Желание, что не смог он сдержать в тот момент, когда стоя напротив уже вышедшей из заведения парочки, услышал злоебучее «пригласи своего парня» из растянутого улыбкой рта престарелого пидараса.

Заворачивая за угол в трясущемся фургоне, готовом развалиться на первой ближайшей кочке, Микки увидел его: рыжий шел по другую сторону улицы, засунув руки в карманы парки и низко склонив голову, не позволяя рассмотреть его лица, чтобы убедиться, что синяки, оставленные на нем ботинком Милковича, уже сошли.

***

В глазах рябило от обилия розового, в который нарядила невеста своих подружек, больше походивших на участниц представления цирка уродов: кривые, косые, хромые, плешивые или чересчур мохнатые – весь бомонд блядского притона собрался в маленьком зале отпраздновать свадьбу удачно залетевшей своей коллеги.

Дешевый смокинг, взятый напрокат, раздражал кожу непрекращающимся зудом, а бабочка давила на шею петлей висельника, пока Микки Милкович курил последнюю папиросу в соседней комнате в ожидании отмашки Мэнди, совершающей последние приготовления.

- Меня назвал ничтожеством за то, что я хочу быть с парнем, а сам женишься на той, что ебет мужиков за деньги? – голос рыжего, раздавшийся откуда-то сбоку, ворвался в сознание, разрушая выстроенное за несколько последних дней некое подобие спокойствия.

- Да какая, хуй, разница? Ну, подумаешь, бумажка, - ответил Милкович, встречаясь взглядом с широко раскрытыми зелеными глазами подходящего к нему парня, выдавая тому оправдание всего сейчас происходившего, убедить в котором даже себя самого у него не получалось.

- Не для меня, - прошептал Галлагер, останавливаясь в нескольких сантиметрах от Микки, позволяя тому, наконец, рассмотреть его лицо, с горечью отметив небольшой шрам над глазом – свидетельство трусости и слабости брюнета, навсегда теперь запечатленное на бледной коже рыжего.

Не получив ответа, Йен развернулся, чтобы снова исчезнуть, но тихое «подожди» за его спиной заставило обернуться.

- Свадьба не помешает нам трахаться, - услышал Галлагер, совершенно не то, что ожидал, даже не подозревая о том, что небольшая фраза несла совершенно иной смысл.

«Не уходи, прошу, останься» кричало что-то внутри Милковича, но слышать это брюнет отказывался.

- Если тебе на меня не совсем насрать, - резко развернувшись и в два шага преодолев разделяющее их расстояние, проговорил Йен, замирая в полуметре от Микки, тут же поспешившего вытянуть руку в останавливающем жесте, - хоть немного. Не делай этого, - переходя на шепот, просил Галлагер, опуская взгляд на дрожащие татуированные пальцы на своей груди.

Блестевшие непролитой влагой зеленые глаза и бешено колотящееся сердце, каждый удар которого проходил электрическим разрядом по руке брюнета, едва касающейся ребер рыжего, не позволили сказать тому и слова.

Не задумываясь о том, что в помещение в любой момент может войти сестра, а еще того хуже, отец, лишь недавно успокоившийся и переставший доставать пушку каждый раз, стоило только кому-то назвать фамилию Галлагера, Микки рванул навстречу рыжему, впиваясь в дрожащие губы яростным поцелуем.

Растерявшись буквально на мгновение, Йен ответил на столь неожиданные действия брюнета, впуская в свой рот настойчиво просивший разрешения проникнуть язык Микки, теперь спешившего стянуть с плеч осточертевший пиджак.

Куртка Галлагера полетела на пол через несколько секунд, а две пары рук уже принялись за ремни и ширинки брюк.

С огромным усилием достигнутая своеобразная иллюзия спокойствия и принятия положения, в котором оказался брюнет, разрушилась парой движений ладоней по обнаженной коже, а появившаяся было надежда на то, что пугающая зависимость от рыжего сошла на нет, рассыпалась на мелкие осколки, когда Милкович вновь почувствовал долгожданное давление члена Галлагера на сжатое колечко мышц своего заднего прохода.

- Галлагер, ну, ты дал, - улыбнулся Микки, застегнув брюки и надевая пиджак. – Нужно тебя чаще бесить, - чуть поморщившись от выпускаемого Йеном сигаретного дыма очередной глубокой затяжки, чувствуя дикое желание вновь поцеловать эти губы, чтобы ощутить горьковатый привкус смолы тлеющего табака, проговорил Милкович, стараясь не обращать внимания на жжение в заднице, едва ли позабытое за столь короткое время ссоры.

- Ну, так что будем делать? Скажем всем свалить? – передавая сигарету брюнету, спросил Йен, заметно повеселевшим голосом, застегивая ширинку.

- Нееее. Пойду все разрулю, а ты здесь подожди, - ответил тот, поправляя бабочку, разбивая надежды рыжего на то, что это блядское представление, называемое «свадьбой», отменяется. – Надеюсь, в час уложусь, готовься ко второму заходу.

- Ты же не серьезно все это сделаешь? – следуя за брюнетом, направляющимся в украшенный зал, спросил Йен, до конца не понимая только что произошедшее.

- А у меня чё, выбор есть? – ответил Милкович, прекрасно понимая, что его вопрос является риторическим.

Дуло револьвера отца, направленное на рыжую голову Галлагера давно все решило за него, а долго не заживающие раны на его собственном лице помогали справиться с возникающими в частые моменты раздумий сомнениями.

- Это дебилизм, - проговорил Йен, останавливая брюнета. – Микки, послушай меня. Твой папаня – злой утырок-психопат, и ты дашь ему разрушить свою жизнь? – повышая громкость своего голоса на десятки децибел, начинал злиться Галлагер, не замечая того, какую реакцию вызывают его слова.

- Заткнись, блять! Не прикидывайся, будто разбираешься в моем бате! – в ответ начал кричать Микки. – Не все могут…

Но Милкович не смог закончить фразу.

То ли появившаяся в самый разгар спора Мэнди, стала причиной к тому, чтобы заткнуться, то ли осознание того, что рыжий мудак в очередной раз озвучил давно уже известные Микки истины, опровергнуть которые брюнету не удавалось даже в своей собственной голове.

- Тебя все ищут, - оповестила девушка брата, пытаясь понять, что за странного рода напряжение ощущается в воздухе.

- Курю я здесь, блять, - огрызнулся Микки, выплеснув нахлынувшее раздражение и злость на ни в чем не повинную сестру, направляясь к входу в зал, - чё, не видно что ли?

В последний раз обернувшись на Галлагера, все также продолжающего стоять на месте, Милкович дернул ручку двери, выходя к гостям, уже изрядно накидавшимся крепким алкоголем в ожидании запропастившегося жениха.

Тихое «согласен» прозвучало под пристальным взглядом отца, изредка косившегося в направлении рыжего, решившего остаться на церемонии, присосавшись к бутылке водки возле бара.

Оглушительные аплодисменты и свист прокатились по залу, когда сияющая, как красная звезда на вершине Кремлевской башни, русская шлюха ответила тем же.

«Комуняка ебаная» послышалось откуда-то через пару часов, проведенных Милковичем уже в новом статусе, и, обернувшись на источник шума, Микки увидел кудрявого Галлагера, пытающегося вытолкать на улицу своего младшего брата, опустошившего уже не одну бутылку сорокоградусной жидкости.

Светлана (а ведь еще пару дней назад он и имени ее не знал) лежала на их теперь общей кровати, широко раздвинув ноги, предоставляя возможность своему новоиспеченному мужу во всех подробностях рассмотреть ее разработанную половиной квартала пизденку, готовясь к обряду первой брачной ночи, не вызывая у Милковича никаких иных эмоций, кроме смеха.

Подхватив свою подушку и потрепанный плед, по совместительству служивший кровати покрывалом, он направился в гостиную, намереваясь сегодняшнюю ночь провести на старом диване, впрочем, как и все последующие.

Трахаться с русской блядью Микки не собирался, и даже дуло пистолета, вновь направленное на него, сейчас не смогло бы заставить его член подняться.

Микки Милкович не считал себя пидором, нет, просто одно рыжее нечто навсегда изменило его представление о сексе.

***

Прошло около пары недель со дня бракосочетания.

Галлагер не появлялся, а мысли о нем, что с заядлой регулярностью посещали голову брюнета, все никак не хотели исчезнуть, как бы тот не старался заменить их любыми другими размышлениями.