– Хорошо. Павел Борисович, – кивнул я в ответ.

– Так вот, Андрей. Мы тут на кафедре тоже любим иногда шары погонять.

Я изобразил удивление:

– Что, прямо на кафедре?

– Да нет, не здесь, – рассмеялся капитан. – Знаешь, где у нас зал силовых единоборств?

– Знаю.

– Так вот. Там в подвале стоят два стола. Мы там обычно по вторникам и пятницам собираемся.

– Так вы меня что, приглашаете?

– Ну, сегодня-то вряд ли. А вот в пятницу… Есть у нас там, Андрей, несколько киев. Хорошие, ручной работы, настоящий мастер делал. Только вот с наклейками большая проблема. Мне-то все недосуг, а…

– Понял, Павел Борисович, – совершенно нахально перебил я его. – Приду в пятницу, посмотрю. Думаю, сделаю все в лучшем виде.

– Ну вот и ладненько, – повеселел капитан. – Тогда в пятницу, в 19:00. Заходи сразу в подвал и не тушуйся. Я предупрежу, тебя пропустят.

– Есть, товарищ капитан, – бодро произнес я, поднимаясь со стула.

– Вольно, курсант, – ухмыльнулся Павел Борисович, тоже вставая. – Все. Свободен.

– Эх, зря ты, Миша, в бильярд не играешь.

– Отчего ж не играю, Константин Николаевич? Очень даже играю, вы ж знаете.

– Да знаю, конечно. Только по мне это ни черта не бильярд, одно баловство.

– Возможно. Но нас на «гридневской даче» именно ему обучали. Говорили, что «пул» и в Америке, и в Европе едва ли не в каждой забегаловке…

– Ага, а ты уши то и развесил.

– Чего это сразу развесил, товарищ майор?

– А вот чего. На Западе в пул в основном всякая шантрапа играет. Особенно когда собираются выпить после работы или к девкам намыливаются. То есть либо обычные работяги, либо жулики, либо вообще сутенеры какие. Нет, я, конечно, понимаю, что, когда надо по службе, сам под сутенера или там хмыря со спиленными зубами закосишь. Однако если вдруг в приличном обществе придется вращаться, где-нибудь, например, в Англии или Ирландии, то там «в пул» – то же самое, что у нас «со свиным рылом да в калашный ряд».

– Хм. Выходит, в приличном обществе «русскую пирамиду» катают?

– Ох-ха! Ну, насмешил… «пирамиду»… ха-ха…

– Так вы же, товарищ майор, сами только в «пирамиду» и режетесь.

– И в пирамиду режемся, и в кайзу, бывает, и в три шара, как французы, без луз. Русский бильярд, он, знаешь ли, игра строгая. Особенно классика, когда одним битком и без «свояков». Но и это еще не самое интересное. Знаешь, Миша, какую игру настоящие джентльмены предпочитают?

– Преферанс? Гы-гы-кх.

– Скорее уж бридж. Впрочем, я тебе не о том толкую. Я о бильярде.

– Да понял я, Константин Николаевич. Просто пошутил… э-э… неудачно.

– Ладно, проехали, ничего страшного. Тебе же я вот что скажу. Настоящие джентльмены играют в снукер.

– Слыхал. Только нам про него не особо рассказывали. Так, упомянули разок и все.

– Плохо, Миша. Очень плохо. Кстати, я в свое время историю бильярда штудировал. И теперь могу абсолютно точно сказать, что весь их аглицкий снукер вырос из русской классики. Правда, изменился сильно со временем, но тем не менее основы остались.

– Россия – родина слонов, Константин Николаевич?

– Ну, родина не родина, а рациональное зерно в этом утверждении есть. Не будешь же ты, в самом деле, отрицать, что русский слон, в смысле, мамонт, ха-ха – старший брат индийского.

– Это точно. Не буду. Но нам-то от этого какой прок?

– Какой-какой… Ты вот кино про неуловимых мстителей в детстве смотрел?

– Смотрел.

– Помнишь, как там белые офицеры в бильярд резались?

– Конечно, помню.

– Вот в этом-то, Миша, и суть. Ты только представь себе. Переведут тебя, как ты и хотел, в ПГУ, отправят в Британию, начнешь там с местными разговоры вести, особенно с военнослужащими, а про снукер ни ухом ни рылом. Проблема?

– Ну-у… да, есть маленько.

– Не маленько, а целая катастрофа. Начнешь, как в кино, играть с «белыми» в «американку», про которую они и слыхом не слыхивали, спалишься моментально. Конфуз выйдет мирового уровня.

– И что теперь?

– А вот что. Займусь-ка я, Миша, твоим бильярдным образованием. Ты рожу то не криви. Это тебе не просто забавы. Это приказ.

– Есть, товарищ майор.

– Вот, другое дело. В Останкино, помнится, стоит один снукерный стол, но… все же начнем мы с тобой с русского, как с основы. Брат у меня на одной военной кафедре в Подмосковье преподает, у них там компания вполне подходящая, лишних нет, так что прокатимся мы с тобой туда в эту… э-э… нет, лучше в следующую пятницу. Будем тебе стойку ставить. И удар с открытых мостов. Понял?

– Понял, товарищ майор.

– Ну, а раз понял, то все, свободен. Да, кстати, там тебя Свиридяк к себе на ковер вызывает. Заждался совсем. Дважды звонил, спрашивал, когда будешь на месте.

– Ох, елки, чего ему опять надо-то?

– Точно не знаю. Кажется, про Курчатовский вопросы какие-то новые появились.

– Ясно. Разрешите идти, товарищ майор?

– Иди, Миша. И про следующую пятницу не забудь.

– Не забуду, Константин Николаевич…

Среда. 12 сентября 2012 г.

– Здравствуйте, Шура, – произнес Михаил Дмитриевич, входя в лабораторию.

– Добрый день, Михаил, – отозвался Синицын, отвлекаясь от возни с бумагами, с удивлением глядя на подполковника. – Мы же вроде на четверг-пятницу договаривались, а сегодня среда.

– Обстоятельства изменились, – пожал плечами «чекист», усаживаясь напротив.

– Какие еще обстоятельства?

– Житейские, – усмехнулся Михаил Дмитриевич. – Вы, Шура, за последние дни ничего необычного не замечали? Ну, в смысле, поблизости от себя и вообще.

– Да вроде нет, – помотал головой Синицын.

– А я вот наоборот. Чувствую, что что-то вокруг нас происходит. Причем не слишком приятное, – вздохнул собеседник, внимательно осматривая помещение.

– Что именно? – живо поинтересовался профессор.

– Да так, – неопределенно покрутил пальцем Смирнов. – Ощущения нехорошие. Будто кто-то весьма сильно заинтересовался нашими с вами делами.

– Вы полагаете…

Подполковник качнулся вперед, устремив тяжелый взгляд на ученого.

– Уверен. В воскресенье, когда мы сидели в пивной, рядом с нами крутился один молодой человек, очень похожий на моих бывших конторских. Ну то есть не совсем крутился, а просто сидел за соседним столиком, но… Я абсолютно точно уверен, что он был там по нашу с вами душу. На лавке – сумка, на столе – борсетка, кенгуряха на поясе… Хм, зачем ему столько? Короче, рупь за сто, все, о чем мы там говорили, уже записано, запротоколировано и подшито в толстенный гроссбух.

– Да вы с ума сошли, Михаил! – Синицын резко вскочил, оттолкнул стул и принялся нервно расхаживать по кабинету. – Мы же… мы же там… чего мы там только не наговорили.

– Не волнуйтесь, Шура. Все не так страшно, как кажется, – улыбнулся Михаил Дмитриевич, глядя на нервничающего профессора. – Тот паренек появился в самом конце разговора. Так что, полагаю, ничего действительно важного он узнать не успел.

– Успокоили, блин, – огрызнулся Синицын, возвращаясь на свое место. – Я теперь из-за этих ваших подозрений всю ночь, наверное, спать не буду.

– Ничего-ничего, это полезно, – рассмеялся «чекист». – Одну ночь не поспите, зато потом будете настороже. Да, кстати, куда вы студентов своих подевали? И что у нас с установкой?

– С установкой все в норме, – отмахнулся доктор наук. – Все восстановили, с утра протестировали, можно выходить на эксперимент. А студенты… я их с обеда отправил… это… на всякий случай, чтоб под ногами не путались.

– То есть можно прямо сейчас и начать?

– Можно. Только в щадящем режиме.