- Кто там, блять, приперся? – услышав пару голосов, раздающихся от входа, прокричал Милкович из своей комнаты, превратившейся в семейное гнездышко новоиспеченной супружеской пары, в которой теперь он проводил времени гораздо меньше, чем раньше.

- Это ко мне, еблан, - ответила Мэнди, и громкий хлопок двери оповестил Микки о том, что в их доме гости.

Решив проверить, кем был решивший навестить Милковичей человек, брюнет вышел в коридор, встречаясь взглядом с зелеными глазами Галлагера, стоявшего в гостиной.

Заметно протрезвевшего с момента их последней встречи.

- Здоров, - улыбнулся он Йену, - уже четыре по двадцарику, - показывая тому гантелю, с которой тренировался до его прихода, проговорил он, рассматривая усыпанное веснушками лицо, на котором все никак не мог найти ни намека на испытываемые его обладателем эмоции. - Идем, чё покажу, - махнув рукой в приглашающем жесте, предложил Микки рыжему следовать за ним. – Да не ссы ты, идем.

Проходя в свою комнату, стены которой теперь украшали разноцветные плакаты, пришедшие на смену нацистским лозунгам, висевшим на них с самого его детства, Милкович делился с шедшим позади него Галлагером своими скудными познаниями истории Второй Мировой, попутно размышляя над странного рода реакцией на появление рыжего в их доме.

Микки никогда не считал себя пиздливым, и этот словесный понос, вызванный визитом Галлагера, ему никак не удавалось объяснить.

- …она мне под столом высасывает, бля, пиздец, - проговорил он, разворачиваясь к парню, подперевшему дверной косяк, кажется, не намеревающемуся входить внутрь.

Конечно, он врал, но Галлагеру знать этого не нужно.

Впрочем, как и то, что Милкович давно уже не трахался ни с кем, кроме рыжего, даже к своему собственному удивлению.

Последней была Энжи Заго, секс с которой по размытым воспоминаниям брюнета больше походил на укрощение строптивого бегемота, а запах пота и кислятины, исходивший от прелых складок жирной шалавы еще несколько дней после этого стоял в носовых пазухах.

- Короче, завтра она в ночь, продолжим на чем остановились? – Микки не сомневался, что его намек будет с легкостью воспринят адресатом, а заинтересованно дернувшийся в трусах член уже строил планы на предстоящую встречу. – Ей можно мужиков ебать, а я чё, лысый? – улыбнулся он Галлагеру, не проявившему энтузиазма озвученному предложению.

Микки Милкович не отличался чувствительностью, да и в эмоциях его окружающих он никогда не разбирался, не имея иной раз даже возможности отличить разочарование от радости.

- Нет, спасибо, - наконец, ответил Йен.

- Мммм, меня так просто не заведешь, Галлагер, - подумав, что некая игра, что вел рыжий, станет неплохой прелюдией к намечающемуся охуительному траху, ничуть не уступая дракам, обычно выступающим в этой роли, саркастично заметил Микки.

- Я уезжаю, - добавил Йен, двумя словами опуская настроение брюнета с небес на землю.

- Куда? На митинг по правам пидоров? – все же решил пошутить тот, но заинтересованный голос и дрожащие от неожиданной новости руки, одна из которых поспешила схватить початую пивную банку и поднести ее к плотно сжатым губам, чтобы в несколько глотков осушить, в попытках промочить пересохшее горло, красноречиво намекали его собеседнику о появившемся волнении.

- В армию, - ответил Галлагер, а другая рука брюнета, что сжимала до тех пор тлеющую сигарету, выронила ее на уже не раз пострадавший от падающих угольков ковер.

- Надо быть восемнадцати лет, - блять, это не может быть правдой.

- Да, это я обойду, - продолжал гнуть свое рыжий, опуская взгляд на полосатый шарф, который все продолжал теребить длинными тонкими пальцами.

- Ты охуел? Реально пойдешь? – выпалил Микки, не сумев сдержать рвущиеся наружу вопросы.

- Да, завтра утром, - кивнул Йен.

- Ебать, ты долбоеб, и надолго? – приближаясь к Галлагеру, продолжал допрос брюнет, не понимая, что происходит.

- Четыре года. Минимум.

Игривое настроение, радость от неожиданной встречи, признаваться в которой Микки Милкович не желал даже себе самому, сошли на нет, сменяясь непониманием и шоком от информации, вываленной на него рыжим, вызывая какое-то странного рода жжение в глубине грудной клетки.

- Думаешь, я тебя никуда не пущу? Погонюсь за тобой, как последняя сучка? – прохрипел Микки вмиг осипшим голосом, чувствуя дикую злобу на рыжего мудака, решившего вновь указать ему на то, что Милкович способен испытывать что-то.

И этому «что-то» Галлагер так удачно умудрился подобрать название на развалинах старой новостройки несколькими неделями ранее.

Стараясь скрыть слезы, солью раздражающие глазницы, появившиеся вновь, хер знает откуда, брюнет отвернулся, отходя к окну, крепко сжимая кулаки в жесте бессилия, а рыжий, не дождавшись от него того, ради чего сюда заявился, развернулся, направляясь к выходу.

- Не надо, - вырвалось у Милковича прежде, чем тот успел об этом подумать, а первая соленая капля скатилась по щеке.

- «Не надо» что? – Обернувшись, спросил Йен, давая Микки последний шанс реабилитироваться.

- Просто…

Но Микки Милкович всегда славился своим умением просирать все возможности, подаренные ему свыше.

Сидя на старой кровати, растирая по щекам текущие слезы, он проклинал блядского Галлагера, успевшего уже скрыться за входной дверью; чертову Мэнди, оповестившую его о своей осведомленности, бросив в лицо ядовитое «тряпка»; и свою слабость, вновь вставшую на его пути непреодолимой стеной.

***

- Уебывай нахуй, рыжий педрила! - прокричал он в подушку уже глубокой ночью, несколько часов проведя за бесполезными попытками уснуть, продолжая прокручивать в голове минуты последней встречи. – Нахуй ты мне тут нужен? – прошептал он чуть слышно, чувствуя, как что-то кольнуло под ребрами. – Без тебя будет лучше, - подумал он, прежде чем провалиться в спасительную темноту.

Даже не представляя, насколько сейчас он был не прав.

========== Ремиссия ==========

Реми́ссия — период течения болезни, который

проявляется значительным ослаблением

или исчезновением её симптомов.

- Здесь куча счетов меню доставки фаст-фуда и купоны на накладные ногти. Чьи почтовые ящики ты грабишь, проекта «Дирбон»? – вскрывая очередной конверт, недовольно прорычал Микки Милкович, поворачиваясь к брату, выражение лица которого красноречиво говорило о недалекости ума последнего.

- Сейчас в квартирном комплексе постоянно ходят, - попытался оправдать тот свои никчемные попытки разжиться чеками. – Вот, карточка ATM, - наконец, в куче бесполезных бумаг найдя что-то полезное, проговорил он, протягивая Микки пластиковый прямоугольник.

- Поздравляю, блять, она без пин-кода, - саркастично заметил брюнет, хмуря брови. – И чё ты будешь делать? Каждый день грабить те же ящики, пока тебе пин не пришлют? – тупость родственника неимоверно раздражала Милковича, вынужденного в одиночку тянуть свое семейство, с какого-то хуя вдруг пополнившееся не только разжиревшей русской шлюхой, периодически напоминающей о своем новом статусе взмахами свидетельства о браке перед носом Микки, но и черножопым ебырем сестры, поглощающем жратву и пиво в гораздо большем количестве, чем все остальные члены семьи вместе взятые.

Мэнди вернулась на кухню после непродолжительного разговора с ранним гостем, постучавшим в двери несколькими минутами ранее, о личности которого Милковичу оставалось лишь гадать, и, бросив подозрительный взгляд в сторону брата, продолжила приготовление завтрака на всю ораву, снующую по дому солнечным утром.

- Эй, ты, - позвал Микки Светлану, с кружкой чая продефилировавшую в направлении гостиной, выгуливая свой заметно увеличившийся в размерах живот. – Это все, что вчера заработала? – отбросив нож, которым до этого времени он вскрывал бесполезные конверты, спросил брюнет, махая перед собой веером из помятых купюр двузначного номинала, количество которых было значительно меньше, чем он ожидал.

- Я все отдала, - ответила девушка едва слышно, беспокойно озираясь на всех находившихся в данный момент в комнате людей.