Кирилл не нашелся тогда что ответить, однако потом, раз за разом возвращаясь к этому разговору, думал, что известный смысл в словах капитана был...

-Не жалей, солдат. - вымолвил наконец Ракитин. - Не стоит. Поживете пару лет в разлуке, чувства проверите. Потом вернешься к ней лихим служакой, тертым калачом, может еще и с орденочком, назад попросишься. Если любит - примет...

-А если - нет?

-А если - нет, так оно и к лучшему. - пожал плечами Ракитин. - Стало быть и не было между вами ничего. А коль так, то и затеваться не стоит. - прибавил он.

-Точно?

-Абсолютно точно. Я уж этого насмотрелся выше крыши. Вот так, по молодости, бывает, женится лейтенантик или курсант, опять же, на барышне хорошенькой. И вроде - все у них хорошо, все слава богу, любовь - морковь и все в том же духе. А через год - другой смотришь - куда что подевалось? Где любовь? Где морковь? Тут уж не о любви - едва ли не о ненависти речь идет! Закончилась медовая сказка. Разбилась семейная лодка о жестокие рифы сурового гарнизонного быта. И хорошо если она еще спокойно уйдет, а не начнет мстить ему страшной местью. Не превратит его жизнь в кошмар, от которого только в казарме и можно укрыться. Не начнет... отводить душу с каждым встречным поперечным. И даже не за тем, что так уж хочется душу отвести, а за тем чтобы вчерашнему возлюбленному, а ныне - подлецу-мужу побольнее сделать, мордой в грязь его покрепче приложить...

-А зачем?

-А чисто из соображений возмездия. Чтоб ему, подлецу, жизнь медом не казалась. Раз уж у нее самой она на мед нисколько не похожа.

-Но бывают ведь и другие?

Ракитин молча пожал плечами, шагая вперед.

-Бывают. - сказал он, наконец.

Сказал и остановился.

Рядовые замерли у него за спиной.

-Никофоров. - не оборачиваясь, позвал Ракитин, разглядывая огневой рубеж с тарированными стрелковыми дистанциями. - Мы сейчас мимо перелеска шли, в котором, вроде, техника какая-то стояла. Не приметил, нет?

-Приметил, товарищ капитан. - ответил Стас, мгновенно уловив переход от лирического отступления к практическому наступлению. - Вроде бы два БМД... или три...

-Ну-ну. - с сомнением протянул капитан. - А ты что скажешь?

-В перелеске, справа от нас, стояли два БМД, а за ними еще два БТР.

-О, это - лучше. - Ракитин, наконец-то, удосужился развернуться и в упор посмотрел на него. - А возле них ребята Петрова топтались, точно?

Кирилл замешкался на мгновение, мысленно сделав несколько шагов назад. Нет, снайпера он возле броневиков не заметил. Офицеров - тоже. Ни лейтенанта Петрова, ни кого-то другого. Но все равно что-то приметное там должно было быть. Не могло не быть. Везде есть хоть что-то приметное... Ага, точно, тот здоровяк, что сидел на корме БМД. Берет сдвинут на затылок, а из под него выбиваются светло-рыжие, соломенные кудри. Есть.

-Никак нет, товарищ капитан! - вывернулся он из незамысловатой ловушки Ракитина. - Возле техники находился взвод лейтенанта Медведева. А ребят Петрова я сегодня вообще здесь не видел. - прибавил он, подумав еще мгновение.

-Ну, правильно. - согласился капитан. - И не мог видеть. Они сегодня на гарнизонной. А ты - ничего. - сдержанно улыбнулся он. - Молодец. В отличие от Никифорова. Смотри, Стас, выпру я тебя в автоматчики! - продолжал он, по-прежнему глядя на Кирилла. - Мало того, что у тебя уже целый месяц качество стрельбы не растет, так ты еще и наблюдателен как слепой кутенок! - капитан раздраженно пожал плечами и отвернулся.

Кирилл украдкой подмигнул насупившемуся от справедливых, но от этого не менее досадных попреков Стасу.

Эта манера Ракитина говорить с одним из них, глядя на другого, запомнилась ему с первой встречи. А ведь прошло уже...

*

-Да ладно, товарищ старшина, расскажите что-нибудь еще! Побалуйте духов!

Кирилл рассмеялся вместе со всеми.

-Побаловать духов? - переспросил старшина. - Это можно.

Лицо его покрывал крепкий южный загар, на груди покачивался одинокий орден, а на тыльной стороне левой ладони, чуть ниже запястья, рельефно проступал длинный, грубый шрам...

-Ну, хорошо, слушайте! Началась эта история в тот день, когда меня вместе с еще полусотней других чижиков доставили из учебного отряда в боевую часть. Доставили нас, стало быть, распределили и вывели на плац, с отцами-командирами знакомить. Встал перед нашим отделением старшина такой козырный: ростом под два метра, косая сажень в плечах, да кулачки с двухлитровую банку каждый. Встал и говорит: "Здравствуйте, товарищи духи! Я ваш новый командир, старшина Морозов, можно по-простому - дедушка Мороз. Родом я из Усть-Илимска, а командир хоть и строгий, но справедливый и отсюда будет вам, духи, первое боевое задание. У каждого из вас дома наверняка осталась сестра или девушка. И все вы, прямо сейчас, дружным строевым шагом отправитесь в казарму и напишите домой письма. В письмах вы подробно опишите меня и обязуете ее (либо сестру, либо девушку) регулярно и как можно чаще писать и отправлять на мое имя трогательные любовные послания. Качество этих посланий я буду оценивать исходя из обилия в них слов "хочу", "люблю", "целую". Чем больше таких слов в письме - тем, стало быть, выше его качество! Что же касается количества писем, то от него напрямую будет зависеть мое к вам, духи, отношение, а стало быть, и целостность вашей, духи, шкуры! Чья сестра или девушка, напишет мне большего всего писем, тот станет первым моим заместителем и, если и будет получать наряды вне очереди, то лишь на кухню, да в столовую. Чья зазноба напишет меньше писем дедушке Морозу, тот не станет первым моим заместителем и будет получать все без исключения наряды только на чистку сортира. Ну, а чья сестра или же девушка напишет совсем мало писем дедушке Морозу, тому дедушка Мороз собственноручно отобьет почки и прочий ливер, а шкуру выдубит как следует! Все ясно, товарищи духи?" Ну, не знаю как там остальным чижикам, а мне так, если честно, ничего ровным счетом ясно не стало! "А для чего Вам это нужно, дедушка Мороз?" спросил я своего отца-командира. Подошел ко мне дедушка Мороз, улыбнулся по-отечески и дал досмолить свой личный бычок. А я хоть и не курю, а бычок-то досмолил. А не то еще чего доброго решит отец-командир, что брезгую я после него бычок досмолить, да и отправит прямиком в сортир, очко полировать, от брезгливости, стало быть, избавляться. А дедушка Мороз и отвечает мне, вслед за тем: "Глупый ты, дух! Молодой еще! Жизни не знаешь! Вопросы дурацкие задаешь! Зачем, спрашиваешь, мне письма любовные, сладострастные от девушек ваших? А я тебе скажу зачем! Вот наберу я писем таких целый мешок, да приеду к себе домой, в Усть-Илимск, на побывку. Да выйду вечерком на завалинку нашу городскую, в смысле - дискотеку ночную. Да начну читать письма эти любовные, девчонкам нашим местным. Да приговаривать при этом: "Вот видите, барышни мои любезные, какие письма сладострастные адресуют мне девушки со всей России необъятной! Сколько девушек добродетельных и красивых мечтает о встрече со мной! Об объятьях моих богатырских и о любви моей неземной! Только мне никого кроме вас, милые барышни и даром не нужно! Если правду говорят, что самые красивые девушки на всем свете в России, то из российских девушек самые красивые здесь, в Усть-Илимске!" И тогда - все! Все девчонки в Усть-Илимске на раз мои станут! Понял ли ты меня, дух?" "Понял, отвечаю я ему, дедушка Мороз." "Ну, тогда ступай с богом! Выполняй боевое задание!" Ну, что тут скажешь? Отправились мы в казарму. Весь взвод сразу же уселся письма писать, задание боевое выполнять, а я сижу пригорюнившись, думу печальную думаю! Вот думаю, нет у меня девушки своей, любимой, что могла бы письма сладострастные дедушке Морозу писать! С теми девушками, с которыми до армии гулял, я предусмотрительно разругался, в смысле - кинул их беспощадно на пороге военкомата и новой жизни. Знаю я их, девушек этих! Что своих, любимых, что всех остальных. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь мне рога наставлял покуда я Родину защищаю! Как же я тогда, с рогами-то, каску свою защитную на голову надену?! Или, опять же, как я без каски-то буду?! Нет, думал я, отправляясь Родину защищать, не нужны мне такие проблемы! А теперь вот, получается, неправильно я думал. Есть у меня, правда, еще сестрица Варвара, но до того моя сестрица Варвара ленива, что окажусь я в самом что ни на есть скверном положении и лишусь почек своих несчастных, а так же прочего жизненно необходимого ливера! Сижу я, стало быть, вот так, печалюсь, о судьбе своей невеселой размышляю, прикидываю, что же мне, горемычному, делать-то, как расправы страшной, дедовской, избежать?! И вдруг возьми, да и вспомни о дружке своем закадычном, Лешке-однокласснике. В то время как всех приличных чижиков в армию забрили, он в институте схоронился. Тем и спасся от высокой чести стать защитником Отечества. Это, думаю - выход! Схватил я бумагу и принялся Лешке письмо строчить: "Леша, друг, выручай! Такая вот беда приключилось и нет мне больше надежды ни на кого кроме тебя! А ты, Леша, у нас - голова! Ты же с первого по одиннадцатый класс стенгазету малевал! Твои статьи даже в районной малотиражке печатали! Напряги разум во имя спасения друга! Изобрети себе псевдоним какой-нибудь красивый, ну там, Ирина-Марина-Полина и напиши ты этому супостату, дедушке Морозу, как бы от лица моей девушки! Расстарайся, Леша, а уж за мной-то не заржавеет! Как вернусь домой, рассчитаюсь с тобой сполна!" Ну, Леша, даром, что от армии откосил, товарищем оказался верным. Взял он, не мудрствуя лукаво, себе псевдоним "Ирина" и как начал забрасывать дедушку Мороза письмами любовными, сладострастными, тому чуть плохо не стало! Иногда, бывает, по два - три письма в неделю присылал! И каких письма! Уж на что хорошо я о Леше думал, так он еще в два раза лучше оказался! Такие послания сочинял, что дедушка Мороз только диву давался! "Ну, бывало говорит он мне, и козырная же девчонка, эта твоя Иришка, просто слов нет! Не знал бы я, что лучшие на свете девчонки в Усть-Илимске живут, точно бы у тебя ее отбил!" Понятное дело - при таком-то раскладе, я у старшины Морозова все два года в первых заместителях проходил, как сыр в масле катался, а наряды если и получал, то только самые аппетитные - на кухню или же в столовую. Одно меня угнетало - как же я, демобилизовавшись, с Лешкой-то рассчитываться буду?! И чем ближе к предполагаемому дембелю, тем сильнее меня этот вопрос волновал. А перед самым дембелем случилось так, что мое высокое положение во взводе мне как раз боком-то и вышло. Дедушка Мороз, не известно за какие уж там заслуги, пошел на повышение, в школу прапорщиков, а меня на время своей отлучки оставил вместо себя, командиром, хотя мне-то как раз тогда уже и не до карьеры было, домой нужно было собираться. Однако мои проблемы дедушке Морозу были глубоко безразличны и он, со спокойной душой, тормознул мой дембель на пару месяцев. Только вот тут-то я как раз и сорвался, на месть дешевую решился. Взял да и написал в школу прапорщиков, указав, что дедушка Мороз - бисексуал и в течении двух лет получал любовные письма от мужчины. Конечно, спору нет: бисексуал тоже может быть защитником Отечества и грозой для неприятеля! Примеров тому в истории великое множество. Начиная аж с самого Александра Филипповича Македонского. Однако не кажется ли высокому начальству, что у российской армии сейчас и без того проблем хватает, чтобы там еще и прапорщики-бисексуалы служили? Ну, начальство высокое, армейское на письмо мое, анонимное, прореагировало как положено и, изъяв у дедушки Мороза мешок заветный с посланиями любовными (он его всюду с собой таскал), отыскало среди них указанные мной письма и передало их психологу на экспертизу. А психологу-то, в отличие от дедушки Мороза, ничего не стоило определить от женщины эти послания или же от мужчины. Специалисту-то из текста совершенно очевидно: кто этот текст сочинил! Ну, и, в конечном итоге, психолог сделал вывод, что дедушка Мороз действительно в течение двух лет получал письма любовного содержания от какого-то мужика по имени Иришка! Понятное дело, после такого вывода дедушку Мороза не то что на должности прапорщика или старшины не оставили, но и выпихнули его из рядов вооруженных сил с такой характеристикой, что даже в службу безопасности второсортной сельской овощебазы с ней устроиться и то - проблема! А мне предложили в роте, на его месте остаться.