Папа, когда я смогу уйти с тобой?

Он старательно избегал темы внешнего мира, своих дел там, проблем и успехов. А Сандре Льюна мне надоедала, чем дальше, тем сильнее. Он наверняка считал, что я могу убежать, но я довольно-таки неглуп для первого экспериментального представителя лунной расы. Я не дергался и делал все, чтобы доказать свою преданность. Заслужить право покинуть кратер. Узнать, просто узнать, что там... за пределами купола. И прозвучавшие сейчас обвинения в том, что я мог обмануть его ожидания и переметнуться к вампирам... мне стало плохо. Давление подпрыгнуло, подкожные капилляры вздуваются, лунное серебро струится по ним, проступая яркими ветвистыми дорожками, и рисует на моем лице страшную маску. Я не плачу, нет. Но я зол, и мне больно.

Он не явился сам, отправляет за мной каких-то непонятных тварей... полулюдей-полузверей. Кого еще он создал в своей лаборатории? Я держался, сколько мог, я ничего не спросил. И я даже рад, что этот грубиян послал меня на все четыре стороны. Только его глаза немного взбесили. Почему они такие безумно зеленые? Несправедливо... что меня не сделали с такими же. Чего им стоило, хваленым папиным ученым? Прямо каким-то неполноценным себя почувствовал. Ты любил повторять, что я самый-самый. Уже нет?

Я вынужден приостановиться и пораскинуть мозгами более тщательно. Если это – новый лабораторный эксперимент, который папа держал в тайне, то... он закончен? Раз Ксавьер выпущен в «свободное» плаванье. Он живет за пределами Сандре Льюны, что также не может не вызывать зависть. Вернуться? выпить из него всю кровь? Допить. Странно, что я начал об этом думать. Может, вампиры укусили меня втихаря, а я и не заметил? И превращаюсь... грежу и брежу кровью, показавшейся от сильной жажды слаще меда. Дикий, несравненный вкус, и безвкусным теперь кажется все остальное. Вода и вино, и другие соки земли, и спирт, хотя последний я пробовал редко. Нет, я не вампир, сердце никогда еще не было таким живым и бешено колотящимся.

Но его крови я попил бы еще. Может, повторное кровопускание сделает его добрее?

Я почти развернулся обратно, но от последней мысли стало только хуже. Я хотел убить его из какой-то не совсем отформовавшейся ревности, а теперь что? Уже не хочу? Я его даже не знаю. Но его имя притягивает, и запах отца, что окружает его плотным кольцом, как будто папа ревниво охраняет его. Вот опять это «ревниво». Ксавьер, почему вместо того, чтобы бежать и спасаться, я стою, наплевав на осторожность, и ломаю о тебе голову? Даже мелкая сошка Освальда, не особо прицеливаясь, разнесет мне сейчас голову из самой обыкновенной винтовки.

- Ты хочешь, чтобы Фрэнсис повесил их за преступную халатность? Не доглядели, не позаботились, упустили генеральского сына...

Я обернулся и увидел незнакомого молодого человека в черном плаще. Бледная до трупной синевы кожа делала его чрезвычайно похожим на вампира. Но сам он при этом почему-то казался очень привлекательным. Дружелюбный голос, фраза с легкой иронией... я прекрасно понял, зачем он здесь стоит, призывно протянув ко мне руку. Я подошел и взялся за нее. О чем пожалел спустя секунду после своего дикого вопля. Господи, эта ладонь! Она такая холодная, такая ХОЛОДНАЯ... ужас, меня пробрало наверно до костей, пробило их насквозь, заморозило изнутри, каждая клетка обледенела, сейчас растрескается и рассыплется в острую снежную крошку. Я не знаю, как я иду, и его руку отпустить не могу, моя собственная как будто примерзла к нему, не вырвать, а безумные мысли кружат и кружат. Об искусственных телах и криогенных камерах, о модифицированном льде и абсолютном температурном нуле. Это уму непостижимо, я должен умереть от переохлаждения уже сто раз, от жуткой колющей боли, пронзившей руку, от...

- Расслабься, Эрик. Какие же вы все неженки, – он тихо посмеивается, не останавливаясь и не глядя на меня. Я дергаюсь в судороге, готовый опять кричать, но понимаю, что он прав, и холод то ли отступает, то ли я к нему быстро привыкаю.

Кто он? Куда ведет меня? Первый вопрос задавать не стану. Если не ответил Ксавьер и его странный, превращающийся в стены, спутник, то этот ледяной мутант точно ничего не расскажет. А вот второй вопрос... мы не можем идти к вампирам, только не к ним, только не с ним и не с его ироничной усмешкой. Значит, мы идем к отцу? Или здесь есть третий противник?

- Просьба первая – не шуми. Старайся идти, не спотыкаясь, говори тихо и не шарахайся от всего, что увидишь. Просьба вторая – задавай как можно меньше вопросов. Лучше, если их не будет. Но если уж совсем невмоготу...

- Да, невмоготу!

- Тише! Я попросил. Ну, так что?

- Можно мне... я ведь ровно иду, не падаю. Можно мне отпустить вашу руку?

- Дело твое. Но, знаешь, мы сейчас зайдем с парадного входа в мэрию и нагло пройдемся мимо трехсот пятидесяти шести кровососов, которые с удовольствием растерзают тебя на много маленьких Эриков. А штука в том, что я не всегда такой холодный, а только сейчас, для тебя. И пока ты касаешься меня в любом участке ледяного тела, ты невидим. Потому что я – невидим, – он слабо улыбнулся. – Всё еще хочешь отпускать?

Я вцепился крепче, молясь о том, чтоб он не шутил и не передумал вести меня дальше. Но мы вошли в администрацию, вошли беспрепятственно, и когда на цыпочках обогнули первую группу караульных, я понял, что его руку готов держать до утра, и дольше... и целую вечность.

*

- Освальд, какие у тебя планы на Cassandra Luna после эвакуации солдат и военной техники?

- Это будет чудесное фамильное гнездо, генерал, – Скамп медово улыбнулся и поерзал в кресле. – У меня будет много детей, и раз в неделю я буду отпускать их кормиться в близлежащие города и штаты. А ты нас будешь защищать, чтобы мы не гуляли по окрестностям слишком активно. Поможешь отремонтировать дома и дороги, и купол, да... кстати, хотел тебе выразить признательность за это гениальное изобретение. С куполом нам не страшно никакое солнце, да и механическая защита просто отличная. Сам придумал?

- Я не скупился на инженеров, друг мой, – Фрэнк сдержанно улыбнулся в ответ и закинул ногу на ногу. – Что ты хочешь лично для себя в обмен на моего сына?

- О, поверь, я достаточно бескорыстен, с меня довольно заручиться твоей поддержкой. Но если ты еще будешь делиться угощениями с вашего стола, – Освальд щелкнул зубами, – я буду рад приглашению на обед. А еще позволь поинтересоваться...

- Все, что угодно.

- Ты сам желаешь обратить Эрика? Видишь ли, у нас совершенно не получалось уговорить его принять веру, возможно, он прислушивается только к тебе? Мы наслышаны о твоих силовых методах работы.

- Я влияю на сына словом, – осторожно ответил Конрад, внутренне возликовав. – Не приходилось наказывать его поркой или другими недостойными способами. И силовые методы я в лунном городе в принципе не практикую – это некорректно по отношению ко всей программе развития маанцев.

- Это касается старой программы, до нашего вторжения. Что скажете сейчас?

- Что скажу? – генерал погасил улыбку. – Кратер будет уничтожен. Полностью. Погребен вместе с куполом и со всем содержимым и засыпан сверху сорокаметровым слоем земли. И все это приведут в исполнение, если в 4.30 я не улечу отсюда на вертолете с Эриком. Таков был мой приказ. Меня в случае невозвращения считать по протоколу погибшим в бою. Первый снаряд упадет на город в 4.40. Не смотри с таким удивлением. Жизни нескольких сотен маанцев, моя жизнь и жизнь сына ничего не стоят по сравнению с безопасностью 300 миллионов людей, которым вы угрожаете.

- Но Фрэнк, ты же сам...

- Вампир? Поверь, Освальд, для меня не будет большего удовольствия, чем всадить в твою морщинистую шею нож до того, как здесь все превратится в пылающий ад.

- Назови свои условия! – он сжал зубы.

- Эрик. И Вальдемар. И я оставлю вас пока в Сандре Льюне, гнить в клетке живьем или пожирать друг друга. Прорвавшимся за оцепление – расстрел. Особенно сообразительные вернутся, не досчитавшись руки, ноги или скальпа, и будут рассказывать остальным, как добр и любезен ваш дядюшка генерал. А если кто-то дотянет до момента, когда я приму, наконец, решение, что делать с оскверненным городом, то вернусь за этими жалкими тварями, остатками твоей свиты. И, если настроение будет хорошее, познакомлю со своими легендарными силовыми методами.