-А выпить и подавно. - поддержал его Кирилл.
-Вот-вот! Так что давай, земеля, откупоривай... стеклотару, а я сейчас. Только руки сполосну да Эрнесто кликну.
С этими словами Паша направился к лодке.
Кирилл же, согласно полученной команде, отыскал среди яств штопор и, открыв бутылку рому, наполнил три стакана. Елена отказалась, попросив вина.
Тем временем за столом оказались и Паша с Эрнесто. Бравый доминиканский шкипер радостно потирал руки, будучи, судя по всему, весьма доволен тем, что и его не сочли лишним на этом маленьком праздничке жизни.
-Готово?
Вместо ответа Кирилл передал по кругу стаканы.
-Ну что, за погружение?
-За погружение! - стаканы звонко цокнули и разлетелись в стороны.
Эрнесто перекрестился и, помянув Деву Марию, оприходовал ром. Подивившись такой набожности, дайверы последовали его примеру. Пусть и с меньшей церемонностью.
Пережив ядреный, горячий выдох, Кирилл закусил парой ломтиков ветчины и сказал:
-Да, погружение было исключительное. Сколько ни ныряю, а такой красоты никогда прежде не видел!
-Даже не говори...
...Вопреки ожиданиям, погрузившись, он не обнаружил под водой нижнего края заходящего солнца. Видимо, оно погрузилось где-то далеко. Здесь же, напротив, царил глубокий, густой полумрак.
Паша и Елена, двумя смутными тенями маячили впереди. Темнота, сгущавшаяся с каждым метром глубины, размывала их силуэты, практически полностью растворяла их на темном холсте подступающей бездны. Только движение более-менее материализовало их. Когда они делали взмах ластами, их контуры прорисовывались в окружающем сумраке. Когда же они, напротив, замирали, мягко планируя над пологим дном вниз, темнота снова поглощала их, превращая в невидимок.
Кирилл посмотрел вверх. Поверхность моря напоминала экран телевизора, по которому вместо путных вещей без конца демонстрировали "снег". Лучи заходящего солнца играли на мелкой, шершавой ряби. Сюда, на глубину, проникал только свет, отражавшийся от облаков и верхних слоев атмосферы. По мере того как солнце проваливалось за горизонт, он становился все более призрачным и менее реальным. Еще немного, и последние отблески заката догорят на небе, и здесь воцарится полная темнота...
Яркая вспышка света взорвала отходящее ко сну подводное царство, болезненно резанув по глазам. Он заслонил лицо одной рукой, а раздраженным взмахом второй попросил Пашу выключить фонарь. Ну, или как минимум не светить ему прямо в глаза.
В ответ на это острый луч заскользил по дну. Мгновение спустя к нему присоединился еще один. Они выхватывали из темноты то кусок песчаного грунта, то коралловый куст причудливой формы, то длинную, взволнованную их присутствием подводную лиану, то всполошившуюся рыбу, спешившую как можно быстрее, словно боевой самолет былых времен, выскользнуть из цепких лучей прожекторов.
Как только вспыхнуло электричество, окружающий мрак, в противовес ему, сгустился еще сильнее. Теперь уже даже при большом желании невозможно было разобрать: что творится на поверхности.
Впрочем, и желания такого не возникало. Завороженный калейдоскопом стремительно меняющихся картинок, Кирилл включил собственный фонарь.
Дно плавно шло под уклон, ясно указывая, что кратерный, воронкообразный рельеф надводной части острова, получает логическое продолжение под водой. Вероятно наиболее глубокое место лагуны находилось в самом ее центре. Это лишний раз подтверждало версию о вулканическом происхождении острова. Хотя она и так не вызывала сомнений.
С другой стороны, думал Кирилл, рассматривая фрагменты дна, попадавшие в конус света его фонаря, помимо рельефа ничего здесь не указывает на это. Под водой царило привычное для этих широт буйство кораллов. Пышные кусты, наверняка ослепительные в свете дня и довольно блеклые сейчас, при искусственном освещении, перемежались песчаными барханами. Даже если здесь, на дне, действительно имелась корневая, вулканическая порода, она была укрыта толстым слоем отложений, нанесенных за много лет. Точнее - веков. Точнее...
Отвлекшись от исследований, Кирилл осмотрелся по сторонам в поисках спутников, но никого не увидел. Выключив свои фонари они растворились в черноте. Тогда он скользнул фонарем по кругу, пока луч не зацепил краешек ласты. Над ластой, вполне закономерно, обнаружилась Елена, а рядом с ней и Паша. Взявшись за руки, они парили в кристальной воде, прозрачной до полной невидимости.
Паша предложил ему взглянуть на дно вместо того чтобы слепить их. Опустив фонарь, Кирилл обнаружил, что длинный склон, тянувшийся от самого берега, закончился и они висят над ровной, покрытой песком площадкой. Дальше, во все стороны, дно опять начинало плавно подниматься и это, скоре всего, означало, что они достигли центра лагуны. Вернее, центра затопленного кратера.
Выглядел этот центр достаточно прозаично. Здесь не имелось ни единого выхода корневой породы. Не было видно рыбьих скелетов. Сквозь песок не просачивалась тонкая, дымчатая струйка вулканических газов. Не было и других намеков на затаенную жизнь подземного огня.
Убедившись в этом, Кирилл посмотрел на глубиномер. Тот показывал двадцать два метра до поверхности Мирового океана. Прилично. Особенно учитывая, что он едва почувствовал набор глубины и полагал, что они погрузились максимум на пятнадцать метров.
Он выключил фонарь и посмотрел наверх. Закат уже, верно, выгорел дотла. Его последние штрихи исчезли как с неба, так и с поверхности моря. Во всяком случае, наверху сейчас царила такая же темнота как и здесь. Кирилл надеялся увидеть звезды или лунный отблеск на волнах, но эти надежды не сбылись. Темнота была абсолютна.
Она поглотила все. Не только пространство, которое попросту растворилось, лишившись границ, но и время, также потерявшее, вдруг, привычное деление. Не имея ни подвижных, ни статичных ориентиров было невероятно сложно определить, отсчитать, измерить его течение. Лишь размеренные, монотонные щелчки дыхательного автомата да шум выдыхаемого воздуха нарезали вечность ровными ломтиками. Рядом работали аппараты Елены и Паши.
Кирилл снова включил фонарь и подсветил собственный выдох. Вырвавшись из дыхательного автомата скубы, гирлянда воздушных пузырьков устремлялась к поверхности. Играя и переливаясь в конусе яркого электрического луча, пузырьки прямо на глазах раздувались и разгонялись. Они словно хотели поскорее вырваться из беспросветно-черной пучины наверх и увидеть звездное небо.
Кирилл пустил луч по кругу и тут же наткнулся еще на две гирлянды, отвесно поднимавшиеся вверх. Здесь, в чаше закрытой лагуны, течение отсутствовало полностью.
Полностью отсутствовало и какое бы то ни было иное движение. Кирилл чувствовал как его, словно невесомый поплавочек, мягко поднимает вверх при каждом вдохе и так же мягко опускает вниз при выдохе. Видимо воздух, высосанный из баллона, пропущенный через легкие и выдохнутый наружу, убрал мизерный избыток веса, столь необходимый при погружении и привел плавучесть к нулевой отметке. Еще немного и его начнет потихоньку тянуть наверх, в естественную среду обитания.
Молодец Пашка. Ей богу, молодец! Снаряжение подготовил идеально. Хороший инструктор - половина удачного погружения. А то и больше.
Он стравил немного воздуха из компенсатора, выключил фонарь и замер, наслаждаясь...
В этой бездонной, черной пустоте, где бессильны были и органы чувств и весь опыт прежней надводной и подводной жизни, где отсутствовали и верх и низ, появлялось ощущение какой-то волшебной, нереальной легкости и даже невесомости. Такой легкости и невесомости, каких никогда не бывает при обычных, дневных погружениях, когда ты попросту видишь воду, которая окружает тебя, преломляя свет и искажая пространство. Видишь и никак не можешь отрешиться от ощущения ее присутствия и поддержки. Здесь все было иначе. Ярче. Острее. Болезненнее...
Кирилл вспомнил недоумение, которое прежде вызывали у него рассказы о космонавтах, якобы тренирующихся в бассейнах на условия невесомости. Разве можно получить в бассейне ощущение невесомости? думал он. И вот сейчас эта загадка разрешилась: космонавты просто выключают в своем бассейне свет. И, наверное...
