Ляхде, ур. Сумма, Кархула, Хярькке, Роккала. Но Военный совет вместе с тем приказывает вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по бывшей линии Маннергейма.
Одновременно с этим остановить противника, прорвавшегося в направлении Кексгольма, и приступить к немедленной его ликвидации и восстановлению положения на фронте оз. Вуокси, оз. Муолан-Ярви.
Решение донести к 10.00 26 августа 1941 г.
В ваше распоряжение 26 августа направляются 265 стрелковая дивизия и 708 сп 115 сд, пополненные людьми и материальной частью.»

Командующий войсками Ленинградского фронта

генерал-лейтенант ПОПОВ

Член Военного совета фронта

корпусной комиссар КЛЕМЕНТЬЕВ

Начальник штаба фронта

полковник ГОРОДЕЦКИЙ

Запрещая отходить на линию старой Госграницы, Попов прекрасно понимал, что делает, перед ним лежал листок бумаги с последними данными.

Справка. О численном и боевом составе частей 22 УР. 28.8.41

Людей налицо

Начсостава всех категорий — 575 чел.

Мл.начсостава -1159 чел.

Рядового -3983 чел.

Всего: 5771 чел.

Налицо вооружения

Винтовок 3260 — недост. для личн. состава — 1200

Автоматов 480

Станк. пулеметов — 259 недостает для занятия амбразур — 356.

Ручных Пул. — 248 — недостает 98

Пушек 76 мм- 52

45мм — 28

ПРИМЕНЕНИЕ: Из КАУР» а убыло 2 пулеметных батальона в Красногвардейский УР с пулеметами 330 шт.

Занято из 615 наличных амбразур всего 259 или 39 %.

Сдержать накатывающихся вал финской армии, такая линия точно не сможет, а резервной техники и войск не было. Совсем. Если противник поднажмет, то как сказал товарищ Сталин — придётся через несколько дней сдавать Ленинград.

26/VIII-1941 год. Полуостров Койвисто.

Горящий «Панар» сильно сокращал обзор, Бьёркман приказал водителю БТР сдать немного влево. Вот так намного лучше, все поле боя хорошо просматривается. Железнодорожная станция Ляхтеенмяки вся в огне, окраины посёлка Макслахти, перекрёсток трёх дорог и железнодорожная насыпь, а дальше синева Финского залива. Последняя «дырка» через которую могут ускользнуть Советы на полуостров Койвисто, из роскошного motti от Поралампи до Липпола.

Залпы 15 см гаубиц ложатся кучно, огонь «красных» слабеет, пора! Серия сигнальных ракет и бригада начинает движение. Кажущаяся бессистемной, мешанина штурмовых танков и Т-26R, гренадёры с «Суоми» и СВТ, хлопанье мелкашек «Панаров», держащихся позади и полузасыпанная траншея — последнее пристанище «черных комиссаров» — моряков Балтфлота. Сводная бригада Танковой дивизии против сводной бригады морской пехоты, бой без компромиссов и пощады. Здесь не сдаются и не берут пленных, здесь не выкрикивают лозунги комиссары, здесь не место лакированным сапогам и стекам штабных офицеров. Здесь одни вымещают вековую обиду, а другие отстаивают великодержавную гордость. Прижатые к берегу моряки старались подороже продать свою жизнь. Бросок с связкой гранат под блестящую гусеницу танка или самоходки — обыденность, «Светка» с примкнутым, ножевым штыком, но без единого патрона — верный билет в матросский рай, лишь бы штык запутался в финских кишках. Плавящиеся стволы «Дегтярей», вторые номера не успевают подавать диски и бесконечные, захлебывающиеся очереди «Суоми» вдоль окопа, у этих стволы не плавятся. Восемнадцатилетний мальчишечка-краснофлотец и сорокалетний хуторянин-гренадёр катающиеся по дну траншеи, пластают друг-друга финками. Озверевший фельдфебель и старшина первой статьи душат друг-друга на огневой разбитой сорокопятки, среди стрелянных гильз. Кап-три с вытекшим глазом и заживо сгорающий, в огне «Бутылки Молотова», капрал-танкист. Так безнадёжно и самоотверженно дрались финны в 39-м и так-же костьми ложились советские в 41-м. К полудню морская бригада растаяла как кусок сахара в кипятке. Motti был запечатан, 43-я и ошмётки 115-й и 123-й дивизий были обречены на смерть и ужас финского плена.

«Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью» — хмыкнул Маршал Маннергейм, прочитав последнюю депешу из Армии Перешейка.