Сперва я наметил контур мелом, потом взялся за краску. Рисунок был несложен – маленький ослик, сердце и в нем надпись: «ÂNE». Все ярко-розовым цветом, гулять так гулять.

Я как раз заканчивал бантик, которым Анна в своих комиксах всегда украшала ослику хвост, и вдруг почувствовал чье-то присутствие за спиной. Я обернулся, надеясь увидеть какую-нибудь благообразную старушку с маленькой собачкой, но перед самым моим лицом возник синий свитер французского жандарма.

– Добрый день, месье, – сказал он.

Я сглотнул и ответил:

– Bonjour.

– Позвольте поинтересоваться, а что вы делаете?

– Интересуйтесь, пожалуйста. – Я надел крышку на аэрозоль с краской. – Это мой дом.

– Вот этот? А документы у вас есть?

Я полез в бумажник.

– Так-так, – проговорил он, разглядывая мой вид на жительство. – Понятно. А тротуар, значит, тоже ваш?

Я опустил взгляд на обсуждаемый тротуар:

– Э-э, нет.

– Тогда будьте добры объяснить, на каком основании вы занимаетесь вандализмом?

– Это… для жены. У нас годовщина. Видите ли, ее зовут Анна. А тут у меня ослик, âne…

– И часто вы рисуете осликов?

– Простите?

– Часто вы рисуете это животное?

– Э-э, ну, иногда, вместе с женой. Я художник.

– Ясно. – Жандарм что-то записал в блокнот. – А жена ваша, значит, тоже художница?

– Нет, – ответил я, но потом решил не умалять ее достоинств и прибавил: – Ну, иногда она рисует комиксы.

Жандарм снова что-то записал.

– Месье, будьте любезны пройти со мной.

– Куда? – спросил я.

– В комиссариат. Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– А вы не… я думал, вы меня просто оштрафуете.

– О, не волнуйтесь, штраф мы вам выпишем по полной, – с улыбкой заверил жандарм. – Однако сначала надо обсудить ваши недавние действия в этом участке.

– Действия?

– Ну да. Прошлые ваши работы.

– Извините, но вы не можете силой потащить меня на допрос.

– Вообще-то у меня есть все на то основания. Я поймал вас на вандализме.

– Надолго? – спросил я, глянув на дом.

– Надолго? – Жандарм усмехнулся. – Этим вопросом вам следовало задаться прежде, чем малевать на улице.

Так я оказался в местном участке французской полиции, в пыльном кабинете с охранником – реально, с охранником! – сидящим за дверью на раскладном стуле.

Как выяснилось, меня заподозрили в причастности к некой граффити-группе «Отвязные ослы», которая рисовала одноименных животных на стенах и заборах Парижа.

– Мы считаем, что группа эта англоязычная, – заявил мне жандарм Пол, который поймал меня на улице. – Ну, ослы же. Американские демократы. Они рисуют ослов с огнестрельными ранениями, только вместо крови из ран течет нефть. Вы об этом что-нибудь знаете?

Я немедленно проникся завистью к этим выскочкам и устыдился собственного незаконченного розового творения. Надо же, кто-то запрыгнул в вагон вдохновленного Ираком искусства раньше меня.

– Эти люди испортили своими художествами много зданий в городе. Мы проявим большое снисхождение к тому, кто предоставит нам о них какую-либо информацию.

– Я бы хотел помочь вам. Но это глупое совпадение. Моя жена, которую зовут Анна, когда-то давно рисовала комиксы про ослика. Когда мы еще в колледже учились. Тут игра слов, понимаете? Анна – âne.

– Да, вы уже говорили.

– Ну вот… Мы поссорились, месье. Я пытался таким образом вымолить ее прощение. Она была в отъезде и сегодня возвращается домой. Я хотел устроить ей сюрприз.

– И куда же она уезжала?

– В Бретань. К родителям.

Он кивнул и опять застрочил в блокноте.

– Простите, а что… – Я поерзал на стуле. – А что, я серьезно влип?

Он взглянул на меня поверх стопки бумаг на столе. Он успел отксерокопировать мой паспорт, карточку с удостоверением личности, а также распечатать домашнюю страницу галереи Жюльена, на которой в данный момент красовалась большая глянцевая фотография в эстетике нуара: затянутую в латекс Женщину-Кошку предают содомии посредством джедайского светового меча.

– Адвокат знакомый есть?

– Есть.

Он придвинул ко мне тяжелый черный телефонный аппарат. Поковырялся в зубах. И сказал:

– Ну так звоните!

Анна появилась через два часа – в деловом костюме, в котором она никак не могла приехать от родителей. И вообще наряд у нее был из тех, что я назвал бы «контрольным в голову»: молочного цвета блузка с довольно низким вырезом, темно-синий жакет и такая же юбка-карандаш, на ногах открытые туфли под питона на десятисантиметровых каблуках. Я с интересом наблюдал, как мой жандарм заливается краской при ее приближении.

– Добрый день, офицер. – Анна пожала ему руку и повернулась ко мне: – Chéri. Ça va?

И она поцеловала меня в угол рта. Сама любовь и нежность.

– Дела ничего, неплохо, – ответил я, пытаясь стереть с лица радостное изумление.

– Это ваш адвокат? – уточнил жандарм.

– Да, – ответил я. – И по совместительству жена.

– Анна-Лора де Бурижо, эсквайр, – представилась Анна, вручая ему визитку. – Я тут вам принесла…

И она вынула из кейса стопку своих комиксов, когда-то напечатанных на собственные деньги.

– Вот, как видите, ослик – это наша маленькая семейная шутка.

Жандарм полистал комикс:

– Ух ты. А вы хорошо рисуете.

– С вашего позволения, я хотела бы узнать, в чем именно обвиняют моего мужа.

Жандарм закрыл комикс.

– Вандализм, групповое хулиганство. Второе обвинение будет снято, если вы не являетесь участниками группировки.

– О, уверяю вас, не являемся. Мой муж допустил небольшую оплошность. Но, насколько я поняла, он использовал краску на водной основе. Как только мы вернемся домой, рисунок будет убран.

Жандарм кусал губы. Анна выразительно посмотрела на фотографию женщины с ребенком и добавила:

– Сами понимаете, чего только не сделает мужчина, на которого рассердилась жена.

– Это уж точно, – пробормотал жандарм.

– И я непременно замолвлю о вас словечко министру здравоохранения – как самоотверженно вы следите за чистотой нашего города.

Жандарм просиял:

– У вас визитка есть?

– Да, конечно, вот!

Анна взяла у него визитку, спрятала и наградила его обворожительной улыбкой. Жандарм сразу размяк и растекся. У него даже хватило наглости заложить руки за голову, но он быстро спохватился, что такая поза в его положении совершенно неприлична.

– Что ж, мадам де Бурижо, если вы уверены, что этого больше не повторится…

– Даю вам честное слово.

– В таком случае обойдемся штрафом. Вы должны убрать рисунок как только вернетесь домой.

– Разумеется. – Анна снова пожала ему руку. – Спасибо, что так хорошо выполняете свою работу.

– А вы свою.

Анна обратила на меня победную улыбку. Уловив сигнал, я встал. Мы вышли из участка рука об руку, как будто в закат, но, едва оказавшись на улице, Анна отпрянула.

– Я на арендованной машине, мне надо ее вернуть, – сообщила она без эмоций.

Я прикусил губу:

– Так ты заезжала домой? За комиксами?

– Естественно. – Она одернула юбку. – Надо же было ему что-то предъявить.

– Значит, ты видела?

Анна резко остановилась.

– Я просила дать мне возможность сосредоточиться. Так ты выполняешь мою просьбу? Первым делом мне пришлось забирать тебя из полиции!

– Прости. Но… ты видела?

Она посмотрела мне в глаза, и во взгляде у нее было больше усталости, чем злости.

– Я буду решать проблемы по мере поступления.

Как только мы вернулись домой, Анна отправила меня уничтожать ослика. Она велела ждать на кухне и вскоре принесла щетку, небольшое полотенце, ведро и ультратоксичный французский эликсир на все случаи жизни, именуемый уайт-спиритом.

– Я оценила жест. Правда, – сказала она и сунула мне в руки ведро.

Мой бедный ослик истекал ярко-розовой краской, а я тешил себя мыслью, что Анне понравилось. Рисунок на асфальте – знак внимания. По крайней мере куда оригинальней коробки конфет, пусть я из-за этого чуть не угодил в тюрьму.