- Сегодня вспомнил. Раз уж меня «сделала» твоя утренняя нагота, пришлось вспомнить все случаи, когда я видел тебя без одежды. Довольно часто, – он издал нервный смешок. – Фрэнк, хватит. Я серьезно. Ты устал от пустой болтовни, твоя рука устала тыкать в меня кольтом, мой кольт устал от бесконечной гомосятины, а я устал от своего стояка, на котором ты сидишь.

- Но почему?! – простонал генерал, почти сдаваясь. – Почему, блядь, почему... у тебя никого нет, всем плевать, кто и с кем спит, мы знакомы двести лет, у тебя стоит на меня, и я хочу, чтоб ты мне засадил. Вопрос ориентации никто не рассматривает, твоя внешность – не повод для комплекса подростка, которому «телка не даст», скорее, ты как раз из тех, кому дают и дают очень охотно. Ты своеобразен и очень мил, и грубоватые черты достаточно смягчить одной лишь улыбкой, чтобы сделать тебя красивым. Просто ты мало улыбался... и совсем мало пробовал подойти и закадрить нормальных девиц. Но это меня уже не касается.

- Ты ничего не понял или делаешь вид, что не понял. Хочешь, чтоб я застрелился сам... и не до, а после того, как выполнишь свое необузданное желание. Что ж, умно. Но, Фрэнк, мне придется повторить в последний раз – я тебя люблю и не позволю испоганить эту любовь всяким дерьмом, – Блак без труда выхватил у него пистолет и с силой нажал на пусковой крючок.

Слабо вскрикнув, фельдмаршал попытался оттолкнуть его руку, выбить оружие, остановить пулю, закрыть его лоб своей ладонью, ну что-нибудь сделать, ведь что-то же должно сработать!..

Но все это спустя долгую-предолгую секунду, когда выстрел прогремел, а кольт, не спеша, падал на землю, чтобы опять выпачкаться в песке, и Блэкхарт с блаженным лицом устремлял взгляд в звездные небеса. И любовь читалась в его глазах так ясно... не смешиваясь больше ни с чем, никакие чувства уже не мешали, они все умерли. И он умер.

...

- Нет, так не пойдет, – хмуро сообщил Асмодей, усаживаясь на корточки рядом с Фрэнсисом. – Ты сейчас обезумеешь от горя и откажешься заниматься текущими проблемами. Кроме того, делегация в мэрию Сандре Льюны должна прибыть в полном составе, иначе никакого Эрика тебе не видать. Есть и третья причина, по которой твой майор мне нужен живым, но лучше тебе ее не знать. Исходя из вышеизложенного, я повелеваю тебе не тормозить, потому что выдаю полторы секунды, не хватающие для остановки пули. Пожертвуй уж ладошкой, ты очень этого хотел.

Темптер щелкнул пальцами и исчез. Вместе с ним исчезла и девятимиллиметровая дыра во лбу Блэкхарта. Конрад заставил себя опомниться. Блак жив, он говорит... черт, ЧТО он говорит?

- ...свое необузданное желание. Что ж, умно. Но, Фрэнк, мне придется повторить в последний раз – я тебя люблю и не позволю испоганить эту любовь всяким дерьмом.

Крик получился куда громче и отчаяннее. Фрэнсис сразу же подставил свободную, то есть, левую руку, загораживая голову друга, пока тот выхватывал пистолет и стрелял... и попадал ему в самую мягкую часть ладони, в аккурат, между линией жизни и линией любви. Пуля страшно обожгла, застревая, рука вдруг стала не своя, чужая... брызнувшая кровь почему-то выглядела неаппетитно, а в теле неожиданно не оказалось ни единой целой кости. Захлестнувшая слабость и тошнота позволили обмякнуть и лечь... ну ладно, не лечь – упасть на грудь спасенного Блэкхарта. Болевой шок тем временем нарастал, от руки расходился холод, беспощадный, белый и колючий, волнами, усиливая головокружение и непонятные рвотные позывы, а в руке как будто взорвалось небольшое солнце, разнеся все в клочья, а то немногое, что могло остаться, сожгло дотла.

- Чарльз... – беззвучно прошептал Конрад, угробив остатки сил на то, чтобы не заорать от боли еще раз. В глазах потемнело, он не успел понять, что Блак крепко держит его в объятьях, он провалился в обморок, он...

- Не говори мне спасибо, – недружелюбно вымолвил демон, пролетая мимо на маленькой комете в каком-то фееричном сне, длившемся, наверное, столько же, сколько и выстрел. – Не говори, пока не узнаешь, для чего я это сделал. Возвращайся, ты нам здесь не нужен.

- БЛАК!!! – пронзительно выкрикнул Фрэнсис, придя в сознание так резко, будто ему дали пинка. Ладонь болела, но она всего лишь болела, это было терпимо, это был... – Дезерэтт?!

- Ух ты, признал, – серафим ободряюще улыбнулся и показал подбородком, куда надо посмотреть. – Вот твой Блак, он не желает делиться подробностями увлекательной истории о вашей перестрелке, но разрешил перевязать тебе руку. Он даже разрешил подержать тебя на коленях, но если хочешь, я верну тебя ему.

- Нет-нет... где мой ангел?

Кровавые следы волнения на лице Ксавьера заставили Фрэнка болезненно искривиться.

- Я вытащил пулю, – сумрачно сообщил плакавший Кси, помогая ему встать, и подвел к майору. – У вас пять минут, чтобы придумать версию, по которой кольт сам выстрелил и попал так неудачно в тебя. Потом выходите из генштаба, и я лично прослежу, чтобы пистолет больше не выползал из кобуры без спросу до самой мэрии. Хорошо? Я могу поверить в твое благоразумие и снова оставить вас наедине, выяснить отношения мирным способом?

- Да, малыш, – Конрад потупился в дощатый пол. Серафим задержался в помещении чуть дольше, погладив его бурую от крови повязку на руке и подмигнув. Фрэнк готов был поклясться, что шестикрылый сумасброд догадался обо всем, но... никому не скажет. Потому что они были одного поля ягоды, небрежные и распутные, и беспорядочные половые связи сближали их больше, чем что-либо. Дезерэтт понимает его... Фрэнсис вздохнул свободнее. И вздрогнул от враждебного голоса Блака.

- Ты делаешь только хуже. Нам обоим. Я поплетусь с тобой в Сандре Льюну, раз ты так хочешь помучить меня и отказываешься отпустить немедленно, но потом... я не явлюсь в гарнизон, я не хочу вообще показываться тебе на глаза, уволь меня как-нибудь сам. И забудь. Учитывая, что мне нечего тягаться с твоей великолепной шлюхой, забыть меня будет несложно.

- Ты ревнуешь? Ревнуешь меня к малышу?! И это после того, что я не дал тебе застрелиться, как последнему слабовольному неудачнику? Блэкхарт, ты бы хоть совесть имел!

- Бабушку я твою имел, – огрызнулся майор и грубо прижал его к себе. – Фрэнсис, ты упрямый козел. Твари эгоистичнее тебя я еще не видел. На кой черт я тебе сдался? – Блак больно сжал талию фельдмаршала и развернул его на сто-восемьдесят. Снова прижал к себе, еще грубее. Послышался звук расстегиваемой «молнии», Фрэнк дернулся было оглянуться и посмотреть, что там замышляет Блак... но смотреть не понадобилось. В поясницу уперся член, и на этот раз он встал полностью, высвобожденный из брюк. Страдальческий тон майора в дополнительных пояснениях не нуждался. – Ты ужасно самонадеян и не представляешь... что почувствуешь, если это проникнет в тебя. Определенно, кто-то из нас дурак и не понимает, на что идет. Захотел какую-то дикость...

- Это не твое дело, – ясным голосом отрезал Фрэнсис, повернулся и схватил покрасневшее достоинство Блака невредимой рукой. – Не твое дело, что я почувствую, когда ты будешь трахать меня, ясно тебе? Спрячь. Спрячь... – ему уже не хотелось отпускать этот огромный орган, истомленный тайными желаниями своего хозяина, как и не хотелось думать, выдержит ли он этот жуткий секс... на самом деле. – Господи, Блак, да отними его у меня!

- Ты что, не испугался?! – Блэкхарт не слишком торопился выполнять его просьбу.

- Член как член, – осторожно ответил Фрэнсис, массируя влажную головку кончиками пальцев... и заставляя майора еще меньше хотеть прятать что-либо обратно в штаны. – Длинный... очень длинный. Толстый. Вполне подходит для моего изнасилования. Я хочу. Еще вопросы?

- Когда? – Блак застонал, беззащитный перед этим мягким и чарующим злом – рука фельдмаршала, наигравшись, решительно обхватила член и сжала, скользя вверх... а потом вниз.

- Когда вернемся домой. Запрешь дверь и поставишь меня на четвереньки. Зажмешь мне рот чем-нибудь, раздвинешь мои ноги... короче, тебе понравится, – Фрэнк, не выдержав, сам уложил напряженно торчавший орган в брюки Блэкхарта и застегнул ширинку. – Его размер – это всё, что тебя останавливало в желании отодрать меня?