— Я на своего Малышка три литра водки ухлопала, и он охмелел, — рассказывала Лиза.

— Так чуть-чуть, в одном глазу, — вставлял Малышок.

— Так потом он трое суток спал и на работу не ходил. За прогулы выговор получил. Теперь-то я знаю, какой он тюфяк во хмелю.

— Знаешь… Ежели я до чертиков напьюсь, то, будто слон, крушить все начну. У меня батька такой был. Только напоить меня очень тяжело.

Несколько месяцев Николай жил с Витой в общежитии, а потом перед самым рождением дочери им дали однокомнатную квартиру. Начальник стройки, где Николай работал монтажником, обещал дать двухкомнатную, когда появится второй ребенок.

Жил Николай с Витой хорошо, редко ссорились. Прошло пять лет, и стали они почему-то излишне ревнивы. Стали какими-то нервными по отношению друг к другу. Со всеми, что ли, после пяти лет семейной жизни что-то происходит?

В пятницу Николай пришел с работы, и так ему стало тоскливо, одиноко в квартире, прямо хоть на стенку лезь. Решил опять позвонить Вите: почти неделю не видел и не слышал ее.

Когда Николай набирал номер, то у него дрожали руки. Он так решил: если к телефону подойдет Лиза, положит молча трубку, а если Вита — скажет, что им нужно немедленно встретиться.

Он долго звонил, но к телефону никто не подходил.

Николай позвонил на станцию и справился, не сломан ли телефон Лизы, но ответили, что он исправен.

Тогда Николай позвонил на работу к Вите, — ответили, что она давно ушла домой.

О, что только теперь не лезло ему в голову!

Чтобы не свихнуться или не натворить что-нибудь, Николай решил пойти к друзьям в общежитие. Зашел к Виктору. Это его по телефону он нарочно называл «Милочка моя». У Виктора гулянка. Четыре девушки и три парня сидят за столом и балдеют под музыку, потягивают сухое вино.

— А вот и четвертый, недостающий! — воскликнул радостно Виктор, поднялся и потащил Николая к столу. — Знакомьтесь, мой друг, монтажник экстра-класса.

Виктор знал, что Николай не пьет, но нарочно налил ему полный стакан не вина, а водки. Николай выпил залпом и даже не поморщился.

— Во дает! — ахнули за столом.

— Видать, сегодня пойдет снег, если этот трезвенник стал так хлестать водяру.

Но пошел не снег, а дождь.

Ревела музыка, парни и девушки, вихляя задами, танцевали. Одна из девушек, большегубая, с сильными, мускулистыми руками (работала штукатуром на стройке), с распущенными фиолетовыми волосами, все время отбивалась от своего ухажера, подсаживалась к Николаю, брала его за руку и хмельно шептала:

— Хочешь, разгоню твою тоску.

Николай весь вечер просидел у открытого окна.

Потом он собрался домой, и Виктор, оставив компанию, пошел его провожать. Они вымокли под дождем и отрезвели. Виктор всю дорогу ругал Николая:

— Ты чего лапшу на уши вешаешь? Валюха кадрит и кадрит, а он не в жилу. Такая деваха! Да я бы…

— Иди ты к черту, вместе с ней! Ей кто угодно люб, лишь бы в штанах был.

— Дурак, она не из таких. Она по тебе давно сохнет, теперь ты холостяк, так самый раз девчонку пожалеть.

— Я железный однолюб.

— Чего ты пыжишься, кому это нужно? Семья — обуза. Лет через пятьдесят семейного ярма не будет. Мы все по привычке женимся. А это глупо! Влюбляться нужно, а не жениться.

— Знаешь, мне сейчас не до болтологии. Во как приперло. — Николай красноречиво провел рукой по шее.

— Тогда не распускай нюни. В этом деле нужна решительность. Я сразу отрубил. Теперь она очухалась, пишет с материка, мол, готова хоть на край света за мной ехать, а я говорю: «От винтей!». А если тебе без твоей не в жилу: бери ее в охапку и неси домой.

Ночь Николай не спал. Вспомнилась вся жизнь с Витой от первой встречи на причале до недавней ссоры.

Года два назад они оставили дочку у родителей Николая и махнули в Крым. На попутных машинах, автобусах, пешком исколесили вдоль и поперек этот удивительный клочок земли. Спали, где придется, ели, что бог пошлет, и были бесконечно счастливы общением с природой, людьми. Потом они переправились через Керченский пролив в маленький городок Тамань, названный когда-то великим поэтом скверным городишком. Сколько было впечатлений!

Теперь ему казалось, что счастливее тех дней в его жизни ничего не было.

Затем вспомнилось, как в прошлое лето они всей семьей отдыхали на берегу далекого, удивительно красивого озера. Что это были за дни! Он просыпался рано утром и забрасывал удочки в озеро. Клевало, как в сказке — не успевал вытаскивать рыбу. Потом просыпалась жена с дочкой и тоже начинали удить. Рыбу солили, вялили на вешалах — заготавливали впрок. Когда поднималось солнце, завтракали и шли собирать ягоду: голубику, морошку, княженику, бруснику. В низинах брусники было так много, что она сплошным ковром устилала землю. В тот год был отменным урожай грибов.

В стеклянную бутыль из-под кислоты он надавил сока голубики и бросил немного дрожжей. Дня три бутыль стояла на солнце. Темно-синяя густая жидкость стала вкусной и хмельной. Это было их семейное «шампанское». В полдень, когда было очень тепло, они даже отваживались загорать, обильно смочив обнаженные места антикомарином. Вечером в просторной и теплой палатке слушали радиоприемник.

И те дни, прожитые у дикого озера, вспоминаются ему как самые счастливые.

Утром Николай надел новый выходной костюм и пошел в поликлинику. Вита должна была дежурить в регистратуре.

Ночью прошел теплый дождь. На солнце поблескивали лужицы, роса на траве и промытые окна. Было тихо и свежо. Николаю сразу вспомнился тот день, когда он впервые познакомился с Витой. Время, будто описав круг, вернуло прежний день.

Когда Николай шел по длинному коридору к регистратуре, у него так гулко стучало сердце, что он даже не слышал собственных шагов.

Заглянув в узкое оконце, Николай увидел незнакомую женщину и дочь Иру. Ира что-то старательно рисовала. Она стояла на коленях на стуле. Темные, слегка вьющиеся волосы прикрывали ее личико.

— Что вам нужно? — спросила женщина.

Николай молчал. Дочка подняла голову и встретилась с его взглядом. Она не ожидала увидеть отца. Тетя Лиза говорила, что папа плохой, что он бросил их и уехал, что его нужно забыть, что у нее будет другой папа. Она не хотела забывать его, потому что сильно любила. Увидев папу, она оцепенела.

Николая поразил взгляд дочери. Она смотрела на него так, как на человека, который умер, и вдруг появился живой и здоровый.

У Николая помутнело в глазах, захватило дыхание, точно его бросили в ледяную воду.

— Вы к врачу? — переспросила женщина.

Николай побежал вон. На улице, наклонившись над бочкой под водосточной трубой, он стал плескать в лицо холодную дождевую воду.

Когда Николай выпрямился — рядом стояла Ира. Она все так же странно смотрела на него. Этот взгляд запомнился ему на всю жизнь.

Николай подхватил дочь на руки и прижал к себе. Ира заплакала.

— Папочка, папочка! — сквозь слезы зашептала она. — Тетя Лиза сказала, что ты совсем от нас уехал и больше не любишь нас с мамой.

Он не мог произнести ни слова, гладил шелковистые волосы дочери, стиснув до боли губы.

На крыльце появилась Вита. Она была в белом халате, с каким-то журналом в руках. Торопливо сбежав по ступенькам вниз, она неловко ткнулась лицом в плечо Николая.

— Где ты вчера был весь вечер? — немного успокоившись, накинулась она на него. — Я звонила, звонила…

— У ребят в общежитии.

— Мы тебя везде искали…

— Папа, когда мы с мамой собрались идти домой, то тетя Лиза стала ругать маму, — вытирая ручонкой слезы, сказала Ира.

— Что она от нас хочет? — спросил у Виты Николай, не скрывая раздражения в голосе.

— Она мне вчера все высказала. Знаешь, в первые дни она говорила, что тебя просто нужно попугать, чтобы знал, как отпускать жену из дома, когда она сгоряча начинает собирать вещи, а потом такое наговорила.

— Она маме жениха нашла, — сказала Ира.

Николай вопросительно уставился на Виту.