Да-а, видимо, и впрямь операция по отъему денег у государства должна быть «случайной» и, что еще важней, одноразовой: доверие – штука тонкая, обманывать друзей ни к чему. Особенно если эти друзья – из соответствующих органов. Известно ведь, что реальная жизнь – это не Голливуд, не фильм, в котором один из «нехороших парней» переправляет в собственное прошлое книжечку с результатами спортивных соревнований, а потом спокойно стрижет купоны, играя на тотализаторе и меняя тем самым весь ход истории [65]. В реальности, как мне кажется, этого везунчика сразу бы взяли на карандаш ребята из ФБР, коллеги наших «конторских». Да и результаты состязаний тоже могли серьезным образом измениться: «эффект бабочки», ничего не попишешь. Спортивные боссы не дураки, если увидят, что кто-то раз за разом срывает куш в «казино», обязательно что-нибудь подкорректируют да подправят. Причем радикально, с печальными для хитрована последствиями…

На улице я очутился в 23:45, сразу после окончания фильма. Сеанс завершился, в зале было задерживаться ни к чему, да и на последнюю электричку опаздывать не хотелось. Время ее отправления я точно не помнил и потому, чтобы не опоздать, двинулся прямиком к вокзалу. Скорым шагом, нигде не задерживаясь и ни на что больше не отвлекаясь.

Как вскорости выяснилось, спешил я не зря. Последний электропоезд савеловского направления отходил от платформы в ноль часов шесть минут пополуночи. Вообще говоря, в расписании числилась еще одна электричка, с отправлением в ноль пятьдесят, однако сегодня ее, к сожалению, отменили.

На приобретение билета ушло секунд тридцать, не больше – билетные автоматы стояли напротив «обычных» касс и, в отличие от последних, закрываться на «технический перерыв» по определению не могли. Короче, минут семь в запасе у меня еще оставалось, поэтому я, уже не особо спеша, прошел до середины платформы и нырнул в один из четных вагонов (если быть точным, то в шестой от начала). На крыше у него имелись «рога» и, значит, по известному правилу, шуметь в нем должно меньше, чем в соседних «безрогих». Еще один плюс состоял в том, что народ в электричках кучковался в основном либо в голове, либо в хвосте. Это, типа, чтоб побыстрей: выпрыгнуть, соскочить вниз и успеть перебежать перед поездом, «своим» или встречным, тут уж как повезет, в зависимости от обстоятельств. Стандартная процедура. Можно сказать, забава. Народная. Из серии «сэкономил минуту, потерял все остальное». Увы, торопыг, желающих проверить, какой у железнодорожного состава тормозной путь, хватало во все времена…

Наш состав тронулся в путь строго по расписанию. Пассажиров в вагоне было немного – всего шесть человек, включая меня. Да и то уже через пятнадцать минут я вновь, как и три недели назад, остался один: трое вышли на Окружной, двое – в Дегунино. Правда, на этот раз в сон меня не клонило. Наоборот – чувствовал себя эдаким бодрячком, пребывающим в эйфории от того, что поймал наконец за хвост птицу-удачу. Ну прямо как главный герой только что просмотренного кинофильма. Одним словом, сидел себе спокойненько на скамье, пялился на проплывающие за окном фонари, размышлял, думал, предавался мечтам.

От сладостных грез меня оторвал громкий стук, почти грохот. Как будто на пол между лавками уронили что-то железное:

– Тьфу! Чтоб тебя! – послышалось досадливое чертыхание.

Голос был женским. Или, скорее, девичьим. И очень, очень знакомым. Знакомым донельзя. Знакомым настолько, что… этого просто не могло быть.

Медленно повернув голову, я ошалело уставился на остановившуюся в проходе девушку. На меня она внимания не обращала – так, мазнула взглядом и все. После чего устало вздохнула, подняла с пола упавшую сумку (явно тяжелую) и, продолжая вполголоса чертыхаться, потащила-понесла эту тяжесть дальше, в сторону передних вагонов.

И пока она шла до дверей, я тупо смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться. Открыв рот, не веря, что такое возможно. Просто смотрел. Не мигая. Словно сомнамбула. Смотрел и… вспоминал, вспоминал, вспоминал.

Вспоминал, как в 87-м нарезал круги вокруг долгопрудненского роддома, где Жанна рожала нашу старшую дочь, как через много лет мы чуть до развода не доругались, подбирая имя для младшей. Как, едва получив комнату в общежитии, несколько дней сидели «в засаде», пытаясь поймать с поличным соседского кота, повадившегося гадить возле нашей двери. Как в 96-м в Крыму полезли наперегонки на какую-то гору, в результате чего жена сломала каблук, а виноватым, понятное дело, оказался я. Как в канун нового тысячелетия умудрились опоздать на самолет до Москвы, который ждали в аэропорту города Анадырь несколько суток. Как в 2003-м провели чудную ночь на пустынном пляже острова Фуэртевентура при свете луны, тихом шелесте волн и нисколько при том не устали… Господи! Чего у нас только не было в жизни?! «Будущей» жизни. Той, что еще не случилась.

…Да. Это была она. Жанна. Молодая. Красивая… безумно красивая… настоящая…

Вторник. 18 сентября 2012 г.

– Здорово, Шура! – весело произнес Михаил Дмитриевич, открывая дверь в синицынский кабинет.

– Миша, блин! Ну что за дела?! – возмущенно проговорил завлаб, поднимаясь из-за стола и делая шаг навстречу. – Мы же на два договаривались, а сейчас сколько?

Замерший на пороге «чекист» ухмыльнулся и… неожиданно отступил в сторону и назад, уступая дорогу еще одному посетителю. Точнее, посетительнице.

– Привет, Шур, – кивнула появившаяся в дверях женщина.

– Жанна? – растерянно пробормотал Шурик, уставившись на нее словно на привидение.

– Нет. Донна Роза из страны диких обезьян, – фыркнула гостья, останавливаясь посреди помещения и по-хозяйски осматриваясь.

– Но… но… – профессор перевел взгляд на Смирнова. – Ты же говорил, что… э-э-э…

– Что-что он говорил? – обернулась к ученому Жанна.

– Ну… что ты это, не веришь во все эти наши, кхм…

– Все верно, не верю, – пожала плечами дама. – Но, с другой стороны, почему бы и не проверить? Увидеть все своими глазами и окончательно убедиться в том, что все, что мне наплели, это полный и безусловный бред.

– То есть, ты просто…

– Я. Просто. Решила. Зайти к тебе и посмотреть, что тут у вас творится. Это, надеюсь, понятно?

– А… а как тебя пропустили сюда? Здесь же режимная территория?

– Как-как. Каком кверху, – язвительно отозвалась женщина. – Пропуск выписали, неужели не ясно?

– Мы ее в список внесли, – пояснил Михаил Дмитриевич. – Типа, она тоже сотрудник «Макстроя».

– Понятно, – буркнул Синицын. – Список составили, вписали туда всех кого можно. Прямо проходной двор какой-то, а не институт…

– Тебе что-то не нравится? – приподняла бровь супруга Андрея.

– Нет-нет, конечно же, нравится. Извини, – спохватился ученый. – Прости, это я так, ляпнул впопыхах не подумавши.

Жанна окинула его задумчивым взглядом, потом посмотрела на стоящий поблизости стул, затем опять на Синицына…

– А! Черт! – хлопнул себя по лбу профессор, хватая собственное кресло и пододвигая его ближе к гостье.

Дождавшись, когда дама усядется, он махнул рукой переминающемуся рядом Смирнову (ты, мол, тоже садись) и тут же, на правах хозяина, предложил:

– Может… чайку?

– Не стоит, – покачал головой Михаил.

– Да, обойдемся без чая, – согласилась с ним Жанна.

– Без чая так без чая, – вздохнул Синицын, присаживаясь на свободный стул. – Ну-с, с чего начнем?

– С начала, – коротко ответила женщина…

– Ну? И где тут эта фигня, из-за которой все приключилось? – поинтересовалась она через пятнадцать минут, когда Синицын окончательно запутался в пересказе своей гениальной теории.

– Какая фигня? – не понял профессор.

– Какая-какая? Та, что сгорела. Или взорвалась. Или … эмм… подверглась разрушительному механическому воздействию, так кажется?