А Фрэнк в смятении еще долго не мог уснуть. Он не особо разглядел в красноватой полутьме комнаты незнакомца, но его лицо, полускрытое длинной челкой, предательски красивый изгиб губ, четко очерченных, просто идеальных... и взгляд, особенно взгляд, смешанные в невообразимых пропорциях страсть и ненависть... заставили кричать. Долго, больно и громко... и этот крик ему пришлось похоронить глубоко внутри себя, чтобы не растревожить спящее рядом сокровище. Старые полунасмешливые мысли о дьяволе и вызове, который тот ему бросил, вернулись. Но теперь стало совсем не до смеха.
«Мне нечего тягаться с властелином ада. В гордыне своей и глупости я думал, что он пришлет несчастье, а он прислал мне любовь... И поздно отказываться от проклятого дара, я не расстанусь с Кси, ни за что, сам заплачу чем угодно за право быть с ним. И, похоже, уже начинаю платить».
*
- Мод, мне нехорошо. Можно я поеду тоже и удостоверюсь?
- Совесть мучает? Солнце мое, кто тебя отпустит из Ulysse Nardin? – демон возлежал на чертежном столе, ловко умостившись между листами ватмана, карандашами и транспортирами, и лениво пускал струйки пламени под потолок. Один циркуль, правда, оказался прямо между ног, глядя острым концом на... Хэлл дернулся убрать его, и Асмодей накрыл его руку своей. – Все в порядке. Ты потеряешься в Нью-Йорке без проводника, а у меня не получится сопровождать тебя всюду.
- А Дэз...
- Нет сейчас никакого Дэза, есть лже-Ангел. И ты запамятовал, видимо, что охраняешь настоящего Анджело, тут... пока время вынужденного ожидания в бездействии не истечет. Ну, полно, мастер, ты плачешь точь-в-точь как моя мать, – темптер рывком поднялся и усадил его на колени. – Не вини себя понапрасну.
- Но это была моя дурацкая идея с перевоплощением! Ляпнул, не подумав. Он сразу сказал, что не справится, а я... Мод, мне никак не представить, насколько ему тяжело, ведь Ангел слишком... мне не хватает словарного запаса для выражения. Я медленно варюсь в своих мыслях, одна хуже другой, обзываю последними словами за то, что воодушевил серафима на безумный подвиг, хотя сам этого воодушевления ни на грамм не почувствовал, я... знаком с красным сумасбродом полтора дня, а уже пристыжен, до смерти виноват перед ним. Мод, я не хотел, я не подозревал, что мне из-за кого-то так плохо станет...
- Тсс, замолчи. Сегодня далеко не дэдлайн, и отчитываться за свои действия ты будешь перед Энджи, а не перед Дэзом. Серафим не маленький, знал, на что идет, он согласился добровольно, и он достаточно сообразительный парень. Ну все, успокаивайся, сейчас я тебе поставлю музыку, выбрасывай из башки разный шлак и займись исследованиями, работа лечит, а твоя работа и мертвого вылечит. Возьми у Ангела немного крови на анализ, а утром доложишь, что нашел. И можешь отправлять заявку в Нобелевский комитет.
- Мод, ты такой... – инженер втянул голову в плечи от мощного саунда, хлынувшего из колонок, – невозмутимый!
- Похуист, – демон рассмеялся. – Уж говори как есть.
- А как я передам тебе результаты анализа?
- Отправишь телеграммку в ад. Постучишь крестом по лбу три раза. Хэлл, ну, правда, что за идиотский вопрос...
====== XLIII. Breaking news ======
| Part 2: Tale of foe |
Мне снова снилась церковь, свечи, кровь... и коленопреклоненный Ангел. Но теперь в гробу лежал, с рукой, перевязанной черным шелковым бантом, я сам.
Я был бы благодарен Блаку за пробуждение, если бы не одно «но»: я утащил у Фрэнка во сне почти все одеяло, и неизвестно, сколько уже Чарльз стоит и смотрит на фельдмаршала. Между прочим, этот великолепный голый мужик принадлежит не тебе, хватит таращиться!
- Чего приперся и молчишь?! – воинственно вопросил я полушепотом, накрыл сладко спящего Фрэнсиса и уже под одеялом перелег на него и осторожно обвил его худощавый торс бедрами. Вздрогнул в легком возбуждении, касаясь его сухой и гладкой кожи, холодной... должно быть, он мёрз без одеяла.
- Конрад в будни просыпается в семь. Сегодня четверг... и уже начало десятого, осмелюсь заметить. У меня скопилось порядка полусотни донесений из армии и письмо от президента, появилось два очень секретных дела, не терпящих отлагательства, наконец, в три часа пополудни у генерала встреча в Бостоне, которой бостонский мэр добивался полгода, – Блэкхарт умолк, заметив, что я зеваю. – Тебе плевать на его работу, я не сомневаюсь. Но он должен сейчас же проснуться.
- Должен? Ну вот сам его и буди.
Блак замер в нерешительности. Пока он гадал, какие кары небесные обрушит Фрэнсис на его голову за возмутительное нарушение интимного покоя, я спустился пальцами по рельефному животу генерала в промежность и нежно потерзал кое-что. Теплый, наполовину возбужденный (эротические сны?) член крепко натянулся в моей руке, наливаясь кровью, Фрэнк сладко застонал и выгнул спину. Я успел обнять его, на секунду отделившегося от постели, и прильнул теперь еще теснее. Чарльз же, увидев, как я кладу голову на плечо фельдмаршала с донельзя довольной плотоядной усмешкой, чертыхнулся и вышел вон. Отлично. Значит, военачальник в лице Конрада вам нужен все-таки не так сильно, как мне – мужчина. Любовник и...
- Я пытался придумать тебе второе, ласкательное имя, – зачем-то сказал я вслух и сам испугался. Достаточно тихо сказал, однако Фрэнсис шевельнулся... и я уже тянусь губами к его уху, в непреодолимом желании высказать накипевшее, – но ничего не подобрал. Ты чудовищен в своих хладнокровных пытках, убийствах и других вещах. Ты сам их знаешь. И я их не забуду. Я сумел подчинить тебя, зверь. Ты проявил ко мне своеобразное... угловатое и извращенное подобие любви. Я разбудил ее сам и принял как должное, принял грузом на изнеженные плечи и не плакал под тяжестью. Но временами я все-таки жалею, что поддался твоей животности и странному, непередаваемому обаянию. Ты подарил мне максимум наслаждения, грубого, но самого... сытного, что ли. Я не знаю, что еще добавить. Кроме того, что мне больно тебя обманывать. Я хотел, чтоб ты уснул счастливым. И ты уснул. И спал... и, нет, я не собираюсь убегать, я всегда держу свои обещания, ты не проснешься один и не будешь брошен. Но я зря затеял сказку, в которой ты – мой, а я – твой, я знаю, что она лжива, а тебе говорить боюсь. Я хочу закричать, что люблю тебя, и не могу. Много раз хотел, хотя бы мысленно сказать. И лгал, черт возьми, лгал самому себе! А когда не лгал... то понимал, что связался узами крови, забрал тебя в племя вампиров, ты роднее давно опостылевшей семьи, и я всегда теперь хочу твою плоть. Но этого слишком мало, Фрэнк. Ты обнял мое сердце со всех сторон, но не вошел в него, его можно занять лишь раз, и это сделали до тебя, оно – не твое, чужое. Я истощен тоской, я таю изнутри, лишенный покоя, расстаюсь с душой, меня в любой момент может захватить Нежить или то другое, неизвестное порождение хаоса, они победят, ведь я стремительно слабею. И сколько бы ты ни питал мой изнуренный дух своей горячей любовью, я умру, если не вернусь к Ангелу. Это жестокость... но не большая, чем твоя жестокость по отношению к простым людям.
Я вздохнул и просунул язык между его пересохших губ. Довольно подло изливать боль спящему Фрэнсису, зато меня перестала грызть совесть. Фельдмаршал приоткрывает рот, помогая нахальному вторжению, но все еще не хочет просыпаться. Странно. Как же он обычно срывался на работу с утра пораньше? Разленился и разнежился со мной? Опять я виноват.
- Фрэнк, проснись, – вполголоса попросил я, ложась на постель рядом и с нездоровым интересом посматривая на его ключицу. – Тебя хочет Блак. Страна и армия, – я все-таки поддался Нежити и провел языком вдоль яремной вены, преступно насладился соленым вкусом его кожи, а потом сделал тонкий надрез. – Хотя намного больше тебя хочу я.
Ровно вздымавшаяся грудь дернулась, фельдмаршал что-то пробормотал в полусне и вытянул руку в сторону, властно накрыв мой живот. Прижал ко мне крепко ладонь, потрогал, погладил, вниз, вверх... И только после того, как удостоверился в подлинности всего ощупанного, открыл глаза.
