Я была на полпути к входной двери, когда кто-то прочистил горло позади меня. Я повернулась и увидела Генри, прислонившегося к дивану, на нем были шорты цвета хаки и белая футболка поло, которая идеально прилегала к его груди. Его волосы уложены как обычно, и он тоже был обут в коричневые сандалии. Боже, он выглядел таким аппетитным.

— Доброе утро, Лав. Куда идешь?

Шокированная, что Генри находился в квартире, не говоря уже о том, что разговаривал со мной, я повернулась к нему лицом и ответила:

— Что ты здесь делаешь? Думала, ты не приедешь домой до понедельника.

Он пожал плечами и двинулся ко мне.

— Я голоден, подумал, что пара тарелок французских тостов сотворят чудеса.

— Ты едешь со мной на бранч? — спросила я, немного шокированная изменением в эмоциях Генри.

— Еду, — улыбнулся он, останавливаясь около меня. Он взял меня за руку и поцеловал ее. — Извини, Рози...

Мужчина извинялся передо мной, когда это я была задницей. Как я вообще могла думать о том, чтобы отказать ему той ночью? Я была так чертовски смущена.

— Нет, перестань, перестань извиняться. Это я должна просить прощения. Я не должна была быть такой, такой...

— Давай не будем? — прервал он меня. — Давай просто забудем об этом и повеселимся на Лонг-Айленде, поедая французские тосты и играя в кости.

— Не гарантирую, что мы будем играть в кости, — засмеялась я.

— Лав, когда дело касается твоих родителей, это всегда гарантировано. Я лишь надеюсь, что в этот раз получу неоново-зеленые кости. Они приносят удачу.

— Уверена, если после бранча ты объявишь, что забиваешь себе неоново-зеленые кости, то у тебя будет возможность играть ими.

— Лучше так, в последний раз я играл красными костями, и мы проиграли.

— Красный абсолютно не твой цвет.

— Это так, — улыбнулся он очаровательной улыбкой, и затем притянул меня к своей груди и поцеловал в макушку. — Я скучал по тебе, Лав.

— Я скучала по тебе, Генри. Особенно после вчерашнего.

— О, да. — Он откашлялся и произнес серьезным тоном. — Как он висел, Лав?

— Ух, ненавижу вас с Делани, — ответила я, отстраняясь и подходя к двери.

Генри поймал меня и развернул, смеясь.

— Нет, не ненавидишь. Ты любишь нас.

— К сожалению.

— Расскажи мне, он правда был таким изогнутым?

Я кивнула и ответила:

— Ты знаешь, как голова жирафа расположена перпендикулярно его длинной шеи?

— Да...

— Представь это, только в форме члена.

— Ох, дерьмо, — рассмеялся он. — Черт, ты сделала фотку?

— Нет! Что с тобой не так?

— Ради науки!

— Вы с Делани слишком много времени проводите вместе, — ответила я, наконец выходя из квартиры, Генри следовал за мной.

Я как раз решила отправиться на такси, когда Генри остановил меня и сказал:

— У меня есть машина, Лав.

Я развернулась и увидела, как он идет к черному Форду Эскейп.

— Когда она у тебя появилась?

— Я ее арендовал, подумал, будет удобнее ехать за рулем, чем взять такси и разориться. Плюс, мы можем слушать Queen и подпевать от души.

Мое сердце затрепетало от внимательности Генри. Он всегда думал наперед.

— Генри, это так мило. Спасибо тебе, но ты имел в виду Бритни Спирс, верно?

— Ну, увидим, — подмигнул он, открывая для меня дверь и беря за руку.

Он помог мне забраться в машину, и до того как закрыть дверь, посмотрел на меня с блеском в глазах, раньше я этого не видела.

Я видела, что он хотел мне что-то сказать, но вместо того чтобы высказать все, что было у него на уме, он наклонился, поцеловал меня в лоб и отстранился, закрывая дверь.

Быстрое биение моего сердца, из-за его маленького жеста, выбило меня из колеи, пока я ждала, когда он сядет в машину. Это был Генри; он все время целовал меня в лоб. Нечего читать между строк.

Тогда почему я хотела, чтобы он сделал это снова? Почему хотела, чтобы он поцеловал меня не только в лоб, но и снова в губы? Мысли о том, как он в первый раз поцеловал меня в губы, пролетели в моей голове. Он был нежным, милым, но сексуальным. Это ощущалось правильно.

Нет, наказывала я себе; мы друзья.

— Готова ехать, Лав? — спросил он, опуская руку на мое бедро, заставляя Вирджинию вернуться к жизни из самопроизвольной комы, которой она подвергла себя после вчерашнего. По-видимому, она не испытывала отвращение к Генри.

— Готова, — сглотнула я, наблюдая, как его большой палец поглаживал внутреннюю сторону моего бедра, рядом с коленом.

Его рука не на моей промежности; даже и близко не была к ней, но то, что он прикасался ко мне таким интимным образом, заставляло меня потеть, дрожать и умолять о большем. Это будет очень долгая поездка.

***

— Я так рада, что вы двое смогли приехать, — ворковала мама, порхая над своими французскими тостами.

Дорога из города до дома моих родителей не была такой уж плохой, кроме того факта, что рука Генри так и не сдвинулась с моей ноги, заставляя меня дрожать на месте, но его пение помогло ослабить напряжение.

Я была в качестве диджея, поэтому, как только прослушали пару песен Queen, чтобы успокоить водителя, я пролистала песни в его плейлисте и была рада увидеть, что у него в телефоне был каждый хит Бритни Спирс. В ту минуту, когда заиграли ее песни, я увидела, как Генри перевоплотился из рокера восьмидесятых в поп-звезду девяностых, и я не могла перестать смеяться. Он попадал в каждую ноту, танцевал шимми и даже дергал плечом в такт.

Уверена, ни с кем другим он не пел и не танцевал под Бритни Спирс, и я была так горда, что он поделился со мной своим маленьким секретом. Я чувствовала себя польщенной от этих знаний, и если бы не была так отвлечена его рукой, то снимала бы эту поп-принцессу на телефон.

— Спасибо, что пригласили, миссис Блум. Когда я услышал про запеченные французские тосты, то не мог сопротивляться.

— Ты не должен подлизываться к ним, — прошептала я Генри.

— Никогда не знаешь, возможно, должен, — подмигнул он, заставляя гадать, что он имел в виду.

— Разве вы двое не выглядите очаровательно, у вас похожая одежда и все такое. Вы сделали это специально? — спросила мама, в то время как папа на секунду оторвал глаза от тарелки, чтобы посмотреть на нас.

— Нет, всего лишь случайность, — ответил Генри, прежде чем запихнуть огромный кусок французского тоста в рот, забрызгивая сиропом всю свою белую футболку.

— О, милый, у тебя на рубашке сироп.

— О черт, — ответил Генри, смотря вниз. Он схватил салфетку и начал повсюду размазывать сироп.

— Это не поможет; уверена, у Дэйва есть рубашка, которую ты можешь одолжить. У вас кажется один размер, не... не считая мускулов. Ты тренируешься, Генри?

— Эм, немного, — произнес он скромно. — Вы не возражаете, мистер Блум?

— Совсем нет. Рози, помоги ему найти рубашку. Только не давай ему мою Бубба Гамп; она моя любимая.

— Даже не мечтала об этом, пап. — Я повернулась к Генри и сказала: — Пошли, грязнуля.

— Не забудь замочить его рубашку, — крикнула мама. — Не хочу, чтобы она испортилась.

Взяв Генри за руку, я повела его вверх по лестнице в спальню своих родителей, но Генри остановил меня в коридоре и произнес:

— Хочу увидеть твою спальню.

— Ты видел ее раньше.

— Но это было давно. Я всегда люблю смотреть на твои фотографии.

— Нет, ты любишь издеваться надо мной в брекетах и комбинезоне.

— Ты была очаровательна, пошли.

Он потянул меня к моей детской комнате, которая была слишком смущающей, чтобы туда приводить парня. Слава Богу, мне было довольно комфортно с Генри.

Комната была лилового цвета с бледно-голубым постельным бельем, простынями и занавесками. Мебель, цвета дуба, и, если бы не Ферби, Нанопет, плакаты Джонатана Тэйлора Томаса, и других подростковых безделушек, вы бы поклялись, что здесь жила восьмидесятилетняя бабуля.

На доске над моим столом была стена почета, которая была заполнена разнообразием жалких фальшивых грамот. У меня было не много талантов, когда дело касалось спорта, так что мама решила сделать собственные грамоты и вручить их мне. Например, у меня была грамота за завершение чистки брекетов, за то, что я надела свой первый тренировочный лифчик, и успешно использовала первый тампон. Ага, время больших достижений.