- Нет, - не задумываясь, солгал я.

Виилвах заметно огорчилась:

- Жаль. Тогда расскажи, Ретар Нароверт, о том, какими еще бывают миры.

- Разными. Неизменны только Мосты, соединяющие их. Белокаменные, сокрытые туманом, они пропитаны самой первой, изначальной магией. Историк, в книге которого я отыскал упоминание о переходах, высказал теорию, согласно которой и Мосты, и черешни, и Глас Мироздания, и границу Ничто создал кто-то, кто хотел, чтобы Вселенная бесконечно развивалась, росла, кипела жизнью и разительно отличалась от тех, что порой с ней соприкасаются. Каждый новый мир - это как новое слово в летописи, которая никогда не должна закончиться. Однако, если историк прав, то возникает вопрос: почему тот, кто мечтал о непрерывном росте Пути, использует столь жестокие испытания? Большая часть существ, избравших целью создание нового мира, погибают, не добравшись до последней границы.

- Я могу ответить, - сказал Кхаархах. - И это будет очень простой ответ. Тот первый, изначальный Создатель не хотел, чтобы в его Вселенной существовали... как это говорится... дешевки.

- Да, - кивнула жрица. - Согласись, Ретар Нароверт - когда твоему сознанию принадлежит нечто столь великое, как Вселенная, ты не захочешь портить ее проплешинами. Поэтому Создатели должны сочетать в себе наилучшие качества.

Шэтуаль сидел в лаборатории, закинув ноги на стол так, что подошвы сандалий соприкасались с телом валяющегося там мертвого сфинкса. Золотистая шерсть продолжала хранить тепло, и инкуб беззастенчиво этим пользовался. Пожалуй, сейчас он как никогда понимал своих многочисленных родственниц по женской линии. Милые дамы обожали одежду, сшитую из шкур демонов-сфинксов, и щеголяли в ней, когда к Нижним Землям своей бесшумной, но морозной поступью приближалась зима.

Льняное поле, окружающее замок Энэтэрье, приказало долго жить еще вчера. Стебли, листья и лепестки цветов сковал лед, и он же превратил в бессмысленные декорации сердца, оставленные Шэтуалем на дне фонтана. Вода вместе с ними приняла твердое состояние, и лотосы, которые никто не успел перенести в озеро под жилым крылом каменной твердыни, теперь смотрелись коронами.

В Нижние Земли зима всегда приходила так - неожиданно, стремительно и торопливо, за один день превращая ярусы в красивую, но, к сожалению, холодную сказку. В это время инкуб всегда находился дома. Ему нравилось сидеть вот так, в теплой лаборатории, зная, что снаружи бушует нешуточная метель. И еще - что рано или поздно она закончится, и можно будет пойти посмотреть на то, как с непривычно низких небес цвета каленой стали падают маленькие снежинки.

Но сегодня все пошло наперекосяк. Видимо, некто проведал об этой маленькой слабости Шэтуаля, потому что дверь отворилась, и дрожащий с головы до ног страж доложил:

- Г-г-господин г-г-граф, т-т-там в-в-владыка К-к-кьётаранауль. Он с-с-сказал, ч-ч-что х-х-хочет в-в-вас в-в-видеть. Н-н-немедленно.

- Ого, - поразился инкуб. - Что ж, передай ему, что я польщен, и сопроводи сюда. Потом, пожалуйста, загляни к Вику. Скажи, что я приказываю сменить тебя на посту.

- С-с-спасибо. В-в-вы очень д-д-добры.

Шэтуаль благосклонно кивнул, взял со стола книгу и принялся нарочито неторопливо читать. Вдумывался в каждую фразу, пробовал на вкус все обороты, примененные автором. И, когда на пороге лаборатории возник Его Величество король Ада, даже не дрогнул:

- Здравствуй, Кьёт. Чем могу быть полезен?

- Полезен? - хмыкнул Кьётаранауль, глядя на инкуба его же собственными серебристыми глазами. - Ты, жалкое отродье Смерти, являться таковым не можешь по определению. Поэтому, будь добр, закрой свой поганый - а-апчхи! - рот и слушай, что я скажу.

Шэтуаль не удивился. Слава о скверном характере владыки Нижних Земель путешествовала впереди своего хозяина безостановочно. Чтобы не провоцировать его на необдуманные поступки, граф сомкнул губы в тонкую линию и придал лицу самое равнодушное из всех возможных выражений.

- Я, - сказал Кьётаранауль, - принес тебе подарок. Можешь считать его - а-апчхи! - моим официальным помилованием. Соответствующая грамота прилагается. Что?

- Ничего. Ровным счетом.

- Ага. Так о чем я говорил? Ах да, грамота. Точно. В общем, я прошу у тебя прощения и надеюсь, что все наши прошлые разногласия останутся в прошлом. Что ты на это скажешь?

- Скажу, что ты сошел с ума, старый дурень. Помилование! Ты думаешь, оно мне нужно? Думаешь, оно сыграет какую-то роль? Нет. И в твоих извинениях я нуждаюсь не больше, чем в разумном домашнем таракане.

- Кстати о тараканах! - обрадовался Кьётаранауль. - Одну минуточку... а-апчхи!

Под растерянным взглядом Шэтуаля он принялся расшнуровывать ворот туники. Оттуда что-то глухо крякнуло, а затем выбралось на свет - худенькое, серое, равно полосатое и пятнистое. Белые лапки отчаянно вцепились в плечо Сатаны.

- Это что, - пробормотал инкуб, - кот?

- Ага, - подтвердил Кьётаранауль.

- Но почему он крякает? Насколько я помню, коты должны издавать несколько иные звуки.

- Действительно. Кому, как не тебе, создателю воющих химер, знать о кошачьих традициях? Но сегодня мы имеем то, что имеем. Этот малыш крякает, и, как мне кажется, будет крякать до конца своих дней. На.

Король пересадил котенка на плечо Шэтуаля. В синих слезящихся глазках на мгновение отразился труп демона-сфинкса, и очередной стонущий кряк, раздавшийся прямо над ухом, заставил инкуба вздрогнуть.

- Я не понимаю, Кьёт. Зачем мне эта дрянь?

- Но-но! - возмутился тот. - Очаровательный, между прочим, кот. Но у меня - а-а-апчхи! - аллергия.

- И, зная об этом, ты запихнул кота за пазуху?

- В точку. Именно так я и поступил. Кстати, этого малыша зовут - а-апчхи! - Семён. И учти, если ты его выбросишь или будешь плохо с ним обращаться, я сразу же об этом узнаю.

Шэтуаль поморщился и ссадил Семёна на пол. Тот шарахнулся сначала в одну, потом - в другую сторону и забился в щель между двумя саркофагами, откуда принялся ожесточенно шипеть, обещая своим мучителям все муки Ада.

- Я ему не нравлюсь, - удовлетворенно заключил Шэтуаль.

- А может, он подыхает? - предположил Сатана. - Звуки такие... Эй, Семён! Кис-кис-кис! Ну чего ты там спрятался? Дядя Шэт - ужасно добрый, обладает немалым терпением и, к тому же, просто обожает кошек... Черт побери!

Семён в стремительном, воистину змеином выпаде атаковал протянутую руку Кьётаранауля и впился в нее маленькими, но, как выяснилось, очень даже острыми зубками. Владыка Ада потряс ладонью, сбрасывая его обратно в тень, и огорченно уставился на алеющие дырочки в и без того поврежденной коже.

- Ты ничего не видел, - сообщил он инкубу. - Если кто-нибудь узнает об этом случае - я оторву голову себе, ему и тебе, потому что ты мне не нравишься.

- А Семёну, значит, не оторвешь? - удивился Шэтуаль.

- Он же маленький. Не понимает еще, что делает. Ладно, - Кьётаранауль вытащил из кармана помятый свиток пергамента и бросил его на стол. - Здесь приказ о твоем помиловании и пожизненном освобождении от налогов.

- Каких налогов? Мы же ничего тебе не платим.

- Это пока. Я подумываю ввести всеобщий налог на убийство. Убил одного человека - отдаешь на благо Нижних Земель восемь медных монет, убил пять человек - восемь серебряных, убил больше пяти - смиренно несешь Моему Величеству два-три слитка золота.

- Прекрасно, - оценил Шэтуаль. - Но зачем тебе деньги? Они ведь у нас не в ходу.

- Сыновья взрослеют. Кеулю нравятся обитаемые миры, а там без звонких монет делать нечего. Айкернауль все чаще уходит во Врата Небес, а купить себе на память ни черта не может. Да и Ласу, я думаю, стоит развеяться, - ответил владыка Ада.

- Ты забыл про Атанаульрэ.

- Почему забыл? Помню. Но он предпочитает воевать с людьми, а не проводить в их обществе свободное время. Не могу сказать, что он ошибается.

Инкуб сообразил, что к чему, и скрестил руки на груди: