====== XXXIII. Epitome of madness ======
| Part 2: Tale of foe |
Я боюсь. Его нежности... и жадно впивающихся в мою кожу зубов. У него бешеный взгляд, он абсолютно неуправляем. Подчиняется только себе... хотя какое там. Это не стратегия и не осмысленный план, а каприз самодержца, бездумно исполняющего все свои желания. Он не успевает их формулировать, он просто делает, что хочет. Я узнал достаточно, чтобы понять – в таком дерьме можно оказаться только раз в жизни, и прочим людишкам подобное даже не приснится. Какой я везунчик, мля...
Сейчас ты гладишь мои волосы, а через секунду выколешь глаза или оттяпаешь пальцы. Чего еще мне ждать? Милости и божеского обращения? Я видел, я слышал, я каждым оголенным нервом ощущал, как легко ты вьешь веревки из этого неповоротливого верзилы, Блак, кажется, так его звать... и что он против тебя? Ничто! А я что?
Возлюбленный вампир оставил мне последний козырь. Несмело и неуверенно, но я начинаю постигать науку быть носферату. Я попробовал прочесть твои мысли, проникнуть в твою голову, прижатую к моей... чтобы в диком, леденящем ужасе отшатнуться. Густо-кровавый хаос, подвешенный в пустоте, как маленькая, зараженная трупным ядом планета, где шагает твоя непобедимая армия кошмаров, где самые светлые – это мечты о забытьи, где властвует неуемная мания убийства, выраженная тысячью смазанных образов и миллионом бессвязных слов... и все это погружено в наркотическую дымку, толстый слой непроницаемых кислотных облаков. Тут ты, собственно, и живешь, сроднившись с чудовищными воспоминаниями детства и вялотекущей шизофренией. Кислотный дождь разъедает бедную токсичную почву, отмершие органические остатки – твои эмоции и чувства. Я не смог там находиться долго. После того, как заглянул в глаза твоей души, похожие на две гноящиеся раны, в ее лицо, почерневшее и бесформенное, на нем нет рта, она немая и безрукая, несчастная, изможденная страданием... ты изуродовал ее... себя... надругался, искалечил...
Я пулей вылетел вон. После «экскурсии» меня подташнивает и мелко трясет в твоих объятьях, это счастье, что ты не замечаешь. Пытаюсь успокоиться, осмыслить все.
Как я смог пробраться так далеко? Свою ужасную инфицированную сущность ты держишь в неприступной крепости, повесив на единственные ворота стальной засов, выкопав глубокие рвы и заключив все это в кольцо огня. Но я перелетел через крепостной вал и побродил по выжженной пустыне, в которую ты превратил себя с течением времени... за четверть века. Я узнал многое, позорное и неприглядное, из прошлого, из бесценного архива твоей жизни. Но куда больше меня интересовало настоящее. Заплутав в хитросплетениях твоего беспокойного мозга, зарывшись по уши в ворох оборванных мыслей, зайдя в тупик и отчаявшись что-либо понять... я вдруг прозрел. Почему я не догадался раньше? Перепробовав все, что способен был подарить этот бренный мир, наигравшись убийствами, развратом, утонченными и в равной степени неприглядными пытками и, конечно же – Веществами, ты дошел до последнего рубежа, ты так пресытился, что уснул. А я разбудил тебя. Будь оно проклято.
В наступивший час “Икс” я – предел твоих желаний, единственный твой жизненный приоритет и интерес. И все бы ничего, только... ты убьешь меня. Обязательно убьешь, едва пресытишься снова, или соскучишься, или... ты ведь пресытишься даже мной! Все имеет начало и конец. Я буду последним твоим наркотиком, возможно, самым сильным. И, как наркотик, неминуемо вызову привыкание. А когда это произойдет, боюсь, ты утратишь контроль над своей огненной крепостью, и окончательно сойдешь с ума. Но пока будешь сходить, захватишь с собой в ад полстраны. И я не смогу равнодушно на это смотреть...
Но что же теперь, а?! Как я довел себя до опасной близости с первым мерзавцем на деревне? Почему я такой конченный мудак? Зачем, зачем я выгнал Ангела? Сидел бы сейчас дома, уютно завернувшись в одеяло, а он лежал бы рядом и занимался дальше моим моральным разложением, ну и хрен с ней, с нравственностью! Так нет же, надо было зашипеть и показать характер!
На щеках выступает злой неестественный румянец, которому плевать на то, что я упырь. Нет, так тоже никуда не годится. Нужно собраться. Энджи нет, я один, тьфу, я с фельдмаршалом Америки, уже полубезумным от охватившей его страсти. Фрэнсис... ты свято уверен, что я тебе... кхм, дам. Почему? Да потому что ты вколол в меня жидкость для прочистки черепа, ну не ты, твои верные рабы. Чтобы я стал послушной куклой для услады, чтобы потерял сопротивление, чтобы лежал вот так, на твоем горящем теле и влюбленно смотрел в твои алчущие глаза. Я смотрю, я подчиняюсь... как бы. Но напрасно ты воображаешь, что я ослаб и побежден. Дьявольская метаморфоза завершилась, с гордостью и печалью констатирую, обычная материя больше не может управлять мной. Моя кровь страшно охладилась, губы наливаются ею, тяжелеют против воли. А еще у меня болезненно режутся зубы. И внутри просыпается подозрительное чувство голода. Забавно, но ты совсем, совсем не замечаешь, что мой взгляд прояснен. И покорность обманчива. Я просто выжидаю. Мне нужен удобный момент.
Мы останемся одни, Фрэнсис, ты ведь так этого хочешь. И тогда в ничто обернешься ты.
*
- Малыш, мы приехали.
Он отправил Блэкхарта ставить Вейрон в гараж и занес Ксавьера в дом по наружной лестнице. С сожалением выпустил из рук. Бледная статуэтка божества застыла посреди комнаты. Его любимой комнаты. Мебель приглушенных тонов, резное дерево, мягкие драпировки, округлые узоры... старая гостиная была тем местом, где Фрэнсису уютно и хочется уединиться со своим юным любовником... только здесь и нигде больше. Здесь его острое сумасшествие смягчалось, покрывалось легкой вуалью, превращаясь в тихий и ненавязчивый шепот безумных голосов где-то далеко-далеко на заднем плане. И не знающий покоя мозг наконец-то находил отдых.
Фельдмаршал расслабленно вздохнул и вытряхнул из кармана таблетки. Ему ничего не нужно, головная боль давно утихла, он любуется своим светловолосым целителем и чувствует небывалый прилив сил... и возбуждения. Но ему придется отлучиться, сказать жене о том, что он дома. Хоть и предпочел бы скрыть свой приезд, однако спрятать от нее получится только Кси. Сюда госпожа Минерва Конрад не заглянет, крепкий замок сделает невозможным ее случайную встречу с малышом, а этот серебряный ключ он будет постоянно держать при себе. В кармане... нет, лучше повесит его на шею.
Конрад на время выбросил из головы мысли об усилении мер безопасности, просто запер своё вожделенное сокровище и пошел в апартаменты на первом этаже. Время позднее, Мина должна спать, он пожелает ей сладких снов, а сам вернется к сладкой реальности, которую подарил ему этот день.
Странно: там горел разноцветный ночник, на пушистом ковре валялись вперемежку галстук, подтяжки и чулки, на столе – наспех накрытый ужин, грязные тарелки не убраны, аромасвечи задуты недавно – еще теплые и слабо благоухают. А жена...
Она была с другим мужчиной.
В его фешенебельном частном особняке, на их супружеском ложе, на ЕГО атласной подушке лежал какой-то небритый мужик, а Минерва обнимала его, прижимаясь к волосатому торсу одной гладкой и загорелой ножкой.
Фрэнсис неторопливо провел рукой по своим брюкам, словно разыскивая что-то в забывчивости... и нашел. Вытащил из кобуры, пристегнутой к ремню, пистолет, любовно погладил курок и дуло, снял с предохранителя и положил на постель между спящими голубками. Его губы тронула тонкая, похожая на лезвие, улыбка.
«Отдыхай, дорогая. Утром тебя ждет приятный сюрприз».
Он вышел на цыпочках, оставив спальню открытой, и после короткого колебания пришел на террасу. Постоял там немного, глубоко вдыхая свежий ночной воздух, потом набрал сотовый Блэкхарта.
- Ты еще не уехал?
- Нет, Фрэнк, я хотел с тобой поговорить.
- Говори.
Но Блак молчал в трубку. Обсудить с фельдмаршалом нужно отнюдь не пустяк, а, судя по вкрадчивому голосу, Фрэнсис до сих пор не в духе. Как подчиненный, он больше не рискнет нарываться на гнев, хотя разговор нужен позарез, с глазу на глаз.
