-То есть сначала сам поступил, а потом сам же и отчислился?

-Ага. - Кирилл смущенно улыбнулся. - Была там одна история...

Глава VIII

Спокойно, дружище, спокойно!

И пить нам, и весело петь.

Еще в предстоящие войны

Тебе предстоит уцелеть.

Уже и рассветы проснулись,

Что к жизни тебя возвратят,

Уже изготовлены пули,

Что мимо тебя просвистят.

-А она - что?

-А она мне и говорит: дорогой, что же нам делать с ребенком? А я ей говорю: Таня, ну откуда я знаю: что делать с ребенком?! Это же ваши, женские проблемы! Вы, женщины, для того в детстве с куклами и возитесь, чтобы, повзрослев, точно знать: что делать с ребенком. Но я-то - мужик! Я куклы в руках отродясь не держал! Ну откуда я могу знать: что делать с ребенком?!

-А и то верно - откуда?! - расхохотался Ракитин.

-Я серьезно.

-Я - тоже. Ладно, трави дальше.

-А чего дальше-то? Сказал я так, развернулся и ушел...

-Насовсем?

-Ну... нет, конечно. Не насовсем. Потом вернулся, спросил: чего она решила делать...

-С куклой?

-С ребенком!

-А! Ну и чего же она решила делать с ребенком?

-Ну, Таня решила, что она должна его родить, а я должен на ней жениться...

-О, молодец! - капитан даже не пытался скрыть, что получает удовольствие от рассказа Кирилла. - Решительная девка! Ну а ты - чего?

-А я - чего?! У меня чуть ноги от страха не отнялись! Ну, все, думаю: закончилась моя жизнь! Теперь начнется: никуда не ходи, сиди дома, слушайся мою маму ввиду отсутствия собственной, ищи нормальную работу с постоянными деньгами. А дальше - еще хлеще: пеленки - распашонки, прогулки с колясочкой под ручку с супругой... В общем - все, финиш, конец жизни. А мне-то, блин, еще и двадцатник не стукнул!

-И ума как не было, так и нет!

-Спасибо. - поблагодарил Кирилл. - Ну, смотрю: настроена Татьяна - серьезнее некуда. В общем - ни шагу назад. Ну, тут у меня мозги, видать, окончательно заклинило и я с перепугу возьми да и ляпни: меня, мол, из Академии отчислили и в армию... угоняют!

-О как!!! А она - что?

-А она начала кричать, что ниоткуда-то меня и не отчислили и никуда-то меня и не угоняют. И хватит ей мозги компостировать. И все в том же духе.

-Молодец!

-Она-то молодец, а вот я... - он остановился. - Сказал, что сама виновата, что самой нужно...

-За лунными фазами следить. - подсказал Ракитин. - Нет, ну не дура ли баба - сама залетела, и еще претензии добру молодцу предъявляет?!

-Ага. - вздохнул Кирилл. - Ну, словом, поругались мы и разбежались. Я целую ночь не спал, чуть мозги не вывихнул: как же мне выкрутиться? В Москву что ли позвонить, дяде Славе? А зачем? Что он ответит, мне и так было ясно! Без звонков. В общем, ничего я не придумал и с утра отправился прямо в деканат, заявление писать...

-Лучше уж в казарму, чем в ЗАГС? Так?

-Лучше уж с дедами два года повоевать, чем с тещей - двадцать лет...

-Ты так думаешь? - усмехнулся капитан.

-Да.

-Ну, если ты так думаешь, то так, наверно, оно и есть.

-В общем, забрал я документы и стал гостей поджидать. Весенний-то призыв в самом разгаре. - продолжил Кирилл. - И когда, неделю спустя, явился ее папа, стращать меня своими кулаками и Уголовным Кодексом, на столе у меня уже лежало железное алиби: повестка из военкомата. Так что извиняйте, говорю, при всем моем страстном желании, вынужден отправляться исполнять свой гражданский долг.

-И отправился?

Кирилл пожал плечами и выглянул из-под навеса на улицу.

Холодный осенний дождик немного унялся, но низкое, серое небо не сулило ничего доброго. Словно лохматая маскировочная "кикимора", оно было густо заткано неопрятными и обтрепанными, рваными клочьями туч, которые своенравно комкал промозглый, резкий ветер.

Он же безжалостно трепал макушки берез и осинок, мотал их из стороны в сторону, прореживая листву, причудливым зигзагом пикировавшую вниз и занимавшую свое место в грязно-желтой мозаике сырого ковра.

Призрачные оттенки летнего тепла еще тлели на сером холсте осени, но неумолимый ластик холода стирал их следы, рассеивая последние штрихи золота и зелени...

Далеко, у самой опушки леса копошился взвод солдат. Практически вросшие в землю, в потемневшем от сырости камуфляже, ребята лежа орудовали лопатками, совершенствуясь в искусстве шанцевых работ под надзором старшины. Тот неторопливо прохаживался вдоль цепочки, делая замечания то одному, то другому. Вывернутые штыками, а по большей части - руками, комья земли, точнее - грязи, смешивались с мокрой жухлой травой и пестрыми листьями, устилавшими ее.

Кирилл провел тыльной стороной ладони под носом. Смотреть на пацанов и то было холодно.

Однако... ничего не поделаешь: один из возможных двухсот вариантов, к которым нужно быть готовым.

-Да, сейчас бы на юг! - мечтательно сказал Стас, также взиравший на безрадостный, промозглый пейзаж осеннего полигона.

-Не каркай! Успеешь еще... на юге побывать.

-Да я не в том смысле, товарищ капитан...

-Да понял я - в каком ты смысле! - усмехнулся Ракитин, поднимая винтовку. - Ладно, отсиделись и хватит. Пора работать. За мной.

Они выбрались из-под навеса и направились к далекому стрельбищу. Сейчас там было непривычно тихо для этой, в общем-то, горячей поры. Дождь разогнал под броню и брезент всех за исключением взвода, упорно вгрызавшегося в землю на опушке леса.

Шагая следом за капитаном, Кирилл методично "считывал" ландшафт. Он прекрасно знал - чем может обернуться невнимание. Постороннее движение в колоннаде стволов перелеска, средь нескончаемого хоровода падающей листвы. Свежий, еще не размытый гусеничный след, убегающий к опушке леса. Или от опушки? Нет, вон они, в неглубоком распадке, под низко натянутой, присыпанной листвой, маскировочной сетью...

-Не жалеешь?

-О чем? - отвлекся он от наблюдений.

-О красе своей. О чем же еще?! Что променял супружескую жизнь на эту? - капитан широким взмахом руки обвел продрогший полигон.

-Да есть немного. - признался Кирилл, помедлив мгновение. - А чего она... сама? - прибавил он.

-Имеется в виду: а чего она сама навязала тебе свои вводные? - усмехнулся Ракитин.

-Да.

-Ну, это, знаешь ли, вопрос из числа философских! И вообще: ругать женщину за то, что она делает глупости, это все равно, что ругать хромого за то, что он не может ходить прямо.

Они расхохотались, а потом Стас спросил:

-И что, все женщины такие?

-Да, они, женщины, именно такие. - подтвердил капитан. - Почему они такие еще можно поспорить, но то, что они именно такие, а вовсе никакие не другие - бесспорно.

Он замолчал, сосредоточенно глядя себе под ноги. Сырая, напитавшаяся влагой земля чавкала под ребристыми подошвами ботинок...

...При всей своей нелюбви к задушевным беседам, время от времени, под настроение, капитан говорил с ними на подобные темы. При первой же встрече Ракитин расспросил их о доме и семье.

-Ну и как ты после этого? - спросил он, выслушав рассказ Кирилла об автокатастрофе.

-Да живу... вроде. - пожал тот плечами. - Поначалу, конечно, тяжко было, но потом...

-Полегчало? - в глазах капитана читалось даже не сочувствие, а... сопереживание?

-Полегчало. - согласился Кирилл. - Но сначала чувство какое-то было... и не боль даже, а... - он остановился и пожал плечами.

-Словно на левую руку перешел?

-Что?

-Мне всегда казалось, что жить после потери близкого человека, это все равно как сменить руку, стать левшой. - пояснил Ракитин. - Это очень необычно и крайне неудобно. Любое, самое простое дело, которое ты прежде выполнял не задумываясь, почти не замечая его, становится проблемой. Начинает требовать от тебя усилия и напряжения. Как умственного, так и физического. Ты словно начинаешь жить заново, в том смысле, что все учишься делать без него. И как раз в такие вот моменты и начинаешь осознавать: чем, на самом деле, был для тебя этот человек. Насколько ты был привязан к нему. Как сильно он укоренился в твоей жизни. И как трудно будет дальше. По крайней мере, так кажется мне.