- Скажи какую-нибудь гадость, - попросил я его, чтобы перестать вырабатывать внутреннюю энергию влюбленности в него зря.

- Ты воняешь, - незамедлительно сообщил он мне. Я фыркнул – тоже мне новость. Я сообщил ему удивительный факт о том, что и он не так уж приятно пахнет после всего нашего путешествия, на что мне было фиолетово. Я никогда не подозревал о том, что можно быть рядом с человеком и целовать его, несмотря на антисанитарию и наши редкие и жалкие попытки привести себя в порядок. Это просто было как-то не важно.

Мне не нравилось, что эта форма пахнет не так, как я привык. Я тихо попросил Еноха переложить в нее пару каких-нибудь особо вонючих запасов, на что он назвал меня извращенцем. Я снова фыркнул. Я гадал, почему Енох вообще ответил мне. Поначалу, может быть, по ошибке приняв меня за копию моего дела, но сейчас не было никаких сомнений в том, что он относится так именно ко мне.

- Почему ты подпустил меня? – спросил я робко, хотя хотел превратить это в шутку. Я уткнулся ему в шею, ища спасительные нотки его собственного запаха.

- Ты как лавина, тебя нельзя остановить. Проще покориться, - ответил он неожиданно, и я удивленно уставился на него. Вежливое покашливание Эммы заставило нас нехотя подняться.

- Ну сейчас, - простонал я, удерживая Еноха за руку. Она ушла, возведя глаза к потолку. Енох посмотрел на меня вопросительно и утомленно, словно не понимал того, что мне еще от него нужно.

- То есть ты вроде как выжидаешь, пока у меня не перегорит? – спросил я раздраженно, не отпуская его в коридор вагона. Енох помолчал, затем покачал головой. – Тогда это не ответ, - уперто произнес я.

- Потому что хотел тебя подпустить, - наконец ответил Енох и вырвал свою руку, проходя в коридор.

Мы сгрудились в одном купе. Бронвин обнимала задремавшую Оливию, а Хью спал вдоль второй верхней полки, потеснив Горация. Внизу Эмма укачивала Клэр. Нам досталась последняя нижняя полка. Енох тут же растянулся на ней, не заботясь о моем удобстве, и я пересел на полку Эммы, обняв колени. Я подумал о том, что даже если тварь убита, слух о стрельбе все равно дойдет до остальных тварей, и наш поезд может просто не доехать. Я размышлял, как лучше сказать об этом, когда Енох вышел в коридор. Я не обратил на это особенного внимания, однако прошло несколько минут, а он не возвращался. Я тут же вышел, оглядывая пустой коридор. Туалетный отсек был открыт и пуст. Я запаниковал. У меня не было оружия. Я гадал, как правильнее поступить, и решил, что можно заглянуть в каждое купе. Я думал, наверное, не тем местом, когда в третьем от туалета заглянул прямо в дуло пистолета. Я прямо услышал, как Енох называет меня дебилом в моей голове, ну или мой внутренний голос вдруг зазвучал как он, но я поднял руки. Тварь, поймавшая нас, выглядела удивительно счастливой. Это был молодой холеный парень в очках и костюме. Не успел я и глазом моргнуть, как он привязал меня к поручню для полотенец. Он едва не пел от счастья, превращаясь в меня. Конечно, было странно смотреть на себя в костюме не по росту, но хитрая тварь разделась до майки. Напевая песенку, моя копия отправилась в купе к остальным.

- Ты идиот, Джейкоб, - предсказуемо произнес Енох. От досады я был с ним целиком и полностью согласен. Каким надо быть непредусмотрительным дебилом, чтобы искать пропавшего друга в одиночку? Енох был связан лучше меня. Очевидно, он был опаснее.

Я потрогал пальцами узел. Когда-то в детстве я играл в одну очень занимательную игру с дедом, которую не одобряли мои родители. Тогда я тоже считал это игрой, но только сейчас, тринадцать лет спустя, я понял, зачем дед связывал меня и учил выбираться. Узел оказался даже слишком прост. Я избавился от него за несколько секунд. Рефлекторно. Мои руки помнили все узлы, которыми мотал меня дед, а он, я полагаю, знал много узлов посерьезнее. Я бросился развязывать узлы, сковывающие Еноха. Но открывавшаяся дверь купе бросила меня обратно к моему месту заточения. Я схватил веревку и сложил руки за спиной. Тварь смотрела на нас и ржала, как ненормальная.

- Кому расскажу, не поверят же, - с непонятным умилением произнесла тварь. – Самое смешное, что я захватил только вас, а ваши милые детки спокойны, как танки, думая, что вы выясняете отношения. Мне ведь заплатят вдвое больше, если я не только отдам вас, но еще и расскажу о том, как разговорить каждого из вас. Ты ведь, - он ткнул пальцем в Еноха. – Первым расколешься, если этого вот, - он указал на меня, - пригрозить пытать. А ты, - продолжал он тыкать в меня, - трус, но тебе за это стыдно, расколешься только тогда, когда ему, - он снова тыкнул в Еноха, - сделают бо-бо.

Я с досадой подумал, что это не совсем так. Я заору все, что они только захотят, лишь бы твари не трогали Еноха. Но, что хуже, Енох не произнесет ни слова, даже если меня убьют, потому что никогда не подставит под угрозу свою семью и свою приемную мать мисс Перегрин. Я ждал, когда будет удобный момент, чтобы эта явно не военная тварь потеряла бдительность. Поезд продолжал свой ход, тварь размышляла о своем случайном успехе и записывала что-то в книжечку алого цвета, а я нервничал. День клонился к вечеру. Я потерял всякую надежду. Если я кинусь на тварь, я ничего не добьюсь. Я не боец. Я приметил нож на столе, но я не умею обращаться с ним так, чтобы воткнуть его в тварь куда нужно.

И тут я понял, что замолчавшая тварь задремала. Я посмотрел на Еноха. Он едва заметно кивнул, подтверждая мой план дождаться, пока тварь уснет. Я никогда еще не ждал с таким нетерпением, чтобы кто-то уснул. Я ждал сигнала от Еноха, смотря на него так внимательно, что у меня заболели глаза. Он сверлил взглядом тварь. Наконец Енох снова кивнул мне. Я пошевелился, но тварь не проснулась. Я протянул руку за ножом, а тварь дрыхла без задних ног. Я боялся, что стук моего испуганного сердца его разбудит. Моя мокрая от пота ладонь сжала нож. Я разрезал веревку на Енохе в считанные секунды – откуда у твари вообще столько веревки с собой? Енох протянул мне руку, и я с облегчением отдал ему нож. Он велел мне движением головы отвернуться, что я спешно сделал. Я услышал хруст, короткий вскрик, после чего наступила тишина. Я боялся обернуться и увидеть вместо сердца твари дыру. Поезд начал тормозить.

Я посмотрел на Еноха. Он выглянул за дверь и тут же дернулся обратно – значит, тварь была все же не одна и соврала зачем-то. Чтобы позлить нас, вероятно. Я в тот момент смотрел на тварь, которая словно дальше тихо спала. Ни единого пятна крови, но этот парень был, безусловно, мертв. Как так? Енох подергал окно. В моем настоящем нельзя было открыть все, только верхнюю часть, но здесь я как в чудесном сне увидел, как оно поддается. Я полез первым, хотя не знал, что страшнее – подставить голову или спину. Я спрыгнул и покатился прямо в кусты возле железной дороги. Енох спрыгнул тише и аккуратнее, что было для меня обиднее в какой там, четвертый раз? Ведь он весил больше меня. Потом я подумал, что из дома мисс Перегрин иногда тоже хотелось сбежать и решил, что у него просто было больше возможностей для тренировок. Мы замерли, смотря на поезд. Видно было только его обшивку. Мои ноги хлюпали по дну какой-то канавы, когда я переступил с ноги на ногу. Где-то рядом раздался похожий на наше приземление глухой удар, и я обмер. Неужели нас так быстро раскрыли? Но как? Я отмахнулся от пчелы. Пчелы?

- Хью, - прошептал восторженно я, узнавая лохматую макушку.

- Что за черт? – едва слышно откликнулся он, подходя к нам. Издалека послышался лай собак. – Надо сматываться.

- А что с остальными? – коротко спросил Енох.

- Отправлю пчелу, главное – самим не попасться, - решил он, и мы побежали в сторону от поезда. Однако чем дальше мы убегали, тем хуже нам становилось. Ведь мы оставляли дорогих нам людей в руках монстров. Я видел, как эта мысль давит на Еноха. Мы рассказали Хью, что произошло.

- Ради всего сущего, почему вы не заметили, что у Джейкоба чертовы белые глаза? – горячился Енох, когда мы добрались до каких-то темных дворов.