Она позвонила. Скрипучий голос в трубке поинтересовался, здоров ли я, и если да, то почему не приехал в JFK. Проклятье… вызвал ей лимузин. Никки пинками выгоняет меня из офиса, но я не могу, не могу, не заставляйте… до последнего я в отчаянии роюсь в сети. Залез на гей-форум, впопыхах прочитал несколько психологических статей, написал свой вопрос-просьбу о помощи, но сегодня мне никто уже не успеет ответить, а сам я пронзительно кричу в душе и содрогаюсь, все восстает внутри, едва я представляю, как кто-то прижимается ко мне сзади… и мозг взрывается и отказывает.
Я взмок, не успев дойти до машины. Сажусь за руль, в глазах темнеет, мобильный телефон трезвонит снова и снова, но я не отвечу. Мама уже на пути к особняку, скоро меня увидит, так что подождет и перебьется.
α^Сытый вампир – это сказочная диковинка, но сейчас я именно таков. Даже пресыщен слегка. От переполненного желудка клонит в сон. Я развалился на твоей мягкой постели, малыш… лениво изучаю из-под прикрытых ресниц психоделичный потолок и начинаю понимать, что это роскошная репродукция картины Сальвадора Дали. Кровь в венах тихо спит, ей снишься ты, обнаженной и податливой мечтой идущий мне в руки, и я закусываю губы, сжимая свою потерянную душу в тисках. Я сделал все, что мог, почему же я не нахожу себе места...
Лимузин подъехал к воротам одновременно со мной. Я открываю их и пропускаю мать вперед, как настоящий джентльмен. Озноб прошел вместе с паникой, теперь мне пофиг. Ангел не дурак, он спрячется. Если уже не спрятался. Лишь бы только из дома опять не ушел.
α^Краем уха зацепил шум автомобильного мотора. Кто бы через пару минут сюда ни зашел, подниматься с кровати желания нет, а ПОД кровать я не полезу, увольте.
Вот только шум с улицы стих, а никто не идет... Я начинаю грустить, он снова обо мне забыл.
Промаялся весь вечер, посылая Жерару странные знаки и на ходу сочиняя для матери бытовые подробности своей жизни в Нью-Йорке. Вроде бы он меня понял, накрыл роскошный ужин, а под своей тарелкой я с облегчением нашел записку: «Он все еще здесь, мессир». Вечно недовольная Тисс похвалила стряпню, но моему повару это до лампочки – Жерар сделал вид, что не понимает ни слова по-английски, нахальный такой... счастливчик.
Аккуратно прижимал салфетку к губам, не дай бог, мама увидит и поймет, что они поранены и искусаны, делаю глоток вина, и следующий вопрос застает врасплох.
- У тебя есть девушка?
- Ты же знаешь... я много работаю, у меня нет времени искать кого-то.
- Ладно, не говори ничего матери. Надеюсь, она не цветная…
- Ну, мама!
- Я не могу просить, чтобы ты женился на еврейке, но если ты хоть немного уважаешь…
- Мама, я ни во что не верю!
- …свой род и свои корни, то не будешь мешать свою кровь с язычниками.
- Так, как это сделала ты, да?
- Ксавьер!
- Почему бы тебе не рассказать об отце всю правду, особенно сделав ударение на том, какой он был козел и совсем тебя не любил, отказавшись обращаться в другую веру, чтобы жениться на тебе?
- Ксавьер!
- Жерар, проводи госпожу Санктери в ее апартаменты, с меня сегодня довольно.
- Сынок... – она посмотрела умоляюще, возможно, сожалея о крике. Возможно, притворялась – она большая лицемерка. Повар взял ее под руку, помог встать из-за стола... и я решился.
- А если бы случилось так, что я оказался… м-м… нетрадиционной ориентации?
Тисс споткнулась на ровном месте. Застыла как вкопанная, бледная такая, с виду спокойная... а потом неожиданно рванулась ко мне и вцепилась в горло. Жерар не сумел удержать её.
- НЕ СМЕЙ!!! НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ДУМАТЬ, Я ТЕБЯ УБЬЮ! ЗАДУШУ, ЖАЛЕЯ ЛИШЬ О ТОМ, ЧТО НЕ ЗАДУШИЛА ПРИ РОЖДЕНИИ!
Перепуганный повар еле оторвал ее от меня и силком выволок из столовой. Сижу уже час, тихонько дышу, прокручивая в башке ее слова, рассматриваю их и так, и эдак. Страшно, но занятно. Появился новый интерес... но вопросы Тисс я задам потом, когда шея болеть перестанет.
Еще нашел в баре вермут и полный портсигар, пробую раскурить подарок кубинцев, которым настраивал сеть неделю назад… в какой-то другой своей жизни. Из груди готов вырваться плач. Я разорвался на части.
Я боюсь идти в спальню к Ангелу, оттягиваю до полуночи – одной половиной себя. Но у второй родилось мягкое щекочущее ощущение в животе, которое подсказывает мне, что теперь я готов. Хочу…
Хочу наперекор матери.
====== XVII. End of the line ======
PART
1: VIS-À-
VIS
Я оставляю эту записку на столе для Жерара в надежде, что он найдет ее раньше.
Все, что произошло ночью, никоим образом не должно повлиять на наши с тобой отношения. Я хочу, чтобы ты, как и прежде, звал меня «мессир», подавал завтраки около девяти утра, выносил меня пьяного на террасу, а если я останусь один...
Ручка выскользнула, со стуком покатившись на паркет. Мой и так далеко не изящный почерк представлял на помятом листе записку умалишенного. Что я пытаюсь этим доказать? Что я не голубой? За что я оправдываюсь? За то, чего еще не совершил, но в чем уже раскаиваюсь? Если предстоящая ночь в компании с Ангелом доставляет мне такие мучения, может, не идти к нему? Но какой тогда смысл во всех этих приготовлениях?
Всё дело в детском капризе. Поступить так, как хочет мать, с точностью до наоборот. Значит ли это, что я нисколечко не вырос? И мне нужен изрядный пинок, чтобы совершить самый ответственный шаг?
А может, я зря боюсь. Переживаю и накручиваю себя там, где другие уже без оглядки прыгнули бы в постель к бледному порождению ночи и счастливы бы были оказанной невиданной чести переспать с существом подобного рода... покорились бы давно его кукольной красоте, его совершенству, преклонились перед его силой. Он... он ведь заведомо был победителем. И я поднимаю голову повыше, осознавая, как долго противился его воле и отказывал его желанию. А что в итоге? Я сдамся, как все? Нет, я так не хочу... буду до последнего держать круговую оборону... если смогу. Если получится. Если вообще останутся силы на сопротивление, если он не отберет их своими глазами-водоворотами.
По телу бегают мурашки. Я дописал записку повару, не выдержал, скомкал ее и бросил под стол. Найдет – хорошо. Не найдет – отлично. Пусть лучше не знает, о том, что я...
Шатаясь, иду в комнату, которая была моей в течение последнего десятка лет. Сейчас она другая, в ней витает материя хаоса, дух, жаждущий моей крови... то есть плоти. Я с ума сошел, я знаю. Толкаю дверь ослабевшей рукой и чуть не падаю. Не знаю, что я там ожидал увидеть, но спальня была спальней, на поле боя не походила, аккуратно сложенное одеяло лежало у изножья, что касается всего остального... Я, наверное, окончательно схожу с ума, потому что смотрю на него и раздеваюсь. Буквально впиваюсь лихорадочным взглядом в его неподвижно лежащие на щеках ресницы... а пальцы не справляются с пуговицами и молниями и срывают их. Страх заполняет меня до кончиков ногтей, я не чувствую под собой пола...
Простыни ужасно холодны. Мелко дрожу, касаясь обнаженной кожи Энджи. Он так спокойно спит, раскинувшись на моей кровати, его чертовы длинные ноги приманили меня... и я лег тоже. Лег рядом... наверное, он все-таки не спит. Он не может спать, он же упырь. Или может? Я не могу понять, ведь он так ровно дышит... я снова прикасаюсь к его груди и вздрагиваю. Ты... любишь меня, Ангел. Ты хочешь меня. И ты спишь. Но мне слишком страшно... на этих ледяных черных простынях.
α^Ты пришел. Ты наконец-то явился. Прозрачные зеленые глаза бегают, боясь на мне остановиться. Я притворился спящим. Это совсем нетрудно, учитывая медленный метаболизм. Ты смелеешь, думая, что я отрубился. Забираешься в постель, холодные руки ложатся на мою грудь. Я подавил улыбку: в твоем взгляде слишком много вопросов, ты терзаешься, сомневаясь, вижу я десятый сон или нет. А я не вижу сны... я смотрю на тебя. В упор, сквозь плотно сжатые веки. Я сын Нежити, малыш Ксавьер... приемный сын. А ты прекрасен. Не знаю зачем, но ты впервые улегся спать в чем мать родила.
