Может быть, я все же полюбил его по-настоящему.
Когда мв вернулись в табор, подготовка ко сну была в самом разгаре. Даже если кто-то и заметил наше отсутствие, никто не произнес и слова. Нам выдали одеяла, и мы устроились рядом, на приличном расстоянии, впрочем. Не сговариваясь, мы не хотели демонстрировать то, что росло между нами.
И все же, накрывшись одеялом до подбородка, я не удержался и нашарил его руку, сжимая ее аккуратно. Только чтобы убедиться, что Енох рядом.
========== 7. В тупике ==========
Я смотрел на проплывающие мимо поля, причудливо скачущие вверх и вниз. Точнее, это я скакал верхом на коне. Конечно, в старом добром боевике на моем месте оказался бы парень с подготовкой отряда спецназа, умеющий стрелять, не знаю, из колготок и скакать не только на коне, но и на танке, и на ракете, и на МКС. В этом проблема сознания моего поколения. Фильмы научили нас тому, что все ситуации, в которое мы попадем, обязательно будут подстроены под наши умения, или же рядом будет какой-нибудь суперкрутой пенсионер, который нас срочно чему-нибудь научит. Наш образ мышления слишком киношный, нереалистичный и узконаправленный. Что мы умеем, пользоваться смартфонами и ноутбуками, бороздить сеть и волноваться о лайках? Именно об этом я думал, жалея свою отбитую задницу, гадая, кто мешал мне, парню из довольно богатой семьи, научиться скакать на лошади. Конечно, я не знал, что окажусь в сороковом среди цыганского табора, где лошадь – это единственный источник передвижения. Но, черт возьми, не будь со мной Еноха, я бы сейчас вынужден был бы допустить в свое личное пространство кого-то еще, а я этого не люблю. В общем-то, не будь с нами Еноха, я бы и не дожил до этого туманного и холодного дня.
Я поерзал. Болело все, чем я только соприкасался со спиной лошади. Седло у цыган было всего одно, и оно досталось, конечно, девочкам. Меня начинало укачивать от этой бесконечной тряски, поэтому я решил закрыть глаза. Благо я мог откинуться назад и добавить Еноху своего веса. Он, конечно, ворчал на меня, но к его едким выражениям у меня уже выработался иммунитет. Я снова и снова перегонял в памяти тот неловкий момент, когда мы сортировались по лошадям. Когда Енох заявил, что в состоянии вести лошадь сам, тут же выбрав подходящую и запрыгнув на нее через ступень ближайшего фургона, я бросился к нему быстрее, чем, в общем-то, выдал себя. Цыгане смотрели на нас с нехорошим подозрением после всего этого, да и Енох не одобрил мое публичное рвение к нему. Одно меня успокаивало – мы больше не увидим этих людей, так что они могут засунуть свое осуждение куда подальше.
Мы ехали последними. Я уже устал удивляться всему, что умеет Енох. Он же, в свою очередь, не понимал, что такого в спектре его умений, мол, все должны это уметь. Мне было стыдно, по-детски стыдно.
- Если у меня когда-нибудь будут дети, я научу их всем навыкам выживания, - пробормотал я, не задумываясь. Задним умом я был мастер, так что пока я осознал, что говорю, Енох позади меня превратился в темную тучу вместо человека. – Но у меня их не будет, - не менее глупым тоном продолжил я, с ужасом взирая через плечо, как черная туча по имени Енох, лишь издалека похожая на человека, готовит грозу.
- Мне все равно, - совсем непрофессионально соврал он. Мне было приятно понимать, что какая-то часть нас, вопреки браваде, все же думает о будущем.
- Всегда можно усыновить одного из странных, - продолжал я нести околесицу, потому что не смог экстренно сменить тему.
- Не люблю детей, - кратко сообщил Енох.
Я замолчал, но не потому, что его выпад поразил меня в самое сердце. Я задумался о том, как – чисто теоретически – могло бы выглядеть наше будущее. Звучало, честно говоря, слишком страшно для парня моих лет, но я поднабрался смелости. Учитывая степень ужаса от глубины моих чувств к Еноху, вряд ли я вдруг разом охладею к нему за пару месяцев. Но проблема моих чувств стояла, в общем-то, последней. И если Енох был несовершеннолетним чисто внешне, внутри разменивая восьмой десяток, то я как раз еще не блистал самостоятельностью. Я не смог бы так взять и понести ответственность за себя целиком. Ну что меня ждало? Вообще-то я хотел поступить в колледж. Не знаю, зачем и на кого, но без этого я ощущал бы себя не человеком. Но Енох не сможет долго пробыть в моем мире. Это значило, что либо я не могу воплотить в жизнь свою мечту о колледже и остаюсь с ним, либо я уезжаю с обещанием вернуться. Я не был совсем уж дебилом и понимал, что обещаниям Енох не поверит. А если я не знаю, существует ли у нас будущее, чтобы рисковать колледжом? Хотя никто не мешает мне уйти в любой момент, как моему деду. Я так запутался в вероятностных линиях судьбы, что забыл о том, что чисто практически в пределах двух дней я должен умереть. Хорошо, что я был слишком мал и незрел, чтобы всерьез воспринимать эту ответственность.
- Я хотел бы показать тебе свой мир, - пробормотал я Еноху, повернув голову. Он сидел на лошади позади меня, с идеально прямой от напряжения спиной. На поворотах он придерживал меня поперек пояса одной рукой как будто так и надо, и я разомлел от его внимания. Со стороны Еноха это было просто лавиной внимания, учитывая свет и наличие других людей.
- Да если бы меня не развеяло по ветру, в нем нет места для меня, - отрезал он, смотря на дорогу.
- Ты мог бы стать патологоанатомом, - брякнул я, даже не задумываясь.
- Кто это? – нахмурившись, спросил Енох.
- Ну врач, который вскрывает тела после смерти, - попробовал объяснить я. Звучало жутко.
- Зачем врачу вскрывать тела мертвых? Врачи лечат живых, - поправил меня Енох. Его рука в который раз легла мне на пояс. Я прибалдел.
- Они пишут заключение о смерти, выясняют причину смерти, в моргах вечно сидят, - тут я осознал, что это все, что я знаю о патологоанатомах. – Не знаю я, почему их называют врачами.
- Раз не знаешь, то и не говори, - порекомендовал мне Енох. Я уже был готов обидеться на него, когда буркнул:
- Если бы я знал, что у меня будет парень некромант, я обязательно бы выяснил.
И хотя повисло молчание, я прямо кожей почувствовал эффект бомбы внутри Еноха от моих слов. Его кисти побелели, так сильно он сжал вожжи. Я представил, что сейчас он скинет меня с лошади ко всем чертям, хотя как я должен его называть? Человеком для обнимашек? Да его вырвет от всех остальных вариаций. Я спал рядом с ним, я обнимал его, я целовал его и продолжал хотеть это делать – после всего этого я ему точно не кузен и не компаньон. Во мне это определение тоже кое-что изрядно перевернуло, ведь я раньше как-то не думал об этой стороне моей жизни, мне одинаково было плевать на всех, так что я тоже был удивлен тем, как это звучит. Я не готовился всю жизнь к тому, чтобы иметь парня, а не традиционную девушку. Но мне было несравнимо проще, ведь я из более прогрессивного времени. Когда я посмел обернуться на Еноха, его лицо покрылось нехорошими красными пятнами очень сильного гнева. Очень. Сильного.
- Лучше заткнись, - посоветовал он мне, и у меня не было причин протестовать. Я верил, что он привыкнет. Я вот уже привык. И хотя он меня, наверное, ненавидел, он продолжал меня придерживать.
Мы попрощались с цыганами прямо перед деревней не без происшествий. Этот странный сын вожака умолял нас взять собой. Я видел, как он разбивает сердце Милларду. Никому из нас было не понять, что значит быть невидимкой. Он даже среди своих был одинок, потому что невидим. И мы лишали его возможности приобрести настоящего друга. Я уже был готов взять мальчика с собой, но Енох прекратил все наши споры.
- Пошли, если не хочешь жить, - резко произнес он.
Миллард вздрогнул, точнее, его пиджак. Мне тоже стало невесело от реализма Еноха. Миллард поспешил обратить все это в семейную любовь и привязанность. Лицо Еноха выражало такую смесь отвращения и пренебрежения, что я благоразумно потащил его вперед, ожидая, что остальные догонят.
