- И не меньший псих, чем он! Тебе секса мало?! Хочешь стать проходным двором? Где же твоя вселенская любовь к Ангелу? Кроткая и терпеливая! И верность, черт возьми, лебединая?!
- Что я слышу... Кто ты такой, чтобы судить? – Ксавьер холодно глянул ему в глаза. – Ты прятался за моим плечом много лет, а потом приперся на все готовенькое с единственным желанием – трахнуть. Не твое дело, чем я занимаюсь, определил себе место в койке – вот и лежи там и молчи в подушку. Жди, когда мне снова тебя захочется. А не нравится, так катись обратно под плинтус. Или где ты там сидел, шпионя за мной?
- Не было желание трахнуть единственным, – угрюмо возразил серафим и отвернулся. – Ты зациклился на сексе, малыш, извини, если правда в попу колет. И если ты считаешь, что беспорядочными половыми связями заткнешь голос в своей голове и убьешь свою тоску...
- Так предложи еще что-нибудь! Мне НЕДЕЛЮ томиться в ожидании неясного чуда, пока Энджи по вашей милости прохлаждается неизвестно где! И вам так жалко шепнуть мне два слова...
- Имей терпение.
- Спасибо, утешил, – он едко сплюнул. – Когда эта карусель кончится, я запрусь в серверной на месяц и займусь 3D-визуализацией, а вы все будете лежать на коврике под дверью и плакать.
- Ты озлоблен, потому что несчастен, – мягким голосом ответил Дезерэтт и привлек упирающегося программиста к себе. – Но ты не одинок. У тебя есть я, и ты всегда можешь сорвать на мне злость, ударив, унизив и оскорбив.
Ксавьер вздрогнул. Где-то он это уже слышал. Но благородства признать правоту ангела-хранителя и попросить прощения не хватит. Гордость восстает, она омерзительна. А на краешке сознания как всегда бьется ехидная мысль, что он жалок и недостоин своего ослепительного гота-обладателя длинной челки и феноменального терпения.
- Я скотина, – виновато выдавил Кси наконец. – И не в первый раз веду себя как скотина. Я не могу даже объяснить, почему я это делаю. Но я хочу увидеть Эрика Конрада и привести к отцу. И если ты пойдешь со мной в логово повстанцев, я буду очень благодарен и ничего лишнего не натворю. Пожалуйста, уважь, что я нервный и катастрофически не выспавшийся упырь, который в последнее время действительно много занимался сексом, но совсем не занимался любовью. Ну как тебе еще дать понять, что мне крышу рвет и до возвращения Анджело сорвет окончательно? Я не обвиняю вас, я просто тупо сдыхаю, и моя проблема в том, что не могу сдыхать тихо и скромно, а обязательно с музыкой и с фейерверками. Мы впустую тратим время, прохлаждались целый день и ничего толкового не сделали. Дэз...
Дезерэтт грубовато закрыл ему рот поцелуем и улыбнулся. Не все потеряно, совратитель серафимов и генералов держится и даже протянет без сна еще где-то часик.
- Вернемся за Фрэнсисом, малыш. Пока Блэкхарт его там не оприходовал.
- Думаешь, он не справится со своим солдатом?
- Думаю, УЖЕ не справился.
Комментарий к L. Inferno ¹ Владения троицы (англ.)
====== LI. Another shot ======
Part 3: Trinity fields
Заливистый смех Ксавьера затих где-то в отдалении, одиночные выстрелы в городе как-то мало-помалу прекратились. А потом даже ветер стих. Почти полная тишина. Они наедине.
Они бывали наедине бессчетное множество раз до этого, в светских, кабинетных, военно-полевых и любых других условиях. Они видели друг друга в положениях, сто раз перешагнувших рамки приличий. Они мылись вдвоем в душе, и один охранял другого, голого и безоружного. Они ели из одной тарелки, пили из одного бокала… и не спали на одной кровати, возможно, только потому, что пока Фрэнсис спал, Чарльз опять-таки охранял его покой. И вот, они остались тет-а-тет в очередной, тысячный раз, чего добивался Блак всего лишь сутками раньше, чтобы поговорить с фельдмаршалом о процессах, ставших уже непоправимыми и необратимыми. Ему еще есть что сказать или аргументы кончились?
Впервые атмосфера между ними неестественно наэлектризована. Впервые Конрад так внимательно следит за каждым движением подчиненного, направленным в его сторону. Впервые Блэкхарт так медленно и скрупулезно подбирает слова. Он даже перестал валять дурака с лопаткой.
«Я не знаю, что тебе сказать, Фрэнк, чтобы не выглядеть полным кретином. Хотя я уже... и никогда еще не выглядел хуже. К стыду своему признаю, что язык заплелся в узелок, а неуклюже мямлить что-то перед тобой, как школьник, я не хочу».
Блак достал пистолет – старый, видавший виды кольт, единственное боевое оружие, которое было использовано им за все годы службы и содержавшееся в безукоризненном состоянии. Магазин полный, патроны сегодня расходовать не пришлось благодаря надежной танковой броне и, может быть, фортуне. «Правда, на этом везение кончилось...»
Он опустился на одно колено и высоко поднял обе руки, сжимавшие оружие за ствол. Рукоятью пистолет был повернут к Фрэнсису. И когда генерал взял оружие, Чарльз сжал его ладонь, направляя дуло себе в лоб. Ни объяснений, ни оправданий... «Разве я недостаточно проболтался своим несчастным поцелуем? Не жди теперь от меня ни слова».
Конрад стоял, отмороженно глядя на темноволосую макушку и широченные плечи друга. Он так до конца и не поверил в реальность происходящего. Но один неоспоримый факт заставил занервничать: кольт майора ни разу не давал осечки, и если он неосторожно спустит курок, поддавшись давлению огромного кулака...
- Блак, да не собираюсь я тебя убивать! Причину ты самую идиотскую выдумал. И спектакль твой нелепый мне не нравится. Я ошибочно полагал, что у тебя немножечко больше мозгов в черепушке имеется. Встань и отпусти мою руку.
- Нет. И ты знаешь, что причина не пустячная. Все, кого ты любишь или кто любит тебя, умирают так же часто, как и твои враги и ненавистники. Тридцать пять лет подряд мне удавалось избегать оба лагеря смертников, проявлять титаническое терпение и спокойствие, балансируя на лезвии твоего капризного характера... не резаться и не падать. Я изучил тебя не полностью, это никому не под силу, твои настроения и желания по-прежнему непредсказуемы, и Ксавьер – яркое подтверждение этому. Однако сегодня я сдаюсь. Я предал тебя, и ты должен убить меня, как убиваешь всех предателей.
- Но...
- Почему «но»?! Никогда раньше не было «но»! Тебе, конечно же, было невдомек... так что ты даже не представляешь, какую услугу оказывал тем несчастным, которые сохли по тебе. Они не хотели жить! И принимали смерть из твоих рук с БЛАГОДАРНОСТЬЮ! Фрэнсис, раз уж мне больше нечего терять – ты самый необыкновенный человек из всех, с кем я когда-либо имел дело. Ты прекрасен и жуток в любом проявлении. А твое безумие притягивает как магнит, заставляя что-то искать в глазах, не находить... и продолжать искать. У меня был день, чтобы осознать все это, и минута, чтобы взглянуть в твое лицо и еще раз убедиться. Думаю, вполне достаточно, – произнося свою тираду, Чарльз наклонял голову все ниже, а сейчас резко выпрямился, обратно столкнувшись лбом с дулом.
- Убедиться в чем?! – нетерпеливо переспросил Фрэнк, которому порядком надоело удерживать пистолет немеющей рукой.
- Что хочу тебя, – Чарльз закрыл глаза. Грубый и резкий, на этот раз его голос передал все интонации верно, надломившись на последнем слове. Он никогда не считал себя сентиментальным слабаком, да и чувства особые на самом деле ни к кому не испытывал, отделываясь слабым половым влечением к проституткам. В сущности, это логично, потому что вся его жизнь была посвящена одному человеку. Но сейчас, приготовившись к выстрелу... Блэкхарт пожалел, что не любил женщину, чтобы хотя бы сравнить ощущения. И если бы он мог позволить себе чуточку подольше задержаться на губах своего генерала...
«Это ведь смешно! Комично, гротескно... как в дурацком анекдоте, нет, хуже. Кому ни скажи, всех разорвет от хохота! Неповоротливый солдафон, влюбившийся в военачальника. И слово «любовь» употребить-то нельзя, потому что... ну не подходит оно медведю. За добрую треть века не оглядеться по сторонам, не завести семью, как все. Но нужна ли мне была несчастная личная жизнь вместо никакой? Днем и ночью рядом с ним, вторая тень, правая рука, глаза и уши... и все, что должен был знать он, знал я. А он знал меня. И никто больше не знал, какой я. И что я есть, что вообще что-то есть живое, за этим лицом и под грудой бесполезного мяса».
