И мы обнялись. Она тихо напевала мне песенку про звёзды. Я улыбалась, но обжигающие слёзы полились с большей силой, и я впилась в неё ещё сильнее, не отпуская, чтобы у меня было время остановить этот потоп из глаз. Заставляла себя прекратить это, и начало получаться. Прообнимались мы дольше обычного, но никому от этого не хуже. После этой встречи я больше не плакала, а даже старалась улыбаться.

В жизни очень важно не путать чувства и эмоции, свои и чужие. На это стоит выделить много времени, пока не начнёте с абсолютной точностью разбирать, что внутри другого человека, а что можно найти в себе. Из-за того, что люди не умеют понимать состояние друг друга, возникает много проблем: недопонимание, ссоры, обиды. Если бы каждый научился понимать хотя бы своих близких. Не всегда то, что нам кажется, оказывается правдой, а это надо различать. Очень легко спутать, например, усталость и обиду, особенно, если вам всё равно или нет времени разбираться, всё, непременно, гребётся под одну гребёнку. Следует пробовать угадывать чужие чувства, если есть желание и стремление к познанию человеческой души, чтобы набираться опыта, иначе ваши ложные обвинения могут сильно обидеть. Человек может чувствовать, что угодно. Существует огромное количество разных вариаций внутреннего состояния. Нельзя расшифровывать все похожие проявления эмоций как одну эмоцию. Вариантов несчётное множество, и прежде чем обвинять - разберитесь. На лице может отражаться одно, а в душе другое. Пусть одинаковое выражение лица во всех ситуациях, но всё это разные мысли, разные состояния.

С последней тусы прошло достаточно много времени, почти месяц. Я помирилась со Скаем, мы вернулись к прежней жизни, теперь между нами всё кристально чисто, а от синяков после первой вечеринки остались лишь незаметные очертания. Поначалу все, кто крепко меня обнимал, причиняли мне боль, по неведению давя на больные, побитые места, но я всё стерпела, ничего страшного. У меня всё хорошо.

Прохожу мимо столика, на котором лежит открытая, забытая мною книга, и задерживаюсь около неё. Меня увлекает чтение, но я не брала книгу в руки, к сожалению, уже больше недели. Пришло время это исправить.

"Хочется лежать тёплой летней ночью на траве под бесчисленными, далёкими звёздами и думать об одной из них.

Обиды, ревность, злость - как брошенный в море камень. Сначала брызги, много, но мимолётно, а в конце всё равно заляжет на дно. Но камень можно поднять.

Каждый для себя усвоил, что эта минута - последняя. Последний вдох, полагающий конец нестерпимым мукам. Она поняла, что любимое занятие людей - это врать, что им никто не нравится, на самом деле утопая по уши в этом дерьме под названием любовь. А до него дошло, что уже никогда ему не посчастливится до неё достучатся, и их любовный треугольник останется нерушим даже для самой чистой и могучей силы. Это всегда тяжело, когда не получаешь ответ на свою любовь; и ждёшь несвершимого. Пробуешь перекричать тишину. Чайка, кружащая над морем, кричит бессмысленно, высоко парящий над пустыней орёл всех троих, вступивших на путь, который погубит их неутолимой жаждой, безмолвно навёл на мысль о пережитом "в пустыне" времени.

Пора поставить точку, я одиночка.

Он больше не мой кислород.

Ну хочешь, сотри мне память ластиком,

Ты ведь, видимо, из пластика.

Любовь. Конец. Стон. Сумасброд.

И снова зима, я - снова одна.

Который час пошёл без сна?

Мне б только оторваться, полетать,

Но.. так надоело баранов считать.

-

В тебе дыра, я её вижу:

Протухла, сгнила, разрослась.

Оставь в покое мою съехавшую крышу,

Тебе мне в сердце, я надеюсь, не попасть.

-

То жизнь, то радость, то тоска,

То горечь, отдающая в висках,

Иль мысль о счастье, о свободе,

Но нет, увы, подобного в природе.

Удары в грудь, слабеет тело,

Но посмотрев в глаза мои несмело,

Увидишь суть Вселенной целой

или мечту: я, ты в белом.

-

И тут он понял - не любовь.

Упал, заплакал, зарычал,

И брызнула из носа кровь,

Ведь она лучшая из всех, кого встречал.

Мне пора из твоей жизни, не скучай."

Удобно устроившись на диване, обложившись со всех сторон мягкими подушками и накрывшись одеялом, я пригрелась и создала себе благоприятные условия для превосходного проведения времени. Дочитав книгу до последнего слова, размышляя об этой истории и собирая по кусочкам жизни главных героев, меня поглощает сладкая дремота.

- Моё солнышко, - Скай наклоняется и со всей силой своей любви целует меня в лоб, а как только я открываю глаза, почувствовав тепло его губ, он одаряет меня нежным поцелуем в губы, который даёт основу для сдвигов моей крыши.

- Сегодня замечательный день, - лучи света падают нам на лица, а мы впитываем их тепло.

- Ты права, - он снова наклоняется и кладёт голову на моё плечо, касаясь щекой моей шеи.

- Мы пойдём с тобой гулять?

- Тогда вставай, - я чувствую, как он улыбается.

Мы одеваемся и выходим. Как же это хорошо, как прекрасно идти тёплым, солнечным днём, держа за руку своего золотого человека, по улицам, по паркам, дурачиться, смеяться. Это те чувства, которые обязан испытать каждый человек на планете.

Подходя к мосту, Скай замедляет шаг у последнего на этой стороне дома.

Все мосты, по сути своей, это решение проблемы, прыжок через преграду, усмешка над приземлённостью. Величественные мосты Амстердама, Венеции, Питера.. Неважно, маленькие или большие, украшенные или простые, каждый мост построен для того, чтобы соединить не целое.

- Я забегу на секунду к Ко, нужно бумажку одну передать, пойдёшь со мной?

- Я подожду тебя здесь.

- Хорошо, я мигом.

Я остаюсь на улице, пытаясь уловить аромат из булочной и шум слабого течения воды. Вдруг до моего слуха доносятся глухие удары по стене и отдалённый крик. Мне интересно, откуда идут эти звуки. Я заглядываю за угол дома и вижу, как в самом тёмном углу, в пространстве между домом Ко и предыдущим домом двое серьёзных хулиганов прижали к стене бедного мальчишку лет 14-ти и запугивают его.

- Ну ты и обезьяна, - один из драчунов сильно толкает парня в грудь; тот ударяется головой об каменную стену за спиной.

- Называть людей обезьянами - оскорбление обезьян; хотя не спорю, что одно явное сходство у нас есть: и те, и другие имеют свойство повторять друг за другом. Обезьяны делают это разумнее, - вмешиваюсь в разговор.

Все трое оборачиваются, и два этих одноклеточных, отступая от парнишки, но злостно надвигаясь на меня, процеживают сквозь зубы:

- Тебе сколько лет, девочка? Лучше иди, куда шла.

Не подавая виду, что мне страшно, продолжаю стоять на прежнем месте, не шелохнувшись и почти не дыша, я держу свою позицию. Глядя сквозь этих невежливых амбалов, смотрю в упор на оцепеневшего мальчика, передавая ему невидимые импульсы и молясь, что он поймёт по моим сигналам, что пора бежать.

- Неважно, сколько мне лет, главное, что я из себя представляю.

- А ты, я смотрю, слишком умная у нас.

- Против любого человека можно найти повод выступить. Попробуй найти повод, чтобы встать за него. Обижать людей - значит унижать самого себя, - стреляю прямо в глаза, напрягая скулы и хмуря брови. Хорошо, что хоть голос от волнения меня не покинул, как, например, моя уверенность, не сорвался, а то выглядела бы сейчас совсем жалко; пищала бы как мышка на слона.

И тут случается непредвиденное. Есть люди, которым везёт всегда и во всём. Это не про меня. Похоже, их нервы не выдерживают, и чей-то кулак уже летит мне точно в солнечное сплетение. За свои слова нужно отвечать, поэтому, собственно, я и получила под дых. Задыхаюсь. Второй двинул мне по челюсти. Мелкие преступники, вроде этих двоих, скитаются каждый день по улицам в поисках очередных жертв, а когда находят себе подходящую кандидатуру, особо не раздумывая, пускают в ход кулаки. Для них это не составляет никакого труда, потому что они живут этим, живут чужими страданиями, воровством, ложью, болью. Пока их "овечка" не падет, они не успокоятся, не остановятся, сопротивление не имеет смысла. В связи с этим, представляю себе, что мне уготовано судьбой. Я прекрасно понимаю, что это не закончится, пока я не отключусь. Я - кусок мяса. После первого, как по теории вероятности, последовал второй, третий и четвёртый удары. Я была к ним готова. Рёбра хрустят так, что слышно на соседней улице, а лёгкие отказываются принимать кислород. По губе бежит струйка бардовой крови. Острая боль, пронизывающая насквозь, до костей. Лежу на дороге, свёрнутая в клубочек, и мужественно принимаю удары, периодически издавая еле слышные звуки. Внушаю себе, что они помогают перенести боль, забирая какую-то её часть с собой, непроизвольно вылетая из меня. Откашливаю душу. Я буквально слышу, как ломаются мои позвонки. Чувствую, как меня ломают. И мне больно это осознавать. Хребет трещит от такой тяжести. Ещё неопределённое количество времени, и меня уносит куда-то в пустоту, бросает в чёрную и беспросветную яму, закапывая в холодный песок или грязь, я в бездне. Я больше ничего не слышу, не вижу и не чувствую. Вряд ли эта церемония длилась долго, но мне хватит.